В квартире пахло, как в казенной бане. Было жарко и влажно. Навстречу Сигизмунду выскочил кобель; следом степенно вышла Лантхильда с мокрыми волосами. Молоток и ножницы опять висели над входом.

У Сигизмунда раскалывалась голова. Руки дрожали, к горлу то и дело подкатывал комок. Сигизмунд избавился от ватника и, пошатываясь, побрел по коридору — отмывать руки. Сунулся в ванную — там было весело: густая пена перетекала через край, из пены торчала распаренная физиономия с рыжей бородой. Затрясла бородищей, залыбилась. Сигизмунд молча закрыл дверь.

Вымыл руки на кухне. Проглотил две таблетки анальгина и одну аспирина. Пошел и упал на тахту. Только сейчас он понял, насколько вымотан.

В гостиной бубнили три голоса. Дом был заполнен чужой речью.

…Из черного забытья Сигизмунда вырвал ого. Взревел дурными голосами дебильного американского мультсериала. Голосам вторило грубое ржание. Ногам почему-то было сыро. Сигизмунд открыл глаза. Он лежал лицом к стене. В ногах у него разметался мокрый кобель. Когда Сигизмунд, приподнявшись на локте, повернулся, он узрел три спины, обтянутые дешевыми спортивными костюмами: «родовичи» восседали рядком на тахте, пялились в ого, ржали и гортанно переговаривались.

В голове Сигизмунда медленно заворочалась мысль: их же четверо было… где-то в недрах квартиры скрывается четвертый…

Стоило Сигизмунду пошевелиться, как Лантхильда обернулась в его сторону. Она сияла, как медный грош. Любо ей, видите ли. Еще бы, вся родня тут до кучи, одного только аттилы любимого не хватает…

Вамба с Вавилой явно обрадовались пробуждению Сигизмунда. Заговорили с ним, стали по плечу его хлопать, наперебой рассказывали что-то. Видимо, ванна произвела на них неизгладимое впечатление.

Сигизмунд, кряхтя, сел. «Родовичи» подвинулись, дали ему место у экрана. Несколько секунд Сигизмунд тупо глядел в телевизор. На экране мельтешила писклявая муть. У Сигизмунда в голове все гудело. Немного придя в себя, он встал и пошел прочь. Вавила что-то сказал ему вслед. Видимо, удивлялся — куда это Сигисмундс уходит, когда по ящику такое диво показывают.

Сигизмунд не сомневался ни мгновения, что эти мудозвоны решили не переводить на скалкса драгоценные шампуни. Так оно и оказалось. Раб обнаружился в «светелке», безнадежно грязный. Он дрых.

В коридоре было полно мокрых следов. Сигизмунду сделалось неуютно до смертного воя. Пытался убедить себя хлипкими доводами, вроде того, что куча народу живет в куда худших условиях, что зажирел на дедовой квартире… Но это почему-то не утешало. Хотелось бежать на край света.

Мгновение постоял неподвижно, прислушиваясь. В «светелке» похрапывал скалкс. Из ЕГО комнаты доносилось жизнерадостное ржание и рев ого.

Зашел в ванную — посмотреть, как там после нашествия. Вандалы все-таки. В ванной, противу ожиданий, было чисто и даже сухо. Если не считать влажности, висевшей в воздухе. Видимо, Лантхильда постаралась. Впрочем, это не улучшило настроения Сигизмунда.

Глянул в зеркало. Непривычно бледная, опухшая рожа с кругами под глазами. Скоро сорок. Скоро благородные седины, благородные морщины и благородная подагра. Если, конечно, доживет до сорока — с такой родней и с таким «хозяйством».

А вандалы в тренировочных костюмах и впрямь походили теперь на дальнюю родню из города Задрищенска.

Нет, сволочь все-таки Аспид. И у троцкистского коммунизма лик бесчеловечный…

Замутненным, скорбящим сознанием понимал Сигизмунд: нужно срочно вытравить из скалкса вшей. Иначе придется всех по новой через вошебойку прогонять. В том числе и себя.

С этой мыслью отправился будить Дидиса.

Вообще-то Сигизмунду было диковато иметь дело с рабом. В предшествующие годы он имел дело с рабами лишь в кинематографическом исполнении, в виде фильма «Спартак». Там рабы были угнетенные, прогрессивные и агрессивные.

Вавилин скалкс проснулся с радостной улыбкой и уставился на Сигизмунда. Он не выглядел ни угнетенным, ни прогрессивным.

Сигизмунд принудил его встать и погнал в ванную. Когда скалкс норовил свернуть не туда, Сигизмунд направлял его тычком между лопаток. Скалкс веселился.

Водворив его в ванной, Сигизмунд вернулся в комнату. Безжалостно оторвал Лантхильду от мультиков. Велел ей показать скалксу, как мыть шампунем волосы. Та с недовольным видом удалилась.

Вамба встретился с Сигизмундом глазами. Хлопнул рядом с собой по дивану ладонью: садись, мол.

Сигизмунд уселся. Плечо Вамбы было твердым и мускулистым. Настроение Сигизмунда неожиданно скакнуло, и он подумал с расслабленной благодарностью: все-таки что ни говори, а Аська права. Хорошо иметь родовичей. Особенно таких лосей. Вандалов. Сдохнуть можно…

Фирма «Морена» переживала тяжелые времена. Точнее, ее пора уже было подключать к искусственной почке. Иначе клиническая смерть грозила превратиться в… как это называется? В общем, когда хоронят.

Светка все еще лежала в больнице. Жалко Светку. Сигизмунд с Федором рассеянно разгадывали кроссворд в бесплатной газете. Заодно вырабатывали стратегию. Искали, где бы разжиться искусственной почкой.

— Надо бы быстро обернуться, — говорил Сигизмунд, — без начальных вложений. Или с минимальными. Другое мы сейчас не потянем.

— Столица Мадагаскара из двенадцати букв? — спросил Федор.

— А хер ее знает.

Федор склонился над газетой, зашоркал карандашом.

— «Ахереезнает»… Не, Сигизмунд Борисович, получается одиннадцать.

— А ты восклицательный знак поставь.

Федор отложил карандаш, молвил задумчиво:

— Может, нам маком торгануть?

Сигизмунд с интересом посмотрел на Федора. Тот не шутил.

— Давай уж сразу коноплей.

— Да нет, Сигизмунд Борисыч. Тут я тоже щупал. Рисково да и грязно. Плохо это — людей травить. Грех это. Я про пищевой мак. Заодно и кожей…

— Какой кожей?

— Искусственной.

Сигизмунд помолчал, осваиваясь с услышанным. Бизнес-предложения Федора никогда не страдали отсутствием оригинальности.

А Федор раздухарился, слегка покраснел даже. Видно было, что сейчас выношенные мысли высказывает, не с бухты-барахты брякает. Процесс мыслительный всем этим речам предшествует. Напряженный.

— Подумайте, Сигизмунд Борисович. Мы тут с шурином одну телефонную книгу надыбали, «Желтые страницы». Вы по-испански понимаете?

Сигизмунду мгновенно вспомнились индейцы с Сенной площади. Которые в пончо и поют душевно.

— Санта-Мария, — сказал Сигизмунд. — Санта-Лючия. Буэнас эта… ночес.

— Санта-Лючия — это по-итальянски, — поправил Федор.

— При чем тут испанский?

— А, в этом все дело… — Федор сунулся в письменный стол. — Я вот тут приготовил. Гляньте.

Сигизмунд ошеломленно глянул.

Книга представляла собою справочник «Желтые страницы» города Аликанте. Из справочника неоспоримо явствовало, что Аликанте представляет собою курортную дыру с пальмами и живописными развалинами; размерами же вряд ли превосходит город Вытегру.

Справочник был двуязыкий.

— Он что, на французском? — спросил Сигизмунд.

— Нет. Мы выясняли, — бодро ответил Федор. — Язык не опознан.

— При чем тут мак? И кожа?

— Дело такое, Сигизмунд Борисович, — заговорил Федор убежденно. — Вы находите спеца и с его помощью вычленяете из списка те фирмы, которые торгуют пищевым маком и искусственной кожей. Так. Затем мы налаживаем с ними контакты и везем сюда мак и кожу.

— Да почему мак и кожу? Может, лучше трубы и макароны?

— Там это дешево. Мы с шурином выяснили.

— Федор, а кем работает твой шурин?

— Бизнесменом, — не моргнув глазом ответил Федор.

— Хорошо. Дальше что?

— Привозим сюда. Реализуем партию. Мы прикидывали: тут, конечно, все это есть, и мак, и кожа, но накрутка — бешеная. Так что наличествует поле деятельности для энергичных людей.

Сигизмунд опустил глаза. Машинально прочитал: «Популярная российская певица». Из восьми букв. Начал выводить в клеточках: «Мартышка»…