Похищение шариков было лучше, чем удар камнем по голове, – гораздо лучше. Перед ним меркли все подмигивания и корзина с водорослями в пещере гоблинов. Возможно, в более благоприятной ситуации Эскарготу следовало бы просто-напросто украсть все три сумки и затоптать огонь. Тогда он заполучил бы в свое владение кости, травы и все прочее. Но это был бы не очень умный ход, не очень тонкий. Тонкие ходы – вот что превращало все это дело в искусство. Гном понимал это и потому вызывал у Эскаргота уважение. Вот почему было так приятно перехитрить Хелстрома. Однако капитан Эплбай этого не понимал; похитить девушку и убежать – вот метод Эплбая.
А теперь он разберется с ведьмой, вот что он сделает; хотя Эскаргот еще не знал, каким образом он с ней разберется. Он снова понадеется на удачу, и что-нибудь да получится. Потом, когда он покончит с ними раз и навсегда, он переплывет через реку, найдет на другом берегу какое-нибудь кафе и закажет с дюжину пирогов – целых пирогов, скажет он изумленному официанту и с удовольствием посмотрит, как мужчина вытаращит глаза. Потом он съест все до единого пироги ложкой; он даже не станет нарезать их на кусочки. Он начнет с середины и будет двигаться к краю, время от времени наполняя выеденную в пироге дыру густыми сливками. А корочку он оставит. Эскаргот довольно ухмыльнулся, представив, какое выражение появится на лице Леты при виде возвращенных шариков. «Это было проще простого, – пробормотал он себе под нос, легко тряся головой. – Я просто напугал его лошадь, а потом стянул его вещи». Он подмигнул и кивнул. Это заставит Лету отвлечься от книги.
Неожиданно для себя Эскаргот вышел из тенистого леса на открытое пространство. На всем пути через лес он едва ли сознавал, где находится. Он опять грезил наяву. Эскаргот огляделся по сторонам, остановился на мгновение и прислушался. Потом прислушался повнимательнее и вроде бы услышал приглушенные расстоянием крики и вопли где-то на дороге, выше по реке. Он крупным шагом двинулся в том направлении, напрягая слух, а потом пустился бегом, различив кудахчущий смех гоблинов, почти сразу потонувший в грохоте пушечного выстрела.
«Заря Норы» стояла ярдах в ста от берега. Жерла корабельных пушек все еще дымились, а когда Эскаргот прыжками стал спускаться с откоса к песчаному берегу, из дул обоих орудий снова одновременно вырвались языки пламени и снопы искр, и раздался гулкий металлический звон, звон пушечного ядра, отскочившего от корпуса субмарины – его субмарины! Лодка лежала на отмели, похожая на умирающего кита, а вокруг ее кормы обвивалось огромное речное существо – черное, чешуйчатое и древнее. У него были щупальца, как у кальмара, и оно ворочало субмарину с боку на бок, словно пытаясь вытряхнуть из нее что-то. Чудовище судорожно корчилось, поднимая над водой резиноподобную голову, слишком тяжелую, чтобы держать ее прямо.
У него был крючковатый клюв вроде попугайского, которым оно било по корпусу субмарины, словно желая расколоть ее пополам, и оно с хрипом и бульканьем выпускало через дыхала воздух.
Пушки на борту эльфийского корабля дали еще один залп, и одно из ядер упало в реку, подняв фонтан брызг, а другое попало в спину крапчатому существу и исчезло, словно камень в пудинге. Чудовище дернулось в сторону, выбросив мощную волну на берег бухты, и, казалось, на мгновение ослабило хватку.
Крышка люка резко откинулась, и из него выбралась Лета, которая тут же покатилась по круто наклоненной палубе. Она на мгновение зацепилась за один из спинных плавников субмарины, а потом соскользнула с медного корпуса и упала в мелкую воду, вне досягаемости речного чудовища. Похоже, оно не обратило внимания на девушку, но еще раз яростно дернуло субмарину, подняв корму высоко в воздух. Потоки воды схлынули с гребного винта, плавников и бортов лодки, и оранжево-коричневый металлический корпус, местами зеленеющий ярью-медянкой и блестящий серебряными кольцами иллюминаторов, ярко сверкнул на мгновение в солнечных лучах, а потом упал обратно в реку и исчез. Субмарина, медленно разворачиваясь, поплыла по течению, и Эскаргот бросился вслед за ней по берегу, испугавшись, что сейчас окончательно потеряет свою лодку, что она уплывет на середину реки, наполнится водой и упокоится, мертвая и безмолвная, на дне глубокой речной ложбины. Но вместо этого она с хрустом врезалась в отмель, проползла по инерции к самому берегу и легла там, завалившись набок.
Лета стояла на берегу одна. От «Зари Норы» отошел баркас, полный эльфов, которые яростно гребли к берегу, желая разобраться с девушкой, прежде чем она снова ускользнет от них, и избежать встречи с чудовищем, столь ловко совладавшим с субмариной. Однако, опередив всех, из прибрежной рощицы выскочила свора гоблинов и бросилась к Лете.
Эскаргот закричал, забыв о своей субмарине. Один из эльфов встал во весь рост на носу баркаса и указал рукой на девушку, призывая своих товарищей налечь на весла. Лета резко развернулась и одновременным взмахом обеих рук отшвырнула в стороны двух гоблинов, но потом все остальные набросились на нее, вереща, гогоча и копошась, словно крысы в подвале, и она упала навзничь, погребенная под кучей маленьких человечков, которые судорожно дергались, и скатывались к воде, и истошно орали, и вцеплялись друг в друга, словно сумасшедшие.
Эскаргот принялся хватать гоблинов и швырять в реку, еще не успев толком ни о чем подумать. Похоже, ничего другого не оставалось. Бить мерзких тварей по головам было бесполезно: они только гоготали еще громче. На дороге показалась еще одна толпа гоблинов, которые устремились к ним, скрежеща острыми зубами; жидкие взлохмаченные волосы маленьких человечков развевались на ветру.
Внезапно с реки донесся оглушительный плеск, словно в воде билась дюжина огромных змей. Окутанное облаками брызг и розового пара, окрашенного кровью, речное чудовище хватало плывущих гоблинов и подбрасывало вверх, одних швыряя на глубину, а других ударяя плашмя о вспененную воду.
Эльфы в баркасе гребли еще лихорадочнее, но теперь вниз по реке, прочь от чудовища, яростно молотящего щупальцами. «Заря Норы» подняла якорь и плыла по течению, разворачивая паруса. Капитан Эплбай благоразумно старался держаться подальше от места кровавой бойни. Чудовище отправило одного гоблина в ужасную пасть, разверстую под крючковатым клювом, и проглотило. За ним последовал следующий, похожий на тряпичную куклу. Толпа гоблинов, которая во весь дух мчалась к Эскарготу и Лете, замедлила бег и остановилась. С минуту они стояли, тараторя приглушенными голосами и изумленно хлопая глазами, а потом разом сорвались с места и бросились к лугу. Эскаргот швырнул двух последних их собратьев в том же направлении и открыл рот, собираясь прокричать на всякий случай грозное предостережение вслед отступающей толпе.
Но тут он увидел старуху, которая неподвижно стояла под мшистыми, нависающими над землей ветвями сухого корявого дуба, слегка склонив голову к плечу, – словно прислушиваясь к шуму ветра.
Крик замер на губах Эскаргота. Он сразу понял, почему получасом раньше ведьмы не было с ее хозяином. Гном послал старуху за Летой. Речное чудовище выполняло приказ ведьмы: притащило к берегу лодку, в которой находилась девушка. Никакого хитроумного расчета здесь не потребовалось: существо просто взяло субмарину, словно солонку, и вытряхнуло из нее Лету.
Эскаргот схватил девушку за руку и потащил к субмарине. Внезапно он осознал, что солнце скрылось за горизонтом и серые туманные сумерки неумолимо наползают на берег. Он стиснул руку Леты, словно надеясь, что она не исчезнет без следа, не растворится в воздухе, если держать ее крепко; и он коротко взглянул ей в лицо, на котором, казалось, были написаны ужас и смирение.
Потом Эскаргот вдруг понял, что сжимает в руке лишь горсть тумана, – так костяная рука, брошенная гномом в огонь, сжимала в скрюченных пальцах горсть пылевидного пепла. Лета снова исчезла, и Эскарготу показалось, будто он услышал слабое эхо ее крика, принесенное издалека ветром, но слов он не разобрал.
