На всякий случай машина доставила их не в Петрозаводск, а в Медвежьегорск. Князев подгадал так, что прибыли как раз к подходу мурманского поезда. Он же подсуетился, чтобы проводница, переместив кое-кого из пассажиров, отвела им отдельное купе. Дескать, едут молодые в медовый месяц, сами понимаете. Хотя Алена не слишком была похожа на счастливую невесту. Всю дорогу ее бил озноб. Так случается – сперва человек не осознает, что с ним произошло – а вот потом доходит. А произошло-то серьезное дело. На глазах у совершенно цивильной девчонки были совершены два убийства – приятного в этом мало. Сергей ее, в общем-то, понимал. Он попал на свою нынешнюю работу совсем не салагой, но помнил, с чего все начиналось. Когда при нем убили первого человека, ему тоже было не по себе.

Впрочем, когда поезд тронулся, Алена слегка пришла в себя. Возможно, потому что Князев и мрачный водила, от которого так и веяло опасностью, остались на перроне.

– Сергей, а можно тебя спросить? Как ты попал… к ним? Я вот на тебя смотрю – ты ведь на них не слишком похож.

– Что, не смахиваю на натурального бандита?

– Ага. Вон тот… Ну, который нас провожал, – вот тот смахивает. Я их такими и представляла.

– Между прочим, он бывший мент. Точнее, майор милиции. А я как попал? Понимаешь, я в молодости большую глупость сделал. Пошел воевать. Ну, там, понимаешь, – всякие национал-патриотические заморочки. Защитим, дескать, русский народ в Приднестровье, а потом братьев-абхазов. Защитил, блин. А только после понял, что никому это ни на фиг не нужно. Точнее, нужно большим и толстым дядям, которые играют в свои игры. А мы там головы свои клали. Ну вот. А что я еще умею делать, кроме того, что воевать? Знаешь, как в том фильме сказано – кроме автомата я ничего толком в руках держать не умею. Как ты, наверное, уже догадалась, никаких институтов я не заканчивал. Я все про это соврал. Ну и куда может идти человек с такой биографией? Либо в менты, либо в бандиты. Но в ментах, сама понимаешь, какая зарплата? В бандитах как-то побольше. Вот и вся любовь, как говорится. Но мой босс, он даром что айзер, он человек правильный. Полагает, что время отморозков закончилось. Пора, дескать, остепениться. А что? В Америке тоже бывшие мафиози стали большими и уважаемыми бизнесменами. Так уж жизнь складывается.

– А как там, на войне?

– Как, как! Гнусно. Стреляют там, понимаешь ли. Нет на войне ничего хорошего. Грязь и вонь. Такая вот военная правда. Впрочем, бывало интересно. Ты бы видела, к примеру, что за составчик подобрался в Приднестровье. Возьмем наш взвод. Большинство, конечно, были местными ребятами. Они-то понятно за что воевали. В Молдавии как независимость случилась, такое началось… Русских откровенно грабили, избивали, могли изнасиловать и убить – и ничего за это не было бы. Знаешь, какую они там себе создали национальную гвардию? Выпустили из тюрем уголовников и дали им в руки оружие. Можешь представить, как вела себя подобная публика. И вот эта сволочь поперла на Приднестровье. Не прошли, правда, падлы. Не вышло у них. Но я о другом хотел сказать. Кто только туда добровольцами не приехал! У нас во взводе было трое украинских националистов, в смысле последователей бандеровцев. Был один украинский анархист. Трое русских казаков. В другом взводе имелось двое коммунистов и один персонаж, так он был вроде бы какой-то совсем оголтелый фашист, большой поклонник товарища Гитлера.

– Прямо банда Витьки Тихомирова, – усмехнулась Алена и пояснила: – Есть такой роман «митька» Виктора Шинкарева. Там у него действует банда бывшего художника Витьки Тихомирова. И в ней тоже всякой твари по паре – польские националисты, черносотенцы, анархисты, фашисты и просто бандиты.

– Примерно то же самое. Впрочем, в Абхазии так же дело обстояло. Вот, к примеру, был такой эпизод. Славные грузинские военно-воздушные силы состояли из двух реактивных самолетов, которые могли летать. Так вот один, благодаря тому что пилоты были просто аховые, просто рухнул в Черное море. А с другим вышло еще веселее. Его умудрились сбить из «мухи» – это нечто вроде «стингера». Как это случилось, никто понять не может. Но самое веселое в том, кто был в расчете «мухи» – этой штуковиной управляют два человека. Так вот один из них был мусульманский мулла, а другой – спившийся бывший православный поп, которого отовсюду выгнали – и он с горя подался воевать. Вот такая там была дружба и уважение между религиями.

– Слушай, а ты где живешь? С папой-мамой? – спросил Сергей Алену, когда они глотнули местного чая, а потом и кое-чего покрепче.

– Да нет. У меня родители инженерами трудились. Как началась вся эта рыночная заваруха, так купили домик в деревне, в Новгородской области. Там и живут с марта по октябрь. А квартиру сдают. Я снимаю комнату. Это тоже анекдот.

Алена поведала типичную питерскую историю под названием «поиск жилья». Зарабатывала она немного, к тому же, как любая девушка, Алена любила наряды и хорошую косметику. Поэтому она искала жилье подешевле. Ну, а как известно, если комната сдается дешево, это не просто так. Поэтому она то и дело нарывалась на всякие интересные вещи. Самым веселым местом оказалась коммунальная квартира на Лиговке. Уже название улицы говорит о многом. Как пел бард Александр Розенбаум: «Есть в Одессе Молдаванка, а в Москве – Петровка». Так вот, в Питере во все времена Лиговка была очень своеобразным местом. Ну, и квартира была не менее своеобразной. Во всех трех соседских комнатах жили жизнерадостные алкоголики, у которых праздник был каждый божий день. Откуда они брали деньги на водку, Алена так и не поняла, но ежедневно с раннего утра соседи начинали керосинить и успокаивались только поздней ночью. Можно представить, как выглядели в этой квартире места общего пользования. Не говоря уже о ежедневных песнях, воплях и драках. И валяющихся в коридоре телах. К тому же квартира находилась прямо напротив Московского вокзала. Что тоже добавляло в местный колорит свою специфику в виде околачивающихся в парадной бомжей. Но самое веселое было в том, что на заднем дворе располагался широко известный в определенных кругах магазин «Каста Рок». Вокруг него постоянно отирались панки, скинхеды и прочие металлисты. Соответственно, в парадной постоянно если не бухали, то курили «травку» или кололись героином. В общем, душевная атмосфера. Алену хватило на две недели. Потом она сбежала и теперь обитала в коммуналке, затерянной в дебрях Купчино, на Софийской улице. Там тоже ей было не скучно. Хозяйка квартиры, дама из какой-то околобогемной среды, постоянно зазывала квартирантку на кухню – для того чтобы слушать воспоминания. Они, это воспоминания, были примерно об одном. О том, как какой-то поэт, писатель и режиссер с ней, хозяйкой, переспал – и какой он в результате оказался сволочью.

– Ничего, теперь некоторое время придется тебе пожить в подполье. Возможно, потом перейдешь в криминальные журналисты, – усмехнулся Сергей.

– Это точно. Как у нас говорят, криминалыцики живут либо на ментовских, либо на бандитских «сливках».

– Это как?

– Да всякие там журналистские расследования бывают только в голливудских фильмах. А на самом деле всем журналистам кто-нибудь сливает информацию. Иногда это менты, а чаще твои коллеги. Я не знаю этой кухни, понятия не имею, чем они руководствуются, но так уж есть. Именно поэтому журналистов так часто убивают. Кстати, я вот как журналист не могу удержаться, чтобы не спросить: ты был на войне, значит, и убивать приходилось?

– Да уж пришлось.

– А правда, что первого человека убивать страшно, а потом привыкаешь?

– Это как у кого. По-разному случается. …Своего первого человека Сергей убил в Бендерах. Город был полностью погружен в хаос, на улицах орудовали доблестные молдавские национальные гвардейцы. На одной из улиц он увидел троих – таких, что просто пробы ставить некуда – с золотыми цепями на шеях, и как потом оказалось – у всех троих был полон рот золотых зубов. Они обосновались в каком-то закутке. Двое радостно ржали, по очереди прикладываясь к бутылке коньяка. Они, эти бутылки, стояли рядом во множестве. Видимо, национальные гвардейцы бомбанули какой-нибудь магазин. Третий доблестный боец за молдавскую независимость насиловал девчонку, завалив ее на асфальт. Кричала девчонка не по-русски. Двое были так увлечены зрелищем изнасилования, что даже не почувствовали опасности.