Варя кликнула с собой Лушу.

Лодка причалила к нижнему концу села. Здесь рос невысокий северный березняк. Листья давно опали и густо покрывали холодную землю. Все вокруг было серым или желтым, только изредка синели еще не убитые морозом горечавки.

Увязая в липкой глине, девушки поднялись косогором, вошли в село.

На рации никаких радиограмм в адрес плота не оказалось.

- Но, - снимая наушники и близоруко щуря глаза, предложил радист, сейчас мое время со Стрелкой, и я могу, если удастся, вызвать их на прямой к аппарату. Вызвать? Кого?

Он поглядел на круглые часики, вделанные в переднюю стенку передатчика, и застучал ключом. Немного погодя остановился, прислушался к ответным пискам, похожим на чиликанье стаи воробьев, и сказал:

- Послали за начальником рейда. Что ему передать?

Варя написала на бланке: "Где "Сплавщик"?" - и подала радисту. Тот молча кивнул головой, тотчас же отстукал ключом и придвинул к себе целую стопку своих, служебных радиограмм. Работал он быстро, то отщелкивая ключом длинные рулады, то вслушиваясь в галдеж и возню воробьиной стаи в мембранах черных наушников. Девушки молча следили, как бегает по бумаге широкая рука радиста, переводя на понятный язык этот птичий разговор.

В дальнем углу комнаты на маленьком столике стоял большой, красивый радиоприемник. Включенный на самый тихий тон, он нежно-нежно передавал какую-то протяжную и грустную песню. Варя и Луша подошли ближе. Давно они не слышали такой красивой музыки. Но песня закончилась, и радиоприемник замолк. Потом в нем что-то щелкнуло, и диктор отчетливо сказал: "Говорит Москва. Передаем последние известия..."

Варя улыбнулась Луше:

- Москва!..

А диктор продолжал:

"...на передовых предприятиях страны широко развернулось предоктябрьское социалистическое соревнование. Коллектив станкостроительного завода "Борец" принял на себя обязательство в оставшиеся два месяца закончить годовую программу и дать валовой продукции сверх плана не менее как на полмиллиона рублей. Уже сейчас завод "Борец" довел ежедневный выпуск продукции на главном конвейере до довоенного уровня. Строители Джезказганского медеплавильного комбината вызвали на соревнование коллектив..."

- Ох, Лушка, душа моя кипит! - шепнула Варя подруге. - Смотри, как всюду...

Они обе склонились к радиоприемнику, увлеченные той поэзией цифр, которая всегда особенно близка человеку, видящему в труде самое для себя дорогое.

Наконец радист позвал Варю:

- Начальник рейда явился. Читайте.

На листке бумаги стояли слова:

"Кто спрашивает?"

Не задумываясь, Варя ответила:

"Лоцман".

Радист окинул ее критическим взглядом, но ничего не сказал. И через минуту протянул новый листок бумаги:

"Сплавщик" вышел из Енисейска девятого полной исправности тчк Полагали зпт что давно находится вместе вами зпт других сведений не имеем зпт срочно организуем розыски тчк Как продуктами?"

Вздохнув. Варя ответила одним словом: "Есть".

Новый вопрос:

"Каком состоянии плот?"

Варя написала "плохом", но сразу же зачеркнула и ответила: "Оборвана левая цепь зпт идем запасной зпт управлять трудно зпт штормом выбило сто шестнадцать концов".

Стрелка не удовлетворилась:

"Большой шторм?"

Варя пожала плечами: как ответить? И написала:

"Порядочный".

И опять не понравилось Стрелке:

"Подробнее тчк Какая погода?"

Варя писала:

"Дождь и ветер тчк Холодно".

А Стрелка не унималась:

"Какой силы ветер?"

Варя умоляюще посмотрела на Лушу. Та пожала плечами.

"Большой".

Но радист усмехнулся, перечеркнул и сам написал:

"Сегодня утром тихо тчк Вчера шесть баллов".

На этот раз Стрелка долго молчала, и радист потянул было руку к своим радиограммам, но тут снова зачиликали воробьи, и на бумаге появилось:

"Плыть дальше без парохода разрешаю только наличии хорошей погоды тчк Ином случае немедленно ищите место отстоя зпт заблаговременно становитесь зимовку тчк Куда держать дальнейшую связь?"

Варя опять посмотрела на Лушу. Ни та, ни другая не знали здешних селений. Спросить разве радиста? Потом она вспомнила:

"Туруханск".

Радист пожал плечами:

- Далеко вы берете.

Варя сказала:

- Ничего. Дойдем и туда.

Радист передал:

"Туруханск".

А Стрелка все настаивала:

"Узнайте метеостанции прогноз погоды ближайшие дни зпт только тогда плывите".

Варя ответила "ладно", но радист опять зачеркнул и написал: "Завтра дождь ветер до пяти баллов зпт послезавтра сильный дождь зпт ожидается шторм десять баллов".

Варя прочла, вздрогнула и прикрыла ладонью бумажку. Как, значит, на этом и конец? Страдали, страдали, вели плот, ни с чем не считаясь, всю душу свою вложили в этот путь, а теперь придет ответ - "плыть запрещаю"? И становись на зимовку? А разве не ошибаются синоптики?

Она умоляюще сказала:

- Не надо...

Радист не понял:

- Чего не надо, шторма?

- Нет, передавать так. Лучше вот это, - подвинула ему свой листок:

"Ищите скорей "Сплавщика" или давайте другой пароход тчк Плывем дальше".

- Дело ваше.

Он передал Варину радиограмму, выслушал ответ:

"Счастливого пути".

И снял наушники:

- Все. Переговорная закончена.

Варя поблагодарила:

- Спасибо! - И спросила: - Можно взять листочки?

- Возьмите, - разрешил радист.

Варя сунула их в карман, потянула за собой Лушу:

- Пойдем.

И замялась на пороге:

- А шторм такой обязательно будет? Совсем-совсем обязательно?

Радист близоруко прищурился.

- Метеостанция так предполагает. Случаются, конечно, и ошибки, - развел он руками. - А я не знаю, я не ручаюсь. Скажу одно: осенью погода на Севере - бестолковая погода.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ШТОРМ

Варя передала отцу листки переговорной. Он долго перебирал их, вчитываясь в каждое слово и шумно вздыхая.

- Так где же пароход? - наконец спросил Евсей Маркелыч.

Варя пожала плечами.

- Это уж я не знаю.

- Я не тебя и спрашиваю...

Лоцман задумался. Что в этих листках - совет или приказ? В Усть-Каменной ему советовали остановиться, а он поплыл. Здесь дозволяют плыть, а он, как лоцман, как хозяин плота, имеет право стать на якорь, больше того - на зимовку. С такой оснасткой без сопровождения парохода дальше плыть нельзя.

- Ну, так что будем делать, папка? - нетерпеливо спросила Варя.

Плеса здесь, правда, надежные, прямые, глубокие. Вот только на мысу близ Верещагиной почти всегда бьет боковой ветер. И если шторм, так не пройдешь без парохода: боковая волна разломает плот, прежде чем он обогнет мыс... Куда же девался "Сплавщик"? Размыслить серьезно, так может быть только одно: пробежал в тумане или ночью мимо них - река-то здесь ох как широка! - и теперь рыщет в низовьях. А пока он поднимется вспять, сколько времени еще может пройти... Но как, как такой грех мог допустить Ванюша Доронин? Еще кто бы другой... Да...

Тут бросить якорь, стать на зимний отстой? Место подходящее. Поблизости больше такого не будет, не станешь сейчас - придется тянуть до Бакланихи. Погода пока держится. Продержится ли до Бакланихи?.. Вот тут и решай. Да...

Крепко нахмурился лоцман.

- Папка...

- Поплывем пока, - вставая, сказал Евсей Маркелыч, - куда же денешься!

- Пока? А потом? - спросила Варя.

- Когда будет потом, тогда, значит, будем и разговаривать.

Он влез на нары и зарылся в подушки с головой.

Такой ответ не успокоил Варю. Ей показалось, что отец твердо решил довести плот только до хорошего отстойного места и там поставить на зимовку. Ясно. Потом на попутный пароход, домой...

Домой!.. Придут домой - и что ж они дома скажут? Что скажут на общем комсомольском собрании? Не дошли... Стало трудно плыть дальше. Испугались... Сплавщики!.. Кислое молоко возить, а не лес плавить...