Как только выпадала свободная минутка, я звонил Велкину, но ни разу его не застал. Когда он не откликнулся на повторный вызов в клубе «Мартингал», я оставил ему телефонограмму с просьбой позвонить мистеру Хаггарду. Мне этот ход показался достаточно тонким и остроумным.

Телефон зазвонил около четырех. Я снял трубку и сказал:

– "Барнегатские книги". – Однако ответа не последовало, и трубка некоторое время молчала. Скорее всего и мне следовало бы проявить выдержку, но, послав ее к черту, я спросил: – Мистер Хаггард?

– Сэр?

Это был, конечно, Велкин. Он не получил моей телефонограммы, поскольку в течение всего дня его не было ни дома, ни в клубе. Говорил он с усилием, со странными паузами между предложениями. «Лишняя порция мартини во время ленча», – подумал я.

– Как насчет сегодняшнего вечера, мистер Роденбарр? Можем встретиться?

– В вашем клубе?

– Нет, это не очень удобно. Давайте я сообщу вам свой адрес.

– Но он у меня уже есть!

– Каким это образом?

– Вы же дали мне свою визитную карточку, – напомнил я и прочитал ему его же адрес.

– Меня там сегодня вечером не будет, – сказал он отрывисто. Голос его звучал так, словно кто-то накачал его язык велосипедным насосом. Затем он сообщил мне адрес: Восточная Шестьдесят шестая, между Первой и Второй авеню.

– Квартира 3-D, – сказал он. – Звонить два раза.

– Как почтальону.

– Простите?

– В какое время я должен прийти?

Он задумался:

– Я думаю – в половине седьмого.

– Прекрасно.

– И вы принесете, гм, предмет?

– Если у вас будут, гм, наличные.

– Об этом не беспокойтесь.

Странно, думал я, вешая трубку. Это же я спал всего четыре часа, а изнурен и опустошен, судя по голосу, почему-то он.

Не знаю, когда именно появился сикх. Он вырос как из-под земли и стал шнырять между полками: высокий стройный джентльмен с большой черной бородой и тюрбаном на голове. Разумеется, я его заметил, поскольку такое явление невозможно не заметить, но я не уставился на него и не таращил глаза в изумлении. В конце концов Нью-Йорк – это Нью-Йорк, а сикх не марсианин.

Незадолго до пяти часов магазин опустел. Я, зевая, прикрывал рот тыльной стороной ладони и уже подумывал о том, чтобы закрыть магазин пораньше. Как раз в этот момент сикх выплыл из мира книг и появился перед моим прилавком. А я-то считал, что он ушел, поскольку перестал его замечать.

– Вот эту книгу, – сказал он, протягивая ее мне для контроля. В его огромных коричневых ручищах книга казалась совсем крошечной. Недорогой экземпляр «Книги джунглей» нашего друга Редьярда К.

– О да, – сказал я. – Маугли, воспитанный волками.

Он оказался даже выше, чем я предполагал. Я смотрел на него и вспоминал персонаж (забыл, как его звали) из «Маленькой сиротки Анни». На сикхе были серый деловой костюм, белая рубашка, однотонный коричневый галстук. И белый тюрбан.

– Вы знаете этого человека?

«Пенджаб, – подумал я. – Тот, в „Маленькой сиротке Анни“, был хлыщом, а его приятель – аспидом и...»

– Киплинга? – спросил я.

– Вы знакомы с ним?

– Видите ли, его уже нет в живых, – сказал я. – Он умер в 1936 году.

«И спасибо вам, Дж. Р. Велкин, за ваш урок по истории», – подумал я.

Сикх улыбнулся. Зубы у него были крупные, даже слишком, и белее, чем манишка рубашки. Черты лица правильные, а большие печальные глаза – коричневые с оттенком, характерным для старомодных соболиных шуб, тех самых, которые не пожелала к Рождеству жена Рэя Киршмана.

– Вы знакомы с его книгами? – спросил он.

– Да.

– У вас ведь есть и другие книги, правда? Кроме тех, которые на полках.

Звоночек тревоги зазвенел где-то в глубине сознания.

– Все, что у меня есть, – на полках, – сказал я осторожно.

– Другая книга. Может быть, ваша собственная.

– Боюсь, что нет.

Улыбка стала сходить с его лица, а линия губ – приобретать угрожающие очертания, скрытые в уголках рта окладистой черной бородой. Рука сикха скользнула в карман пиджака. Когда она выскользнула оттуда, в ней был пистолет. Сикх стоял так, что своим телом прикрывал оружие от взоров проходящих мимо, а держал пистолет таким образом, что он был направлен прямо мне в грудь. Это был очень маленький с блестящим покрытием автоматический пистолет. Недавно стали выпускать новинку – подделки под пистолеты примерно таких же размеров, но я почему-то был уверен, что как раз этот не окажется зажигалкой для сигарет в виде пистолета.

Наверное, такой крошечный пистолет в столь громадной лапе должен был бы вызвать улыбку недоумения и выглядеть забавным, но позвольте сделать одно признание: оружие, направленное прямо в грудь, никогда не кажется мне смехотворным.

– Пожалуйста, – сказал он терпеливо. – Давайте будем благоразумны. Вы прекрасно знаете, что мне нужно.

Я хотел посмотреть ему в глаза, но не мог оторвать взгляда от пистолета.

– Вообще-то кое-что есть, – вымолвил я наконец.

– Да.

– Я держу это под прилавком, поскольку мне это самому нужно...

– Да.

– Но раз уж вы такой почитатель Киплинга, что не вызывает никаких сомнений...

– Книгу, пожалуйста!

Как только я положил книгу на прилавок, он схватил ее свободной рукой. Лицо его вновь озарила улыбка, которая на этот раз была еще шире, чем прежде. Он попытался спрятать книгу в карман пиджака, но она не влезла туда. Тогда он, на секунду снова положив ее на прилавок, вытащил из внутреннего кармана конверт. Все это время он продолжал держать меня на прицеле, что мне очень не нравилось.

– Это вам за труды, – сказал сикх, швыряя конверт на прилавок. – И за то, что вы вели себя разумно.

– Разумно, – повторил я.

– Ни полиции, ни проблем. – Губы его снова раздвинулись в улыбку. – Разумно.

– Как Брут.

– Простите?

– Нет. Он вел себя благородно, правда? А я – разумно.

Книга на прилавке не давала мне покоя.

– Эта книга, – сказал я, простирая над ней руку. – Вы чужой в моей стране, и я не могу позволить, чтобы...

Он быстро схватил книгу и попятился к двери, грозно оскалясь. Добравшись до двери, он положил пистолет в карман, стремительно выскочил наружу и помчался по Одиннадцатой улице.

Он скрылся из виду, но я не забыл о нем.

Какое-то время я смотрел ему вслед. Потом, кажется, я вздохнул и наконец взял конверт. Я повертел его в руках, словно пытаясь сообразить, сколько нужно наклеить на него марок. Это был самый обычный конверт. В таких доктора присылают счета, только в левом верхнем углу не значилось обратного адреса. Да, простой белый конверт, дешевая покупка в отделе канцелярских товаров.

Редьярд Велкин готов был заплатить мне пятнадцать тысяч долларов за книгу, которую хотел заполучить. Почему-то не мог я заставить себя поверить в то, что в этом маленьком конверте было пятнадцать тысяч долларов.

Я вскрыл конверт. Пятидесятидолларовые купюры, старые и потертые. Десять таких купюр. Итого, пятьсот долларов.

Ну и сделка!

Я втащил с улицы столик для уцененных книг. Что-то не хотелось мне продолжать торговлю уцененными книгами и продавать по три книги за доллар еще несколько лишних минут до закрытия магазина. Я повесил на окно табличку «Закрыто» и стал сворачивать работу: переложил деньги из кассы в свой бумажник и оформил депозитную карточку на чек, который получил за комплект романов Троллопа, так, чтобы деньги можно было положить на свой счет.

Сложив десять пятидесятидолларовых купюр, я положил их в карман и застегнул его на пуговицу. Потом я взял из ящика своего стола книгу, завернутую в коричневую бумагу, вышел из магазина и занялся железными решетками, которые обычно запирал только на ночь.

Затем какое-то время я просто шел по Бродвею, потом по Тринадцатой улице и, наконец, по Третьей авеню, удаляясь от центра. На углу Четырнадцатой улицы и Третьей авеню толпились лица, склонные к употреблению дозволенных законом напитков и недозволенных законом веществ. Наркоманы почесывались, алкоголики передавали друг другу стаканы вместе с их содержимым, а какой-то любитель героина задумчиво и ритмично ударял ребром ладони по кирпичной стене. Я поправил узел своего галстука – я ведь надел галстук, прежде чем ушел из магазина, – и решительно двинулся через эту толпу, все время борясь с желанием похлопать себя по карману, дабы удостовериться, что деньги по-прежнему там.