Александр не стал спорить. Тот подвиг и велик, когда человек не думает, что совершает подвиг.
Ирина Даниловна вдруг перегнулась через перила гулянки и окликнула:
- Ксения, ты?
- Я, - ответила снизу Ксения.
- Ты чего не спишь? Смотри, с утра тебе на вахту.
- Не ново. - И, ворча, Ксения ушла в шалашку.
Ежась от все усиливающегося резкого ветра, Ирина Даниловна сказала:
- Знаете, чего она по ночам все выходит, смотрит? "Сплавщика" ждет больше всех. Всем нам "Сплавщик" - пароход, а ей - Ванюша Доронин.
Александр не нашел что сказать. Ирина Даниловна заговорила снова:
- У Ксении, сами видите, характер трудный какой, а Ванюшка от нее был без памяти. Вот как любовь разные характеры сближает! А Ксения с чего такая грубая и неприветливая? Отец у нее всю жизнь шофером на грузовой машине работал. В дальних рейсах всегда. Дороги таежные злые, и человек от постоянной маеты огрубел. Один сам с собой. День ли, ночь ли, зима или лето, он все в кабине трясется. Сердцем-то и не испорченный, а на слова распустился. Дома - пример. Ксения переняла его замашки. Знаете, подавала она заявление в комсомол - отказали: сперва, мол, исправься. И подействовало. Ведь сейчас она все-таки как шелк стала. А прежде бы посмотрели вы на нее! Очень она исправляется. И на отца даже теперь стала влиять. Он понял, сам подтянулся. Обещали Ксении девчата: со сплава вернемся - примут в комсомол. А вы теперь представляете, какой ей перед Ванюшкой Дорониным показаться хочется? Как бывает, когда девушка очень любит...
Она говорила еще что-то. Александр смотрел на прыгающие в лунном свете волны, на тлеющий в дальнем конце плота костер.
Спуститься бы сейчас с гулянки, пойти к Варе...
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ЖУРАВЛИ УЛЕТАЮТ НА ЮГ
Утром Евсей Маркелыч почувствовал себя лучше. Он выходил из шалашки, глядел на серые, словно грязный войлок, тучи, безнадежно закутавшие небо. Вздрагивая от упрямого ветра, стегавшего в грудь, следил, как шевелятся пучки бревен на кромках плота. Медленно уползали назад однообразные, хмурые, безлюдные берега.
За ночь в крайних пучках выбило по нескольку бревен, теперь вахтенные перевязывали ослабевшие кольца проволоки.
Голодным девушкам работалось плохо. Они часто садились отдыхать или шли к костру греть руки, посиневшие от холодной воды.
Все ждали Верхне-Тумбасова, хотя и сами не знали, что оно им даст.
Евсей Маркелыч собрал девчат на совет. Ему хотелось начать по-особенному, так, чтобы походило на речь, чтобы все поняли, что это не простой разговор. Но красивые и торжественные слова не шли на ум. И он начал с самой сути.
- Так вот, дочки, - невесело сказал он, - выходит, дошли мы до ручки: есть стало нечего.
Девушки молчали. Главное угадывалось впереди.
- Плыть могли бы мы и еще, а теперь придется ставить плот на прикол.
И опять все промолчали. Пусть он сам первый предложит решение.
- "Сплавщика", видно, больше ждать не приходится. Беда с ним стряслась - это ясно. В Верхне-Тумбасове нас, может, разок и накормят, а до места продуктов все равно не дадут, сами живут на привозном: Север.
Он не спрашивал, он сам говорил. Девушки еще молчали: как можно отвечать на незаданные вопросы!
- Решаю так: присмотреть отстойное место и поставить плот на зимовку. Хуже, если потом придется бросить на открытом плесе. Как вы считаете?
Теперь был задан вопрос, и нельзя было не ответить.
- До Верхне-Тумбасова надо бы дойти, - первая сказала Поля. - Может, там про "Сплавщика" что-нибудь узнаем.
- За Тумбасовом близко не найти отстойного места, - возразил Евсей Маркелыч, - придется тогда тянуть до самой Бакланихи. Четверо, а то и пять суток нашего хода.
- Пойдем до Бакланихи, - предложила Ирина Даниловна, - все-таки ближе к месту будем. Коли к сроку, как хотели, не пригоним, так весной с первой водой скорей можно будет доплавить.
- А есть чего будем?
- По реке плывем, - вмешался Александр, - надо рыбы достать.
- Чем поймаешь? - сказал Евсей Маркелыч. - Думал уж я об этом.
- Купить у рыбаков.
- Не продадут без наряда.
- А если попробовать?
- Попробуй, - неохотно ответил Евсей Маркелыч. И, что-то припомнив, добавил веселее: - Ты ведь удачливый. Прошлый раз на помощь нам и пароход пассажирский завернул.
- Достану рыбы, - убежденно заявил Александр. - Как не достать! Помогали нам другие - почему рыбаки не помогут!
И сразу развязались у всех языки.
Конечно, голодно. Но все-таки половину пути проплыли уже! Впереди будет труднее. Ну и что же? Так подойдет же наконец пароход! Не "Сплавщик" - так другой какой-нибудь пошлют. На произвол судьбы ни людей, ни плот не бросят. А поставишь на прикол - значит, все: вода спадет, плот обсохнет, и пароход подойдет - не снимешь. Приходилось в войну и не так работать, да работали же! А теперь взялись - да не сделать? Самих себя будет стыдно. Прошлый раз комсомольское слово дали. Нарушить нельзя. А на Севере люди ждут лес. Еще их подвести?.. Нет, плыть!.. Плыть и плыть, пока можно!.. Есть нечего? Достать рыбы. Орехов кедровых набрать, ягод, грибов... как-нибудь перебиться... Да ведь и подойдет же "Сплавщик" с одеждой, с продуктами. Обязательно подойдет!..
Вдруг Луша подняла голову, оглядела серое, пасмурное небо.
- Журавли... - прошептала она вслушавшись. И радостная улыбка осветила ее лицо.
- Высоко. Не видно, - с сожалением проговорила Надя.
И все стали искать глазами окошко в тучах, в которое можно было бы увидеть косяк летящих журавлей. Но тучи ползли, сдвинувшись плотно, дул ветер, и, когда порывы его ослабевали, сверху, словно мелкие звонкие льдинки, падали голоса заоблачных путешественников.
- Поздние, поздние, - хмуро сказал Евсей Маркелыч. - Чего они так припоздали? Трудный будет им путь.
- Им что, - вздохнула Поля, - они в тепло летят. Будут себе - не знаю где, в Индии или, может, еще дальше - зиму нежиться. А мы...
- Да, журавли улетают на юг... - задумчиво проговорил Александр.
- Ну? - вызывающе бросила ему Ксения. - А люди? Люди плывут на Север. Ваши журавли уходят от зимы, а мы идем ей навстречу.
- Ксения, почему - мои журавли? - изумился Александр.
- Да вы, наверно, тоже бы за ними сейчас на юг полетели!
- Я? За ними? Да, если за ними, то только на юг. А за вами - на Север.
Все дружно захлопали в ладоши, радуясь ответу Александра, каким он срезал задиру Ксению.
На том и порешили: плыть. С утра отправить на берег пять-шесть человек - пусть наберут орехов, грибов, ягод.
Всем хотелось на берег. Дай волю - и никого не останется на плоту.
Только Ксения не пожелала ехать. Евсей Маркелыч отобрал девчат по своему усмотрению. Ирину Даниловну послал с ними старшей.
Дул крепкий низовой ветер. Покачиваясь на волнах, тяжелая завозня отделилась от плота. Ирина Даниловна, стоя на руле, махала рукой оставшимся.
- Ирина, - беспокойно крикнул ей вслед Евсей Маркелыч, - от берега далеко не ходите! На зверя, часом, не напороться бы. Ружья с вами нет.
- Попадется - мы его и так, без ружья, одолеем, топорами засечем! засмеялась Ирина Даниловна.
- Вы на пониз, на пониз возьмите! - объясняя больше жестами, нежели словами, советовал Евсей Маркелыч. - Километров на десять вперед заплывите, легче потом догонять нас будет.
- Лад-но...
Мелькая среди бесконечно бегущих гребней волн, завозня становилась все меньше и меньше, и скоро в бескрайнем просторе реки ее не стало видно совсем.
- Ну, а ты, парень, взялся, так присматривай себе рыбаков, требовательно сказал Александру Евсей Маркелыч.
Он очень осунулся за эти дни, посерел и еще больше сутулился. Глаза, нахлестанные холодным ветром, были красны.
- Как тебе кажется, - немного погодя спросил он, - вон впереди, по левому берегу, не дымок?
- Дымок, - вглядываясь, подтвердил Александр.
- Значит, рыбаки. Костры здесь жечь больше некому. Едешь?
