– Я с самого начала наблюдаю за ними!!! Они пытались затащить эту девочку в машину! Они бы ее изнасиловали!!! Потом где-нибудь выкинули бы!!! Наверное, не раз так делали!!! Маньяки!!! Бандиты!!! Им все сходит с рук!!! – продолжает митинговать Настасья. Ходят слухи, что на ее счету несколько побед в крупных международных турнирах по дзюдо.

«Вот было бы прикольно, – думаю я, – если бы мусора попытались заломать и ее. Как маленькую Юлю».

Но ментам не до этого. Они понимают, что события приобрели очень невыгодный оборот – слишком большой шум подняла толстая сучка в спортивном костюме. Надо срочно продемонстрировать и ей, и всем этим сраным зевакам, что все, что сейчас происходит, полностью соответствует служебным инструкциям. Рядовая милицейская операция по задержанию проститутки и ее сутенеров, ко всему прочему еще и распространителей наркотиков, еще и нарушителей паспортного режима, оказавших злостное неповиновение представителям власти! Эх, как жаль, что нет с собой ни одного чека с героином! Никакого труда не составило бы подбросить его в сумку сопляка. Но ничего, можно обойтись и без этого.

– Совсем распоясались!!! До чего же доводит безнаказанность!!! Они скоро всех нас передушат!!! Рабами их…

– Заткнись, ты, шалава!!! – рычит на Настасью рябой и поворачивается к Константину Ивановичу: —Документы предъявите!

– Как ты меня назвал, гунявец!!! Шалавой?!! Да я на двух Олимпиадах честь России отстаивала!!! А что ты сделал в жизни?!! Людей сапогами пинать научился?!! Девчонок насиловать?!!

– Вот уж не думал, что у нас в компании есть такие виртуозные скандалистки, – прямо в микрофон делится своим наблюдением режиссер, и это замечание встречается дружным смехом. У всех, кто сейчас находится в монтажке, отличное настроение. Уже ни у кого нет сомнений, что эта подстава окажется лучшей за все недолгое время существования реалити-шоу. И это при всем при том, что еще не подан главный десерт. Вот сейчас…

Константин Иванович достает из бумажника сразу три или четыре красных корочки, эффектно распускает их веером и с презрительной улыбкой протягивает рябому.

Режиссер тут же переключается на Юлину камеру, которая в этот момент очень удачно дает крупный план сосредоточенной физиономии стража порядка, тужащегося сообразить, чего это ему сейчас дали. И почему так много?

Так натурально отразить на лице резкую смену эмоций не сумел бы и самый талантливый актер. Брови медленно ползут вверх и в противовес им отвисает вниз челюсть. В глазах появляется выражение безнадеги, усталости от всей этой сволочной жизни, которая порой выкидывает такие жестокие фортели.

«Из предъявленных ему документов наш антигерой узнал, что минуту назад лез с кулаками на генерал-лейтенанта Федеральной пограничной службы в отставке, Героя России, – ликует за кадром Ольга. – Есть, от чего погрустнеть. Генерал-лейтенант – это вам не худенький мальчик в старых кроссовках, которого можно безнаказанно оскорбить и отпинатъ сапогами. Это тот, кто может дать сдачи».

– Юля, что произошло? – Убитую рожу рябого мента в кадре сменяет раскрасневшееся лицо генерала.

Режиссер незамедлительно переключается на эк-стеръерную камеру. Все-таки сейчас она обеспечивает более интересный ракурс.

– Ничего не понимаю. – Юля, размазывая по личику слезы и грязь, растерянно качает головой. – Я, как и договорились, вышла к дороге, ждала, когда ты подъедешь. Толик отлучился за хлебом. Вдруг останавливается машина, вылезают эти хмыри, матерятся, как грузчики, и требуют предъявить документы.

– Требование выполнила?

– Нет. Паспорт был в сумке у Толика. Я сказала, что он сейчас подойдет, попросила чуть-чуть подождать. Но меня попробовали затащить в машину. Схватили сзади за голову. Чуть не свернули шею! – громко всхлипывает девочка. – Чуть не задушили! Я почти потеряла сознание…

– Да никто тебя не душил, – пытается вставить словечко в поток обвинений тот мент, которого Юля так ловко укусила за палец. Сейчас этот раненый палец, с которого капает кровь, старательно выставляется на всеобщее обозрение. Но почему-то никто не обращает на него внимания. Ни скандальная тетка, ни свидетели на аллее, ни седой старик. – Никто тебя не…

– Молчать!!! – взрывается генерал. – Смирно стоять!!! Сопляки… Ну-ка, снять с парня браслеты!!! И отключить рацию!!! Продолжай, Юля.

– Подбежал Толик. Его сразу, ни слова не говоря, уронили на землю. И начали бить ногами. Потом вывалили из сумки все наши вещи. Нашли паспорта. Полистали и забрали себе. А еще сорвали у меня с шеи мобильник. – Девушка демонстрирует обрывок шнурка. И опять громко всхлипывает. – А потом снова начали бить.

– Так, дальше я видел. Мне при этом тоже досталось. – Генерал касается груди, болезненно морщится. – У кого ее трубка?

– Вот. – Рябой послушно протягивает телефон. От его былых ментовских амбиций не осталось и следа. Хамство сменилось полнейшей покорностью и нескрываемым испугом в ожидании неизбежных ответных мер, на которые обязательно сподобится генерал. – Вот ее трубка…

– У себя держи пока, – Константин Иванович неприязненным взглядом обводит подавленных и безобидных на вид стражей порядка. – Та-а-ак… Значит, того, что имеете с пьяных, вам уже недостаточно. Принялись за нормальных людей.

– Да нет. Все не так. Она исказила… – начинает оправдываться рябой. Не тут-то было!

– Все именно так, как она рассказала, – решительно встревает в «разбор полетов» Настасья. – Мы с подругой были здесь, когда все началось. Когда эти грабители к девочке привязались. Все видели. И как они сумку их потрошили, искали, чем поживиться. И как вот этот рыжий сорвал телефон и сразу в карман к себе. Запишите нас, как свидетелей.

– Да нет, – снова пытается оправдаться рябой. Он окончательно скис. – Я подошел, попросил предъявить документы. Мне ответили хамством…

– Дакто еще хамил-то!!! —Настасья опять села на с вой любимый конек – принялась брать блюстителей закона на голос. Не только на татами, но и там, где дело решается напором и криком, этой бабе, пожалуй, нет равных. – Вы меня видели! Я все время стояла шагах в двадцати от вас! Не дальше! Так ни от нее вот, – чуть не протыкает Юлю пальцем она, – ни от ее парня не слышала ни звука. Пока не начали их избивать, они разговаривали с вами негромко, интеллигентно. Вы же в ответ мат-перемат!!! Как сапожники!!! Хоть уши затыкай!!! Вы думаете, чего они к девушке привязались? – разворачивается Настасья к Константину Ивановичу. – Перепутали со своими подопечными, которые вон тропинку вдоль обочины протоптали…

– Да чего вы болтаете! Какие подопечные? – пытается разыграть возмущение рябой, чем только распаляет воинственно настроенную Настасью.

– Что, нет?!! Ха!!! Святые!!! – картинно взмахивает ручищами она и грозно надвигается на ментов внушительной грудью. Забавно видеть, что Настасья заметно шире в плечах любого из троих. – То-то я в окно наблюдаю, как круглые сутки вы на своем « козле»[33]тут третесь, проводите среди контингента душеспасительные беседы. Сколько плата за агитацию?!! А?!!

Мы с Никитой одновременно усмехаемся – обоим отлично известно, что Настасья живет на другом конце города.

– Каждый день тут с ребенком гуляю, – продолжает громогласитъ она, – каждый день вижу, как сутенер деньги им отдает!!!

– Какой сутенер? Да вы хоть понимаете, что несете! Это и как оговор можно квалифицировать, – пытается ответить мент с окровавленным пальцем. И сразу же нарывается.

– Молчать!!! – снова рявкает генерал и достает из кармана мобильник. – О том, как квалифицировать отобранный у моей дочери телефон, матерщину и физическое насилие, мы еще побеседуем. Не здесь, в кабинете… Алло, Света?.. Да, я. Можешь переключить меня на Управление собственной безопасности ГУВД? На дежурного… Да вот, их сотруднички начудили слегка. Помяли мне ребра, избили и ограбили дочь… Да, – ухмыляется он, – немного не разобрались, приняли меня за обычного гражданина. В общем, как отыщешь дежурного, сразу звони мне на сотовый… Да, на сегодня дача, наверное, отменяется. Буду доводить историю до конца.