– Должен? – удивленно спросила она. – А за что?

– Он моей «Ниве» обслуживание провел. Я автосервисам не доверяю, попросил Славу. У него же руки золотые.

Это была неправда, и Лида понимала, что это неправда. Должна, во всяком случае, понимать. Но она сделала вид, что верит, и деньги взяла. Кивнула головой и взяла. Ну и слава Богу! Если бы она стала мямлить: да нет… да я и не знаю… неудобно как-то… Если бы она стала мямлить, то получилось бы еще противнее. Хорошо, что не стала…

– Лида, – спросил он, – а кто ведет дело?

– Какое? – задала она совершенно идиотский вопрос. Таранов посмотрел ей в глаза и сказал:

– Дело об убийстве.

– А-а, это следователь из прокуратуры.

– А фамилия? Телефон? Есть у тебя его данные?

– Да-да, есть… Это все есть, сейчас найду.

Лида встала, вышла и через минуту принесла листок бумаги. Мятый, с запахом духов. На листке был номер телефона и ФИО: Борисов Иван Владимирович. Таранов сунул листок в карман. Лида снова налила себе водки.

– Не пей, Лида… вином не зальешь.

– Боишься, что я сопьюсь? – спросила она и опрокинула водку в рот. На этот раз не поморщилась.

– Нет… но…

– Херня, Таран. Не бери в голову.

Конечно, подумал он. Конечно, херня… не бери в голову. Три к носу, и все пройдет. Перемелется – мука будет. А Славка лежит на Южном. Умный, добрый и порядочный Морда лежит в земле. Те суки, которые его убили, живы и здоровы… Э, нет, ребята, так не пойдет! Так не пойдет, ребята! Меня учили по-другому.

– Когда отгонишь машину?

– Да прямо сейчас и отгоню… А где Рыжик?

– Спит еще…

– Ладно. Я потом вернусь, и поговорим. Вы дома будете?

– Ага… дома. Куда нам идти?

Она даже не спросила: о чем? О чем, Таран, ты хочешь поговорить? Она сказала: ага… дома.

На скатерти стояла пустая Славкина стопка, лежали три стодолларовых купюры… Херня, не бери в голову… Ага.

Гараж у Мордвинова был не за «полгорода», но все равно далековато. Таранов у Славки в гараже нередко бывал, делал кой-какой мелкий ремонт, но чаще они там просто выпивали понемногу. В гараже было уютно, Славка все обшил вагонкой, прошелся морилкой… Игрушечка получилась, а не гараж. И было здорово сидеть у аккуратного верстака под керосиновой лампой и выпивать понемногу под разговор «за жизнь»: о машинах, о рыбалке, об отечественном бардаке.

«Двойка» стояла у подъезда. Машина старенькая – четырнадцать лет уже – но ухоженная, крепкая, надежная. Славка машину любил, душу в нее вкладывал… Иван проверил уровень масла, тормозухи. Все в норме. Движок пустился сразу, легко. Указатель топлива показывал почти полный бак. Следовательно, в распоряжении Вячеслава Германовича Мордвинова был исправный и заправленный автомобиль. И если бы он собирался куда-то поехать, то поехал бы на машине, а не на электричке… так что же он делал на железнодорожной станции?… Я узнаю. Я обязательно это узнаю.

Таранов без проблем миновал пост ГАИ на путепроводе в конце проспекта Культуры, без особых проблем договорился со сторожами в КАС-28 и подъехал к гаражу. Открыл два замка и вошел внутрь. Включать электричество не стал, зажег старую «летучую мышь» над верстаком. Посидел на самодельной табуретке, выкурил сигарету. Неожиданно услышал какой-то шорох в дальнем углу верстака, оглянулся… Там стояла странная конструкция из двух поставленных «вверх ногами» пластиковых двухлитровых бутылей. В одной налита вода, в другой – песок. Песок тихонько высыпался из горлышка бутылки. Между емкостями располагались какие-то тяги, рычаги, веревочки. Внезапно подпружиненная заслонка в нижней части бутылки с песком щелкнула, захлопнулась, и песок перестал течь. Одновременно под горлышко другой бутылки взмыла с подставки пустая жестянка, и в нее стала капать вода.

Кормушка, сообразил Таранов, автоматическая кормушка для птиц. Он вспомнил, как сидел на этом же табурете, пил пиво и говорил Славке, что – вот беда! – как уезжаю куда в командировку, так мои пернатые некормленные остаются.

– Вот проблема! – сказал Морда. – Нужно их из автоматической кормушки потчевать. Так, чтобы раз в сутки насыпала им положенную порцию.

– Где же такую взять? – спросил Таранов.

– Вот проблема! Сконструировать, Таран. Ты же все-таки с инженером-механиком говоришь, а не с пэтэушником.

Потом Таранов про этот разговор забыл, а Славка нет. Теперь Славка лежит в земле, а те, кто его убил… Э, нет, ребята, так не пойдет!

…Иван загнал «двойку» в гараж, включил электрическое освещение, запер изнутри ворота. Нашел в бардачке фонарик и начал осматривать салон… Надеялся ли он что-нибудь найти? Скорее, нет… Но все же осмотрел салон «от и до». Ничего, разумеется, не нашел.

Он сидел на заднем сиденье, слушал, как капает, отмеривая секунды, вода из медицинской капельницы в кормушке и думал, что – глупо… Что ты рассчитывал здесь найти? Фотографию или адрес убийцы? А? Или записку: «В случае моей гибели прошу получить на Главпочтамте письмо до востребования…» Ерунда все это. Голливудские штучки. Так бывает в кино, а в жизни – извините.

Таранов захотел курить, сунул руку в карман, но сигарет там не было – он оставил их на верстаке… Тогда он взял Славкины – мятую и почти пустую пачку «Невских». Курево откровенно дрянное, зато дешевое. Он вытряхнул сигарету, вставил ее в рот и уже собрался бросить пачку на место, в пластиковый поддончик на коробке передач… Он уже собрался бросить эту мятую пачку, но вдруг увидел надпись на ней. Короткую, кривую, сделанную наспех. Он включил фонарик и прочитал: «ст. Ручьи 23.30. Викт. Пал.». Вот так! Значит, в среду, в 23.30 Славка ждал на платформе некоего человека, которого зовут Виктор Павлович. Фамилии у этого Палыча нет, а имяотчество слишком распространенное, чтобы по этим данным вычислить человека в Санкт-Петербурге… Но ничего, ничего. Ничего, мы еще встретимся, Викт. Пал.

Я все сделаю для того, чтобы мы встретились. Ты ведь все равно где-то рядом. Мы встретимся, и я узнаю, что произошло на ст. Ручьи вечером 2 августа.

Следователь прокуратуры оказался на месте и согласился побеседовать. Он был примерно одних с Тарановым лет, с серым лицом и большими залысинами. Почему-то Иван подумал, что следак мучается язвой или чем-то похожим, хроническим и паскудным. Обычно с такими людьми довольно трудно находить общий язык. Часто они бывают раздражительны и обижены на всех, кто здоров.

Таранову, однако, повезло, следак был в хорошем расположении духа.

– Ну, что вас интересует, Иван Сергеевич? – спросил он, снимая очки. На Таранова смотрели бесцветные глаза в красноватой сеточке. То ли от недосыпа, то ли от злоупотребления спиртным.

– Видите ли, Слава был моим другом. Со школы еще, с третьего класса… Хотелось бы узнать, что и как произошло.

– Ну что вам сказать? Случай по нынешним временам заурядный. Убийство. Убийство с целью ограбления, – сказал следак и надел очки. Похоже, подумал Иван, у него привычка «жонглировать» очками во время разговора.

– А… Как его? Как его убили?

– Ножом в сердце. Вернее, предметом типа кортика или стилета. Умер он практически сразу, если это может как-то вас утешить. Не мучился… так, по крайней мере, считает эксперт. Один удар – и все.

– В какое время это произошло? – спросил Иван.

Следак посмотрел на него и снял очки.

– Зачем вам это? – спросил он.

– А что, Иван Владимирович, это является тайной следствия?

– Да нет, какая тайна? Это произошло приблизительно в 23.30. Обнаружили его в 23.50. Он был уже мертв.

– А кто обнаружил?

– Пассажиры. В это время электричка подошла… пассажиры и обнаружили, – сказал следак и надел очки. – Сообщили в милицию.

– Понятно, – медленно произнес Таранов. – А вот скажите, пожалуйста, у вас есть… я хотел спросить…

– Есть, – весело ответил Борисов. – Есть и уже в камере.

– Кто в камере?