— И все-таки что касается Ким Даккинен...

— Да пошла она, эта ваша Ким Даккинен! — воскликнул он. — Глупая маленькая сучка, проехала полторы тысячи миль, чтобы трясти задницей и отдавать свои заработанные одним местом бабки ниггеру-сутенеру! Ну и пришили ее, подумаешь, великое дело! Какого черта не сиделось ей в этой паршивой Миннесоте?

— Висконсине.

— Ну да, я хотел сказать — в Висконсине. Просто чаще всего приезжают они почему-то из Миннесоты.

— Знаю.

— В среднем за год раньше случалось около тысячи убийств. По три в день в пяти районах. Это очень высокий процент.

— Да. Достаточно высокий.

— Так вот, теперь он вырос почти вдвое. — Он подался вперед. — Но это так, ерунда. Потому что в основном это бытовуха, убийства на почве семейных скандалов. Между мужем и женой или двумя приятелями, которые надрались, маленько постреляли друг в друга, а наутро ни черта не помнят. И тут статистика почти не изменилась. Какой была, такой и осталась. Зато возросло число убийств, совершаемых людьми незнакомыми, когда убийца и жертва впервые видят друг друга. Именно эта цифра показывает, насколько опасно стало жить в этом городе. Если составить график таких убийств, то кривая взлетает, словно ракета.

— Тут вчера в Куинсе вышел один с луком и стрелами, — вставил я, — а сосед пристрелил его из вальтера.

— Да читал я! А все из-за собаки, которая забежала не, на ту лужайку, да?

— Ну, примерно так.

— Это к нашей статистике не относится. Ведь эти двое знали друг друга.

— Да.

— И все равно характеризует общее состояние дел. Люди продолжают убивать. Нет чтобы на секунду остановиться и подумать. Прут напролом и убивают! Вы когда уволились, пару лет назад, да? Так вот что я вам скажу: сейчас стало значительно хуже.

— Верю.

— Нет, серьезно. Прямо не город, а джунгли какие-то, и все звери вооружены. У каждого пистолет. Знаете, сколько разгуливает по улицам людей с оружием? Если ты честный гражданин, то должен иметь пистолет для защиты. Вот и покупаешь его, и носить при себе, а потом вдруг стреляешь. В себя, жену или соседа.

— Как тот старик с луком и стрелами...

— Да с чем угодно! И кто может запретить ему иметь пистолет? — Он похлопал себя по животу, в том месте, где за пояс брюк был заткнут револьвер. — Я должен носить вот это, — сказал он. — Таковы правила. И даже если бы их не существовало, я бы без него на улицу не вышел, нет. Иначе чувствовал бы себя голым.

— И со мной в свое время так было. Как-то привыкаешь к нему.

— А сейчас не носите?

— Нет.

— И не боитесь?

Я пошел к бару за новой порцией выпивки. Ему — все ту же водку, себе — пиво. Вернулся к столу, и Деркин одним большим глотком осушил стакан и выдохнул, издав при этом звук, который производит спущенная шина. Потом, сложив ладони чашечкой, закурил сигарету, глубоко затянулся и тут же выпустил длинную струю дыма, словно спешил избавиться от него.

— Этот несчастный город... — сказал он. — И все, что ни делай, совершенно бесполезно. — Он принялся объяснять, почему именно бесполезно. Следует изменить всю систему борьбы с преступностью, начиная с рядовых полицейских и кончая судами и тюрьмами. Ни один из законов не работает нормально, а ситуация с каждым днем становится только хуже. Сперва ты не можешь арестовать парня, потом, если тебе это удалось, нельзя его судить, и, даже получив приговор, этот сукин сын в тюрьме, как правило, не задерживается.

— Тюрьмы переполнены, — возмущался он, — поэтому суды не выносят приговоров на длительный срок, чтобы выпустить этих мерзавцев пораньше. Да и сами суды перегружены сверх всякой меры, а специальные комиссии только и мечтают, как бы добиться для них досрочного освобождения! Окружные прокуроры не спешат принимать дела к производству. Только и знают, что придираться — то не так, да это не так. Скоро для того, чтобы осудить парня, будут требовать снимок, на котором он совершает преступление... Да и то можете нажить неприятности, потому что это есть нарушение прав человека — снимать без его разрешения. И что самое главное — катастрофически не хватает полицейских! Сейчас нас на десять тысяч человек меньше, чем двенадцать лет назад. Представляете? На улицах стало на десять тысяч полицейских меньше!

— Представляю.

— А преступников — наоборот, вдвое больше. Так чего удивляться, что по улицам стало опасно ходить? И к чему это приведет? К полному развалу. Денег на полицию не хватает, на ремонт метро — тоже, ни на что не хватает. Деньги утекают из этой страны во все дырки. И знаете, где оседают? В этой вонючей Саудовской Аравии. Там эти чернозадые только и знают, что менять верблюдов на «кадиллаки», а наша страна катится под откос! — Он встал. — Моя очередь угощать.

— Нет. Я возьму. Я ваш должник!

— Ладно. Тем более, у вас завелся клиент.

Я вернулся с очередной порцией, и он спросил:

— А чего это вы такое пьете?

— Имбирное пиво.

— Так и думал. Почему не выпить чего-нибудь покрепче?

— Я, знаете ли, на днях завязал.

— Вон оно что!.. — Его взгляд прямо буравил меня, он словно оценивал сказанное. Потом поднес стакан ко рту, отпил ровно половину и со стуком опустил его на исцарапанный деревянный стол. — Вообще-то неплохая идея, — заметил он, и я подумал, что Деркин продолжает тему имбирного пива. Но тут он добавил: — Уйти из полиции. Бросить эту работу к чертовой матери! А знаете, о чем я мечтаю? О том, чтобы продержаться еще шесть лет.

— И тогда у вас будет двадцать?

— Да, ровно двадцать, — кивнул он. — Получу пенсию и пошлю все это к такой-то матери! Уберусь не только из полиции, но и из этого вонючего города.

Переберусь во Флориду, Техас, Нью-Мехико, туда, где тепло, сухо и чисто. Нет, Флорида не пойдет, там эти сучьи кубинцы все изгадили, и уровень преступности не ниже, чем у нас. К тому же они превратили это место в перевалочную базу для наркотиков. Вместе с этими гадами-колумбийцами! Вы когда-нибудь с колумбийцами сталкивались?

Я вспомнил Ройяла Уолдрона.

— Один мой знакомый говорил, что они нормальные ребята, — сказал я. — Только не надо их обманывать.

— Как же, обманешь этих сволочей! Читали про двух девочек с Лонг-Айленда? Это было месяцев шесть — восемь назад. Сестры, одной четырнадцать, второй и вовсе двенадцать. Их нашли на заброшенной бензоколонке, в подсобном помещении. Руки связаны за спиной, убиты двумя выстрелами в затылок из какого-то мелкокалиберного оружия, кажется, 12-го калибра, точно не скажу. Да и какая, черт подери, разница? — Он допил водку. — Ладно, не в том суть. Никаких следов сексуальных домогательств, ничего. Это была просто казнь. Но кому понадобилось казнить двух девчушек? И вот примерно через неделю все проясняется. Некий тип ворвался в дом, где они жили, и застрелил их мать. Ее нашли в кухне, возле плиты, на которой варился обед. Эта семья приехала из Колумбии, отец был связан с кокаиновым бизнесом, он там в последнее время просто процветает, кстати, как и еще один вид бизнеса — похищение изумрудов.

— Я думал, они живут выращиванием кофе.

— Ха! Это только прикрытие. На чем это я остановился? Так вот, где-то через месяц прикончили и отца. В столице Колумбии, как она там называется... Он надул там кого-то из своих и бежал, но они настигли его и убили, а сперва расправились с женой и детьми. Так что эти колумбийцы играют по своим правилам. Стоит перебежать им дорогу, и они убивают не только вас, но и всю вашу семью. Детишек любого возраста. Ни перед чем не останавливаются. Даже если у вас кот, или собака, или там тропические рыбки — они и их прикончат, душегубы.

— Бог ты мой!..

— Вот мафия, та всегда заботилась о семье того, кого убирали. И теперь у нас появились преступники, на совести которых — уничтоженные семьи. Хороши работнички?

— Господи!..

Упершись ладонями в стол для равновесия, он тяжело поднялся на ноги.

— Плачу сам, — заявил он. — Не желаю больше пить на деньги какого-то сутенеришки! — И, вернувшись к столу, добавил: — Это ведь он твой клиент, верно? Чанс, да?