Слоняясь по этажам, я заглядывал во все углы - в жилые помещения и лабораторные отсеки. Две трети станции до сих пор оставалось законсервированным под будущий ученый полигон, и большая часть комнат встречала меня гулким приветственным эхом. Количество оплавленных пятен начинало меня удивлять. Я занялся было их подсчетом, но на четвертом десятке сбился. Меня насторожило то обстоятельство, что попадались они всюду, даже в нерабочих отсеках. Заинтересованный, я взял в операторской незаполненный бланк и попробовал накидать предположительный маршрут Ковалева, если стрелял, конечно, он. Очень скоро, петляя по бумаге, карандаш перепачкал крестами всю схему. Выходила полная несуразица: словно кто-то преследовал Ковалева, гоняя его по самым удаленным уголкам станции. И уж во всяком случае на оборону это никак не походило. Если Ковалев хотел укрыться, зачем ему было бегать по коридорам? Или преследовал карликов как раз он?.. Но это и вовсе чепуха! Он же цивилизованный человек!..

Впрочем... Я упускал из виду один неприятный факт. К моменту встречи с пришельцами он мог находиться в состоянии невменяемости. А в подобном состоянии человек способен на что угодно.

Я задумался. Если так, то многое, пожалуй, вставало на свои места. В частности - становилось понятным почему добрая половина всех станционных роботов оказалась уничтоженной. Или все же это не он?..

Господи, какая чушь! Карлики-невидимки, перестрелка с механизированными уборщиками...

Я нервно прошелся по залу. В голову ничего не шло. Как это ни скверно, следовало, по-видимому, остановиться на той версии, что первопричиной всех бед явились карлики. Именно они совершили два тяжких преступления против человечества: убийство одного из дежурных и уничтожение земного звездолета. Я отлично помнил тот включенный тумблер на пусковой установке. "Персей" наверняка сбили сигнальной ракетой. Вероятно, Крис оказался свидетелем случившегося и его убрали. Позднее очередь дошла до Ковалева, но здесь эти субчики просчитались. Астронавт успел вооружиться и оказал более чем энергичное сопротивление. Одно преступление влечет за собой другое. Им нельзя было уже останавливаться. Но бедолага Ковалев все же сумел их остановить. Возможно, ценой собственного здоровья. Так или иначе, но станцию он исполосовал вдоль и поперек. Следовало только удивляться, что мы не нашли до сих пор ни одного трупа, не нашли даже следов крови (или что там у них вместо нее?)...

Я подумал вдруг о бластере дежурного. Вернувшись в комнату Ковалева, открыл сейф и достал оружие. Следовало ознакомиться с ним внимательнее. Держа бластер за ствол, я покрутил его перед глазами. На первый взгляд ничего особенного. Заряд почти на нуле, запасная батарея пуста. Судя по обилию разрушений, так оно и должно было быть. Пожары погубили немалую часть проводки и серьезно испортили одну из энергетических секций. Ковалеву повезло, что он не добрался до реактора. Тогда и себя и станцию он отправил бы прямехонько на небеса. Взрыв вышел бы что надо. Подобные фейерверки в безвоздушном пространстве я уже имел счастье наблюдать.

Сунув бластер за пояс, я неожиданно понял, что как ни плох коллективный разум, а один-единственный помощник мне бы сейчас не помешал. По крайней мере не было бы этой тоскливой усталости. В иных ситуациях одиночество подзаряжает, но иногда соседство живых людей просто необходимо.

Мысль покинуть станцию, развязаться с делами и вновь очутиться в родной каютке показалась мне соблазнительной. Да и чего, в сущности, тут было еще ждать? Внезапного озарения? Улик, не замеченных другими?.. Я досадливо крякнул. А не слишком ли большое самомнение у вас, дружок?..

Снедаемый сомнениями, я вышел в коридор. Итоги дня не радовали. Ковалев пребывал в состоянии невменяемости, а я по-прежнему не имел на руках никакой информации. С нашим появлением чертова планета словно вымерла. Вполне возможно, всем здешним тайнам были предоставлены в качестве убежища многочисленные бездонные расщелины Геммы. Мы отправили группу десантников под командованием Линдокса на поиски обломков "Персея". Еще один катер под руководством Билиуса снаряжался для дальней разведки. Четыре усатых шарика кружило над Геммой, осыпая планету десятками кодов, взывая к тем, кто по трагической неосторожности совершил ошибку. Нам хотелось верить в эту нечаянность, мы готовы были простить ее. И пока за неимением лучшего нам оставалось только одно: ждать и ждать...

* * *

Я проходил мимо энергоблоков, когда слуха моего коснулось неприятное шипение. Споткнувшись на месте, я остановился. Каждый мускул в моем теле болезненно напрягся. Я и не заметил, как бластер Ковалева оказался в руке. Странный звук рождался где-то впереди. Осторожными шагами, стараясь не дышать, я двинулся вдоль стены. Шипение становилось громче. Что-то происходило на энергетическом посту. Только сейчас я припомнил, что сюда мне заглядывать еще не приходилось. Вслушиваясь в собственное сердцебиение, я плавно приоткрыл тяжелую металлическую дверь и замер.

Над броневыми плитами пола ищущими акульими кругами ходила полуметровая шаровая молния. Воздух вблизи нее дрожал, жаркими потоками растекался по помещению. Возле массивного пульта, чуть покачиваясь, зависла еще пара крохотных, с детский кулачок молний. Зрелище смогло бы испугать кого угодно. Секунду я глядел на них, а после начал медленно отступать. Дверь прикрывала меня, как щит, но я не слишком-то верил в его надежность. С этими шарообразными бестиями следовало держать ухо востро. Ощутив чужеродное движение, один из "кулачков" оторвался от пульта и, потрескивая искрами, лениво поплыл ко мне. С грохотом я захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Запоздалый пот струился по лицу, липкой влагой стекал за ворот комбинезона. И снова в воздухе возник запах гари. Вот вам и первая обнаруженная энергоутечка! Ковалев побывал и здесь.

Я ошалело огляделся. Все-таки дежурный был из породы везунчиков! Он играл с огнем на пороховом складе. Несколько шаровых молний - пустячок в сравнении с тем, что могло бы здесь произойти...

Я все еще стоял у двери, чувствуя, как все во мне натянуто вздрагивает. Слух напряженно ловил малейшие звуки, и мне вдруг почудилось, что кто-то ходит взад-вперед наверху. Подняв голову, я постарался убедить себя, что это роботы-уборщики. Они не нуждались ни в сне, ни в обеденных перерывах, чего я не мог сказать о себе. Я чертовски устал, мне хотелось есть, мне хотелось спать. Запах гари вызывал глухое раздражение. Если бы станция располагалась на Земле, я поступил бы чрезвычайно просто распахнул бы все окна и как следует проветрил эту берлогу. Но, увы, я находился на Гемме. Здесь подобных шуточек не приветствовали.

* * *

Поскольку форточек и окон на станции не водилось, пришлось активизировать регенераторы воздуха. Они и без того размеренно гудели, но после того, как я поколдовал над пультом, гул их значительно возрос. В этом зале тоже побывали восстановители. Пол блестел, словно его покрыли лаком, измерительные приборы, инструмент и баллоны с ароматизаторами выстроились на полках аккуратными шеренгами. Беглым взглядом я окинул нехитрое хозяйство. Большинство ароматизаторов мне было знакомо, и потому этикетка с изображением хвойного леса, сразу бросилась в глаза. Вынув из смесителя обойму, я выщелкнул израсходованный баллон и вставил "хвойный лес".

Черт возьми! Я ощутил его сразу! Еловые кроны, смолистые, притаившиеся в хвое шишки... С наслаждением вдохнув, я присел за пульт. Пришла вздорная мысль, а почему бы не выспаться прямо здесь? Мне воочию начинало казаться, что над головой запевают пичуги, а справа и слева воздух наполняется звоном комаров. Я сидел не в кресле, я сидел на пне, и ноги мои утопали в запашистой, подсушенной солнцем траве. А на "Цезаре" что я там забыл? Да ничего! Уже более восьми месяцев я шлялся по космосу, взирая на мир исключительно через стекла иллюминаторов. И если эмигранту позволительно тосковать по родине, то разве зазорно рядовому астронавту пустить иной раз скупую слезу по Земле?.. Наверное, это и впрямь смешно, но все наше мужество держится зачастую на зыбкой паутинке. Мы играем в пионеров и капитанов, но внутри себя остаемся прежними слабыми людьми. Рожденный на Земле - вне Земли проживает недолго. Давно доказанный научный факт. И если на орбите родной планеты люди еще тянут какое-то время, то в иных системах срок путешествий весьма ограничен. Через три-четыре года ломаются все без исключения. Потому что Земля - это Земля.