Только в Турцию, я мысленно вздохнул, мне уже не вернуться. Турецкое правительство аннулировало мою визу, а государственный департамент Соединенных Штатов наверняка отберет и паспорт. Не имея на это никакого права. Я же ничего не сделал. Поехал в Турцию на законных основаниях. Но в госдепе считали, что первым делом надо отобрать паспорт, а уж потом разбираться, что к чему. И речь шла не о том, что в Турцию мне дорога заказана. Крест ставился на всех моих поездках за границу.

И еще эти допросы. Бесконечные допросы. Почему вы поехали в Турцию? Кого вы представляете? Что вы задумали? Кто? Что? Где? Когда? Почему?

Я вообще терпеть не могу допросы. И общение с Федеральным бюро расследований не доставило мне ни малейшего удовольствия. Мне не нравятся компетентные молодые люди, которые приходят в мою квартиру, рассаживаются, как у себя дома, и начинают задавать вопросы о моих друзьях, организациях, в которых я состою, мыслях и всем остальном.

К счастью, у меня есть секретное оружие, которое всякий раз помогает мне одержать победу. Я говорю этим господам правду. Никогда им не лгу. Они, конечно, не могут понять моего образа жизни, но я не нарушаю их чертовых законов, поэтому им не остается ничего другого, как уйти, качая головой и посмеиваясь еще над одним психом, с которым им довелось встретиться по долгу службы.

Но как я мог сказать правду на этот раз? Как я мог рассказать этим людям об армянском кладе?

Нет!

Никакого возвращения в Штаты. Никакого приземления в Вашингтоне.

Я искоса глянул на Мустафу. Засунув наушники в уши, забитые серой, он слушал хор Нормана Любоффа. Есть только один шанс избежать полета в Вашингтон — избавиться от Мустафы. Но как? Едва ли Мустафу хватит удар, если один из певцов Нормана Любоффа возьмет слишком высокое до. Как же мне от него отделаться?

Шеннон...

Промежуточная посадка в Шенноне. Аэропорт Шеннона в Ирландии. Ирландия. Не Турция, не Соединенные Штаты. И два часа между рейсами. Мы выйдем из этого самолета, Мустафа и я, и будем два часа ждать в аэропорту Шеннона, пока не объявят посадку на рейс до Вашингтона. У меня будет два часа, чтобы избавиться от Мустафы.

Я едва не вскрикнул от радости. В Ирландии у меня друзей хватало! Я получал письма из Ирландии каждый месяц, нет, чуть ли не каждую неделю. Я же состоял и в Кланн-на-Гейлл, и в Братстве ирландцев-республиканцев. Если я смогу найти кого-нибудь из этих людей, я спасен. Это мои люди, братья по духу. Они спрячут меня, позаботятся обо мне, помогут осуществить мои планы!

Шеннон...

Я закрыл глаза, попытался представить себе карту Ирландии. Дублин на самом правом краю, посередине, внизу Кррк, наверху шесть графств Северной Ирландии, Галуэй слева. Ниже Галуэя — аэропорт Шеннона. А около Шеннона... Что? Трали? Нет, Трали ниже и левее. Рядом с Шенноном какой-то другой город.

Лимерик!

Конечно, Лимерик. И у меня есть знакомые в Лимерике. Я получал письма из Лимерика. Но от кого?

Френсис Джохан и Томас Мурфи жили в Дублине. П.Т. Кленси — в Хауте, к северу от Дублина, Падрейк Флинн — в Дан-Лэри, к югу от Дублина. Но кто-то писал мне из Лимерика, оставалось только вспомнить фамилию.

Минутку, минутку. Долан? Нолан? Тепло, очень тепло.

Долан! П.П.Долан. Падрейк Пирс Долан. И жил он не в городе Лимерик, а в графстве Лимерик. Тут я вспомнил и адрес: П.П. Долан, Илланолу, Крум, графство Лимерик, Республика Ирландия.

Но где этот Крум? Наверняка, рядом с Лимериком. Графства в Ирландии небольшие. Если я доберусь до него, он меня спрячет. Примет меня с распростертыми объятиями, накормит и спрячет.

Если только я избавлюсь от Мустафы.

Я посмотрел на него, слушающего музыку с закрытыми глазами. «Слушай, слушай, вонючка», — подумал я. — Ты свое получишь".

Стамбул отделяют от Шеннона полторы тысячи миль. Это расстояние самолет преодолел за три часа. При этом, однако, мы пересекли три часовые зоны, так что время взлета практически совпало с временем посадки. В четыре часа мы покинули Стамбул и около четырех пробили плотные облака, повисшие над Ирландией.

Меня поразило абсолютное господство зеленого цвета. Зеленая трава, позеленевшие камни, зеленый лес. Одна зелень, изредка нарушаемая серой лентой дороги да извивающейся среди зеленых полей рекой. Внезапная перемена произошла со мной. Я почувствовал себя ирландцем, а не просто членом Братства ирландцев-республиканцев. Внизу лежала моя страна, и уж там у Мустафы не было ни единого шанса взять надо мной верх.

Мы приземлились, самолет плавно сбросил скорость, завернул к месту стоянки, остановился. Все пять книжек я оставил в салоне и бок о бок с Мустафой прошествовал в небольшое одноэтажное здание аэропорта. Наш багаж направлялся в Вашингтон, так что таможенного досмотра не было вовсе, а паспортный контроль занял несколько секунд. Мы встали в короткую очередь, вежливый молодой человек в зеленой форме проверил наши паспорта. Их отдал ему Мустафа, ему их вернул молодой человек, и Мустафа убрал оба паспорта в карман, очень довольный собой. Куда я мог деться без паспорта?

Действительно, куда? Мустафа отвел меня к скамье, мы сели. Я огляделся. Дверь, ведущая в центр свободной торговли Шеннона, где пассажиры могли много чего купить по смехотворным ценам. Я надеялся, что Мустафа купит кусок цветочного мыла. Киоск, в котором две очаровательные, одетые в зеленое девушки продавали билеты на экскурсию по замку Банратти. Дверь в мужской туалет. Две кассы, торгующие билетами «Пан-Ам» и «Эйр Лингас», ирландской авиакомпании. Дверь в женский туалет. Кафетерий. Табач...

Есть идея!

Я поднялся. Вскочил и Мустафа, вопросительно уставился на меня.

— Мужской туалет. Мне надо в туалет. Хочу пи-пи, хочу ка-ка, идиот ты эдакий, — разумеется, он понимал каждое слово, но мы оба по-прежнему притворялись, что английский для него — филькина грамота. Я решительно указал рукой на дверь мужского туалета, потом принял классическую позу писающего мужчины.

— Я не смогу сбежать. Мой паспорт у тебя. Если хочешь, иди со мной.

И он, само собой, пошел.

Открыв дверь мужского туалета, я увидел длинное, узкое помещение, с кабинками вдоль одной из боковых стен. Я направился к последней, сопровождаемый турецкой тенью. Остановился перед ней, спросил, не хочет ли он зайти в кабинку. Он улыбнулся и занял позицию перед дверью. Я вошел в кабинку, захлопнул дверь, закрыл ее на защелку.

Выходило, что он принимал меня за Джеймса Бонда. Отлично. Я действительно намеревался перевоплотиться в супершпиона.

Я уселся на трон, снял ботинки. Выскользнул из пиджака, повесил его на крючок. Поставил ботинки носками к двери, как они и стояли бы, если в я использовал туалет по назначению. Я надеялся, что Мустафа увидит мыски ботинок.

Потом я опустился на четвереньки и посмотрел, что делается в других кабинках. Сразу отметил безупречную чистоту пола — еще одно подтверждение того, что я не в Турции. Занятой оказалась лишь одна кабинка, но тут же послышался шум спускаемой воды, мужчина поднялся, надел брюки и ушел. Хлопнула наружная дверь. Пора!

Ужом я прополз под перегородкой, обогнул унитаз, следующая перегородка, опять унитаз, перегородка, унитаз. Я полз, пока не добрался до последней кабинки. Быстро и бесшумно, хотя мне казалось, что ползу я как черепаха, а шума от меня как от стаи потревоженных ворон.

Входная дверь открылась, едва я успел подняться. Я затаил дыхание. Мужчина подошел к писсуару, облегчился и вышел из туалета. Оставалось понять, что делает Мустафа. Я осторожно выглянул из кабинки. Он стоял столбом, с сигаретой во рту, не отрывая глаз от мысков моих ботинок.

Первый импульс — выскочить за дверь и убежать. Но далеко ли? Фора в две минуты, и не мог же я бегать по Ирландии в одних носках. Нет, такой вариант не проходил. Следовало обездвижить Мустафу и вновь завладеть собственными ботинками.

Наклонив голову, я, набирая скорость, выскочил из кабинки и ринулся на моего врага.