Я поморщился. Реалити-шоу в последнее время стало для меня самой болезненной темой, этаким вирусом, пожирающим мои нервные клетки. Лишний раз без нужды поминать эту проблему я не желал. И поспешил вернуться к более приятному вопросу.

– Что будем с этим делать? – кивнул я на монитор, по которому в сто первый раз демонстрировались кадры, как несчастная, оглушенная ультразвуком овчарка корчится на слякотном асфальте. – Раскручивать дальше?

– Конечно! – О том, что может быть как-то иначе, Василиса даже не помышляла. Она вошла во вкус. Она гуляла на всю Ивановскую. – Теперь уже не остановиться! Нам просто не позволят этого сделать. К тому же тебе разве не по душе, как мы сейчас разводим этих лохов?

Это и правда было мне по душе. Я жаждал продолжения шоу, я кивнул:

– Лады. Разводить, так разводить. Как я понимаю, теперь мне предстоит исполнять роль живца?

– Ты прав, зайка, – кровожадно улыбнулась Васюта. И добавила мне оптимизма: – Теперь, скорее всего, тебя попытаются грохнуть. Иди домой. И дожидайся ответного хода.

Ту ночь впервые за последнее время я провел в своей квартире.

Из-за стены привычно гремела музыка.

По телевизору показывали очередное «прямое» включение «Натурального хозяйства».

Я готовился встретить гостей.

Но на этот раз никто меня не побеспокоил.

– Естественно, – ничуть не удивилась этому Василиса. – Прикинули шансы на то, что ты им откроешь, и поняли, что они равны нулю. Но они от тебя не отстанут. Только слегка подкорректируют планы. Например, решат перехватить тебя на улице или в подъезде. Зайка, – хитро улыбнулась она, – прогуляйся-ка ты в магазин. А я тебя подстрахую.

«Делать нечего. Назвался живцом, полезай на жерлицу – прогуляйся в магазин», – обреченно подумал я.

И отправился за продуктами, предполагая, что как только покину подъезд, за мной тут же установят «наружку» соратники дамы с собачкой.

Ну что же, я постараюсь эту «наружку» засечь.

Какое «засечь»!

После январской весны с оттепелью, зеленеющей травкой и даже наводнением, в Питере наконец ударил легкий морозец, и землю припорошил девственно-чистый снежок. Улицы и дворы перекрасились из серо-бурого цвета в ослепительно белый.

Избыток светлых тонов сразу вызвал у меня «снежную слепоту» – неприятное ощущение, будто под веки попал песок, – и до рынка мне пришлось добираться разве что не на ощупь. Первое, чем я занялся, наконец укрывшись в спасительном полумраке торгового павильона, – это поисками темных очков. И сразу же убедился в том, что зимой в Питере это дело практически безнадежное.

Я обреченно блуждал между заваленными китайско-турецким контрафактом прилавками и интриговал продавщиц несуразным вопросом:

– У вас есть солнцезащитные очки?

Вместо этого мне доставались лишь удивленные взгляды вульгарно накрашенных кумушек. Я уже отчаялся, решив: «Черт с ним! Как-нибудь доберусь назад с закрытыми глазками. И больше меня из дома не выманят».

И вдруг мне повезло!

– У вас есть солнцезащитные очки? – уже ни на что не надеясь, пробубнил я возле очередного прилавка. Юная девочка, тасовавшая большую колоду накладных, даже не оторвала от них взгляда. Покачала головой:

– Нету.

И тут вмешался скучавший рядом с ней хачик – похоже, хозяин этого маленького промтоварного рая.

– Конъюнктивит, да? – удивил он меня знанием хитрого медицинского термина и неожиданно проникся моей проблемой. – Марын!

Девочка вздрогнула.

– Пачему нэта ачков, а?

– С базы не завезли, – сварливо пробурчала Марина и дернула хрупким плечиком: мол, откуда я знаю, пачему нэта ачков?

– А в каропке в кладовке? – не сдался кавказец.

– Все ломаные. – Продавщица наконец отвлеклась от бумажек, одарила хозяина ласковым взором и терпеливо растолковала: – Нету очков, Гусейн. И негде их взять. Панымаешь, да? – ловко сымитировала она кавказский акцент.

Но гордый горный архар так просто сдаваться не собирался. Он-то в отличие от продавщицы знал, где можно «взять очки».

– Падажды, брат, – хлопнул он меня по плечу. – Сычас принесу. – И скрылся с глаз долой.

Мне ничего не оставалось, кроме как переминаться с ноги на ногу возле прилавка, разглядывать опять погрузившуюся в накладные девчонку и терпеливо дожидаться возвращения своего неожиданного доброжелателя.

Он вернулся минут через десять, и, гордый собой, торжественно вручил мне… не абы что, а настоящий «Оксидо» в новом очечнике.

– Держи, брат. В машин дыржал ых. Нэ пользовался.

Я растерянно покрутил в руке вожделенные солнцезащитные очки, пришел к выводу, что они, действительно, если и бывали в употреблении, то крайне редко, и решительно вернул их хозяину. Ценой можно было не интересоваться. Даже подержанные «Оксидо» были мне сейчас не по карману.

– Это дорого стоит. А у меня с собой мало денег, – покачал я головой.

И тут Гусейн сразил меня неожиданным:

– Какой тэнык, а? Я гаварыл что про тэнык? Бери так. Бери! Табэ ачки нужен, мынэ нет.

Я застыл, ошарашенный! Я не поверил своим ушам!

Горцы, спустившееся из аулов на российские рынки, известны природной наглостью, склочным характером и повышенной сексуальной активностью. Но никак не самопожертвованием и альтруизмом. Не знаю, как внутри своих землячеств, но о том, чтобы они приходили на помощь иноземцам и иноверцам, я не разу не слышал.

И вдруг такой удар… буквально поддых!

– Нет. Я не могу принять такой подарок, – заупрямился я.

Девочка хмыкнула: типа, ну и дурак! Кавказец шумно втянул в себя воздух.

– Слюшай, зачэм абижаишь?! Я бегал в машин, да! Бэгом, слышишь, бегал! А ты: «нэ могу»?

Растерянный, я держал в протянутой руке очечник с «Оксидо» и смотрелся и правда как круглый дурак.

– Спасибо, Гусейн. – Я понял, что еще глупее буду выглядеть, если продолжу ломаться. – Ты меня выручил. – Я с искренней симпатией протянул ему руку. – Признаться, не ожидал. С меня коньяк.

– А, пырыкрати! – рассмеялся кавказец. – Зачем каняк? Нэ пью я каняк!

– Вино он пьет, – не отрываясь от накладных, нахально вмешалась в наш разговор Марина. – Молдавское. Красное. – Эта девица неплохо знала вкусы хозяина.

– Отлично. Вылечу зрение, обязательно зайду. С молдавским вином, – пообещал я и отправился за покупками.

Много ль убогому надо? Доброе слово, немного внимания – и он уже на вершине блаженства! Вот и я домой с рынка летел, как на крыльях. Правда, с балластом в виде огромного пакета с продуктами.

Мой пыл остудили двое амбалов в одинаковых кожаных куртках, которые подкараулили меня на первом этаже в тот момент, когда я дожидался лифта.

«Права оказалась Васюта, прогнозируя, что мерзавцы решат перехватить меня на улице или в подъезде», – подумал я, делая вид, что изучаю эмвэдэшные удостоверения, которые первым делом извлекли из карманов своих кожаных курток амбалы.

– Мы проводим служебную проверку по факту превышения нашими сотрудниками должностных полномочий, – не утруждая себя придумыванием чего-нибудь новенького, так же, как и вчера Василисе, напарили мне они. – Нам известно, что несколько дней назад вам довелось испытать это на себе.

Можно было, конечно, спросить: «Откуда известно? Старая дева что, написала явку с повинной?» Но я решил не смущать этих типов некорректным вопросом.

В мои планы входило абсолютно иное.

Прибыл лифт. Я сунул очечник с «Оксидо» в карман. Поднял с пола пакет. И только тогда удостоил «следователей» вниманием. Предложил сам:

– Если желаете снять с меня показания, поехали ко мне. – Иначе все равно они напросились бы в гости, и от этой сомнительной чести я открутиться не смог бы. – Там и поговорим.

Больше я не произнес ни единого слова, пока мы не оказались в квартире. И только там, запирая дверь, кивнул на вешалку:

– Раздевайтесь. – А потом ткнул рукой в направлении кухни. – И проходите туда. В комнату не приглашаю. Там бардак и негде расположиться.