— Я могу привести человек десять, — сказал Кинен. — Все, с кем я разговаривал, — неважно, были у них для нас деньги или нет, — говорили одно и то же: «Если вам понадобится лишний человек, скажите, я приду». — Он склонился над планом. — Мы можем дать этим мерзавцам занять свое место, а потом подвезти еще десяток людей на трех или четырех машинах. Перекроем эти два выхода и остальные тоже — вот здесь и здесь. Почему вы качаете головой — вам не нравится?

— Я хочу, чтобы они смогли уйти с деньгами.

— Не хотите даже попробовать? После того как мы получим девочку?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это безумие — затевать ночную перестрелку на кладбище или палить друг в друга из машин, разъезжая взад и вперед по всему Парк-Слоупу. Такие операции удаются, когда вы можете все контролировать, а здесь слишком много шансов, что ситуация выйдет из-под контроля. Послушайте, я ведь смог с ним договориться только потому, что дело должно закончиться вничью, и мне удалось все спланировать так, чтобы оно закончилось вничью. Мы получаем девочку, они получают деньги, и все отправляются по домам. Несколько минут назад все мы именно этого и добивались. Мы и сейчас этого добиваемся?

Юрий сказал, что да. Кинен сказал:

— Ну конечно, мне больше ничего и не надо. Только обидно видеть, как им все сходит с рук.

— На этот раз не сойдет. Календер рассчитывает получить неделю на то, чтобы собрать вещички и смыться из города. Но этой недели он не получит. Я найду его куда быстрее. А пока — сколько нам нужно людей? По-моему, хватит и тех, кто есть. Скажем, три машины. Ваня и Юрий в одной, Питер и... как его, того, что внизу, в вестибюле? Павел? Питер и Павел в «тойоте», а мы с Киненом в «бьюике». Больше не понадобится. Шесть человек.

В комнате Люсии зазвонил телефон. Я взял трубку и поговорил с Ти-Джеем — он снова был в прачечной после того, как безуспешно обошел окрестности в поисках «хонды».

Я вернулся в гостиную.

— Считайте, что нас будет семеро, — сказал я.

В машине Кинен предложил:

— Думаю, лучше всего ехать по прибрежному шоссе и Гоуэнес-авеню. Не возражаете?

Я сказал, что он знает эти места лучше меня.

— А тот парень, которого мы должны подобрать, — откуда он взялся? — спросил он.

— Это мальчишка из гетто, он околачивается на Таймс-сквер. Один Бог знает, где он живет. Все его зовут по инициалам — если только это действительно его инициалы и он не извлек их из миски с фигурной вермишелью. Он мне очень помог, хотите — верьте, хотите — нет. Это он свел меня с этими компьютерными волшебниками, а сегодня он видел Календера и даже записал номер его машины.

— Вы думаете, он сможет что-нибудь сделать для нас на кладбище?

— Очень надеюсь, что он и пробовать не станет, — ответил я. — Мы сейчас подберем его, потому что я не хочу, чтобы он бродил по Сансет-парку и доказывал всем, какой он находчивый, когда Календер со своими приятелями поедут домой. Я не хочу, чтобы его там прихлопнули.

— Вы говорите, он еще мальчик?

Я киdнул.

— Лет пятнадцать-шестнадцать.

— Кем он хочет стать, когда вырастет? Наверное, детективом, как вы?

— Он хочет им быть уже сейчас. Не желает ждать, пока вырастет. Не могу сказать, чтобы я его осуждал. Многим из них так и не удается.

— Что не удается?

— Вырасти. Черный уличный мальчишка — у них средняя продолжительность жизни не больше, чем у мухи. Ти-Джей — хороший парнишка. Надеюсь, что ему удастся вырасти.

— И вы даже не знаете, как его фамилия.

— Нет.

— Знаете, это даже странно. И в «АА», и на улицах у вас до дьявола знакомых без фамилии.

Немного позже он спросил:

— Вы не знаете, кто такой Ваня? Он Юрию родственник или кто?

— Представления не имею. А что?

— Я просто подумал, что они сейчас едут вдвоем в этом «линкольне» с миллионом долларов на заднем сиденье. У Вани есть пистолет. А вдруг он пристрелит Юрия и смотается? Ведь мы даже не будем знать, кого искать, — так, какой-то русский в плохо сшитом пиджаке. Еще один тип без фамилии. Вам бы надо его тоже взять в приятели, а?

— Мне кажется, Юрий ему доверяет.

— Наверное, он все-таки ему родственник. Кому еще можно так доверять?

— И к тому же там нет миллиона.

— Восемьсот тысяч. Если я и соврал, то всего на двести тысяч.

— И почти треть из них фальшивые.

— Вы правы, не стоит и руки пачкать. Нам повезет, если эти двое придурков, с которыми мы сейчас встретимся, не побрезгуют тащить их до машины. А если побрезгуют, я спрячу их в подвале для бойскаутов, когда они в следующий раз придут собирать макулатуру. Вы не окажете мне одну любезность? Когда будете стоять там с чемоданами в руках, задайте нашим приятелям один вопрос.

— Какой?

— Спросите их, почему они выбрали именно меня. Это все еще не дает мне покоя.

— Ах, вот оно что, — сказал я. — Мне кажется, я знаю почему.

— Серьезно?

— Да. Сначала я думал, что он и сам торговал наркотиками.

— Возможно, но...

— Но он ими не торговал. Я в этом почти уверен, потому попросил одного человека его проверить, и на него нет никакого дела.

— На меня тоже.

— Вы исключение.

— Это верно. А как насчет Юрия?

— Его несколько раз арестовывали в Советском Союзе, но он практически не сидел. Один раз был задержан здесь за скупку краденого, но обвинение снято.

— А по части наркотиков ничего?

— Ничего.

— Ну хорошо, Календер чист. Значит, он не торгует наркотиками, значит...

— Некоторое время назад Агентство по борьбе с наркотиками пыталось выйти на вас.

— Да, но у них ничего не получилось.

— Я уже говорил с Юрием. Он сказал, что год назад отказался от сделки — подозревал, что кто-то хочет заманить его в ловушку. У него было такое ощущение, что это дело рук Агентства.

Кинен повернулся ко мне, потом снова посмотрел вперед и взял левее, чтобы обогнать другую машину.

— Господи Боже мой! — сказал он. — Это такая теперь политика у федеральных органов? Когда они не могут ничего доказать, то начинают убивать наших жен и дочерей?

— Я думаю, Календер работал на Агентство по борьбе с наркотиками, — сказал я. — Возможно, недолго и почти наверняка не в штате. Может быть, они использовали его раз-другой как информатора, а может быть, он просто служил там в канцелярии. Но недолго — вряд ли он смог бы там далеко пойти.

— Почему?

— Потому что он псих. Мне кажется, он и ввязался в это занятие потому, что у него какой-то бзик насчет торговцев наркотиками. Там это качество ценят, но не в таких количествах. Имейте в виду, это только мое предположение. Он проговорился по телефону, когда я соврал ему, что я партнер Юрия. Как будто хотел сказать — так вот почему им не удалось прихватить Юрия.

— Господи Боже мой!

— Я это выясню завтра или послезавтра, если смогу закинуть крючок в Агентство и посмотреть, не знают ли там его фамилию. А может быть, залезу в их архивы, если только мои компьютерные гении мне помогут.

Кинен задумался.

— По разговору не похоже, чтобы он был полицейским.

— Нет, не похоже.

— Но ведь он был не настоящим полицейским, да?

— Скорее любителем. Но он связан с федералами и сдвинулся на наркотиках.

— Он знает оптовую цену за килограмм кокаина, — сказал Кинен, — но неизвестно, что это доказывает. Ваш приятель Ти-Джей наверняка тоже ее знает.

— Я бы не удивился.

— Да и подружки Люсии в этой школе для девочек, полагаю, в курсе. В таком уж мире мы живем.

— Вам бы врачом быть.

— Как и хотел мой старик. Нет, не думаю. Может, мне надо бы стать фальшивомонетчиком. Там хоть имеешь дело с приличными людьми. По крайней мере, за мной не гонялось бы это сучье Агентство.

— За фальшивомонетчиком-то? Тогда вами занималась бы Секретная служба.

— Господи! — сказал он. — Час от часу не легче.

— Эта прачечная? Та, что справа?