– Да, в этом вся суть, – подтвердил Харкорт. – Оно не может быть далеко отсюда, но где именно, мы не знаем. А ты? – обратился он к коробейнику. – Ты не знаешь? Там, в своей пещере, ты рассказал нам очень мало, и почти все мы знали раньше…
– Ничем не могу вам помочь, – ответил коробейник. – Но возможно, кое-кто из присутствующих может.
– Кое-кто? Это ты про Нэн?
Нэн вскочила.
– Я ничего не знаю, – заявила она. – Я слушала про эту призму, но все, что сегодня рассказал нам аббат, для меня совершенная новость. Я и понятия не имела…
– Леди Маргарет, – тихо сказал коробейник, – не хотите ли вы покончить со своим маскарадом? Я уже несколько часов как понял, кто вы на самом деле. Ведь когда-то, давным-давно, я был с вами знаком. Вы помните, как мы познакомились?
– Помню, – ответила Нэн. – Это было на празднестве.
– Мы тогда говорили о чародействе. Уже тогда вы им очень интересовались. Все хотели обнаружить в нем какую-то логику.
– Верно, – подтвердила Нэн. – Но ты мне ничем не помог. Насколько я помню, ты только смеялся надо мной.
– Время от времени до меня доходили слухи, – сказал коробейник, – о полоумной ведьме, которая живет в лесу и лечит Нечисть. Мне и в голову не приходило, что это можете быть вы – прекрасная, обворожительная дама, с которой я давным-давно был слегка знаком. Я подумывал разыскать эту ведьму, потому что нам есть о чем поговорить, но всякий раз что-то мешало.
– Все это очень мило, – сказала Нэн, – только я ведь уже не та. Совсем не та. Я уже не прекрасна и не обворожительна, даже если когда-то такой и была. Я старуха. Ты, конечно, опытный чародей, но даже ты не должен был ни о чем догадаться.
– Я увидел перстень у вас на пальце, – сказал коробейник. – Рубин, горящий ярким пламенем. Такой камень не скоро забудешь. В тот единственный раз, когда я вас видел, у вас на пальце был этот же перстень. И теперь, заметив его, я стал присматриваться, нет ли других примет, которые говорили бы о вашем высоком происхождении. Ваша горделивая осанка – когда никто на вас не смотрит. Некоторые изысканные обороты речи…
– Можешь не продолжать, чародей. Я ничего не буду отрицать. Но я не могу понять, зачем тебе понадобилось сорвать с меня маску. Не вижу, какая тебе от этого польза. Тебе не станет лучше, а мне – хуже, да и зачем бы тебе желать мне зла? Будь моя воля, я бы так и осталась полоумной старой ведьмой.
– Довольно, – сказал Харкорт коробейнику ледяным тоном. – Не могу понять, зачем ты это сделал. Она была довольна тем, как живет, и…
Коробейник поднял руку и сказал, обращаясь к Нэн:
– В тот день, когда я с вами познакомился, вы были с дочерью. С прелестной крошкой…
– Она умерла, – сказала Нэн. Голос ее был совершенно бесстрастен, в нем не слышалось ни надежды, ни веры. – Я убеждена, что она умерла. Она убежала с трубадуром, которому взбрело в голову, что своими чудодейственными песнями он способен околдовать Нечисть.
– Вы искали ее?
– Искала. Я расспрашивала всех, кого могла. Даже Нечисть. Но Нечисть только глумилась надо мной. Я убеждена, что она со своим трубадуром убежала на Брошенные Земли. С этим пустоголовым повесой, который надеялся околдовать Нечисть. Я убеждена, что она здесь побывала.
– Она все еще здесь, – сказал коробейник. – И она, и ее трубадур, которому почти удалось околдовать Нечисть. Она лежит здесь рядом со своим трубадуром, и с нашим таинственным святым, и с множеством древних чародеев, с которыми нынешние и сравниться не могут. Которым я в подметки не гожусь. Им, чьи кости истлели, но дух могуществен, вечен и неподвластен смерти, под силу преодолеть барьер между смертью и жизнью, протянуть руку и коснуться нас с вами…
Он на мгновение умолк, потом воздел руки над головой, и из его растопыренных пальцев с легким потрескиванием посыпались маленькие молнии.
– Им, – провозгласил он, – и только им, известен ответ, который мы ищем.
И ответ прозвучал. Откуда-то из тьмы, окружавшей костер, донеслась стройная мелодия. В воздухе разлилось ослепительное сияние, из которого сыпались молнии и раздавались раскаты грома, и все, кто его увидел, упали замертво.
