- Там, на Литейном, меня слушали и слушали внимательно. И люди там интеллигентные, во всяком случае, внешне, но они другого племени. Им не дано, понимаете? Из другого теста...
- А я?...
Неожиданно спрашивает Василий Иванович и смотрит в окно на закат из прутков сечением восемнадцать миллиметров.
- Вы? Пока не знаю... честное слово - не знаю. Не обижайтесь....
Виновато говорит мужчина и из жалости убирает со стола локоть.
- Ладно... Продолжаем?..
- К вашим услугам. Какие там дальше пункты?
- Национальность?
- Русский. По паспорту русский: один дед латыш, расстреляли в восемнадцатом, но не из красных латышей, а наоборот. Прадед по матери вообще грек. В Греции все есть, даже прадед оттуда.
- Образование?
- Высшее...
Улыбается Александр Степанович и смущенно приглаживает ладонью волосы на виске. Доктор понимающе кивает.
- Семейное положение? Женат? Холост?..
Продолжает строчить Василий Иванович, лишь временами отрываясь от анкеты.
- Трудно сказать: первый брак распался давно, сыну десять лет, плачу алименты. Второй брак... второй брак формально еще существует, но точная дата развода уже известна: одиннадцатое сентября...
- Партийность?..
- Бэ-пэ! Беспартийный! Но зато являюсь трижды комсомольцем Советского Союза!
Выпрямив грудь, чеканит мужчина в свитере.
- Мог быть и четырежды, как полный Георгиевский кавалер, но повезло: когда в школе в комсомол принимали, я руку сломал, в больнице валялся.
- Объясните, Александр Степанович, как так: - "трижды комсомолец"? Вы шутите?..
- Это жизнь с нами шутит, а мы в ответ лишь кисло улыбаемся, как начальнику-хаму... Все просто и пошло: в техникуме сказали: - а я учился на техника-связиста, - там сказали: - "Стипендию не дадим!" - вступил. В армии представился неохваченным, чтоб меньше мозги полоскали, но через год замполит: - "В отпуск не отпущу!" В нашей роте замполит был такая зануда, как говорится: - "Рота без замполита, как деревня без дурачка!" Вступил. Да ради десяти дней без формы! Хоть!.. Сами понимаете, если довелось на срочной...
- Не довелось. Военная кафедра. Но понять могу...
- И третий раз в институте. В стройотряд не брали, а я пообносился, из старых шмоток вырос. Не век же на родительской шее... Мать одна, отец умер, когда я Родину охранял, а точнее - бесплатным рабом в Подмосковье дачи для генералов строил... Что мне стоило заявление в третий раз написать! "Хочу быть в передовых рядах советской молодежи!" - да как два пальца обоссать! Фольклор... Вокс попули... слова не выкинешь. До сих пор "горжусь" - трижды комсомолец! Зато на джинсы заработал, шузы купил.
- Вы циник?
Спрашивает доктор и, выпрямившись, скрещивает руки на груди. Судорожная лампа под потолком вспыхивает издыхающим сиреневым светом и, взвизгнув по-своему, на непонятном для людей языке приборов и механизмов, гаснет, лопается, и осколки стекла легонько щекочут матовый фонарь.
Александр Степанович и Василий Иванович смотрят, как из-под сетчатого кожуха и матового фонаря вытекают струйки белесого дымка; Александр Степанович приподнимается на стуле, словно готовясь взлететь к потолку, но предостерегающий жест доктора останавливает его.
- Две недели назад я подал заявку электрику, чтоб заменили, она уже тогда жужжала. И вот...
- Да, циник я, наверное.... Но кто мой антагонист-идеалист? Комсомольский вожак со шлюхой-секретаршей? А? Скажите, доктор?..
- Мы отвлекаемся. И не стоит горячиться, Александр Степанович... Профессия?.. Место работы?..
- Инженер-электронщик. Работаю в ЖЭУ оператором газовой котельной. Что еще?.. И куда это пропал мой капитан с бумажками? "Капитан - капитан улыбнитесь!.." Я ведь уже им все это рассказывал. Не люблю дубляжа.
- И о "трижды комсомольце"?
Нажав кнопку, доктор наклоняется над диктофоном, но линия связи пока занята.
- Без моих откровений они все это знали. Профессионалы! Диссидентство шьют... А какой я диссидент к чертовой матери? Так, живу в своем углу. Сам по себе. Разве что летать научился и Василь Петровича обучаю...
- Кто такой?
- Гегемон.
- Рабочий?
Уточняет Василий Иванович, но отметок в бланке не делает.
- Да, токарь на ЛОМО, сосед по коммуналке. Фамилия у него такая Гегемон. Он говорит: - "Редкое мое фамилие, да меткое!" Забавный мужик! Логика! - железная, как зубы! Сам рассказывал, что натуральные зубы в пылу полемики потерял. Бокс - обмен мнениями при помощи жестов. Но логики своей Гегемон не утратил. Крепкий мужик. Жаль, если и его в диссиденты заметут...
- Курите? Пьете?
Вновь склоняется над анкетой доктор.
- Как все.
Поеживается мужчина и вдруг подпрыгивает на стуле.
- Постойте, доктор! Ведь уже три недели я ни глотка в рот не взял! И как я сам на это внимания не обратил?! И точно: три недели. Семнадцатого я стал летателем, в тот день еще пили. Сухое и "Шампанское". И с той поры ни глотка! А вот курить - страшно хочется... Трое суток. Ведь там они... и не жмутся, но курить не дают. Индивидуальный подход...
Доктор зачем-то смотрит на часы и достает из кармана пачку сигарет.
- Курите.
Потянув за крученый бинт, Василий Иванович открывает форточку.
- Везет вам: моя медсестра отпросилась на полдня. По закону я не должен вести прием больных один, без медсестры.
- Взаимоконтроль?
Выпячивается нижняя губа Александра Степановича.
- Н-ну, как вам сказать? Распоряжение Минздрава. Но вы же все видите лишь под определенным углом... Пожалуйста, спички. Положено просто. Я не задумывался над этим... Изначально установлено и все. Зато сейчас вы можете спокойно курить. И я тоже... Как говаривал Михал-Евграфыч: - "Суровость законов Российских компенсируется лишь необязательностью их исполнения!"
Доктор и его пациент смеются, доктор ставит на столешницу пациента белый пластмассовый футляр из-под личной печати врача, опускает в него горелую спичку, и то же делает Александр Степанович, который до того крутил свою спичку в пальцах, не зная, куда ее деть.
Сигареты крепкие, без фильтра.
Некоторое время мужчины курят молча, лишь поглядывая на пепельные венчики сигарет и улыбаются каждый своему. Почему-то курение кажется сейчас актом сугубо интимным, и оба испытывают некоторую неловкость оттого, что вынуждены сидеть друг против друга, лицо в лицо, и может быть, поэтому доктор встает, прохаживается по кабинету, мягко ступая с пятки на, носок, и, остановившись у двери, спиной к Александру Степановичу, говорит:
- Возможно, ваши "домыслы",
В интонации Василия Ивановича так и сквозят кавычки,
- Не лишены основания. С Валентиной Ивановной, медсестрой, я работаю третий год, и, не имея ничего принципиального друг против друга, мы с трудом друг друга переносим. Подсознательная неприязнь! Удивительно! И многие мои коллеги в подобной ситуации... Сначала я грешил на администрацию клиники, на тонкий кадровый расчет. Но недавно прочитал в одном реферате, что стоит усадить на рабочем месте двух человек лицом к лицу, и через год они будут друг друга ненавидеть. Молча, тайно. Я сделал в своем кабинете маленькую перестановку мебели. Один стол поставил в угол,
Показывает Василий Иванович.
- Другой, вот сюда... Но главврач приказал восстановить все, как было... Изначально установлено и все!
- Тяжко...
Вздыхает Александр Степанович, но его сочувствие не совсем искреннее, что раздражает доктора.
- Зря я вам это сказал. Нехорошо. Постарайтесь забыть, ладно?..
Приоткрыв дверь, доктор выглядывает в коридор и говорит кому-то, подошедшему с той стороны двери:
- ...Нет-нет, все нормально... да, надеюсь... но где же ваш старший? Где сопроводительные документы?.. Как у меня?.. Вы ошибаетесь. Разыщите, я вас прошу... Ничего страшного, одного человека хватит... Ах, так?.. Ладно, я сам позвоню...
- Изольда Тихоновна!.. Изольда Тихоновна!..
