Он не спеша зашагал назад, к лестнице, где сидели все остальные. Ему пришло в голову, что зря рассиживаться нечего, надо трогаться в путь. Конечно, приятно после обеда посидеть на солнышке, но времени на это нет. Вот когда все будет позади, когда их путешествие окончится и они вернутся домой, – тогда можно будет после обеда сколько угодно сидеть на солнце, предаваясь праздности.

Не успел он дойти до нижней ступени лестницы, как аббат внезапно вскочил, подняв над головой булаву.

Вскочили и остальные.

– Нечисть! – взревел аббат.

Харкорт мгновенно повернулся, выхватив меч, и увидел, что через ворота хлынула Нечисть. Великаны и тролли, баньши и вурдалаки, гарпии и гоблины – вся Нечисть, какая только бывает на свете, неисчислимой ордой рвалась к ним, теснясь в узких воротах.

Над головой у него просвистела стрела, выросший прямо перед ним великан пошатнулся и схватился за горло, из которого торчало еще дрожащее древко. Но сзади, через тушу упавшего великана, лезли новые и новые чудища, оскалив клыки и протягивая вперед когти. Они надвигались в молчании, совершенно беззвучно, если не считать шороха лап по камням. Харкорт подумал, что это еще страшнее, чем даже самый яростный рев. В их молчании ощущалась жуткая целеустремленность, словно они получили задание и намерены выполнить его без лишней затраты сил.

Харкорт быстро шагнул вперед. Кто-то толкнул его слева. Мельком он увидел, что это аббат, огромный и могучий, с поднятой булавой, несется на врага, как будто нет такой силы, которая могла бы его остановить. Впереди наступал Шишковатый, размахивая над головой сверкающей на солнце секирой.

Перед Харкортом, немного правее, покатился на землю тролль со стрелой в груди. Не поворачивая головы, Харкорт понял, чьи это стрелы. Там на ступенях стояла Иоланда, подняв смертоносный лук и методично, не спеша, посылая точно в цель стрелу за стрелой.

«Значит, в лесу действительно что-то было, – мелькнуло в голове у Харкорта. – Я действительно там что-то видел. Что-то там пряталось, это была не игра воображения. Надо было постоять еще, посмотреть повнимательнее…»

Он изо всех сил ударил мечом надвигавшегося великана. Острая сталь обрушилась великану на макушку. Лицо его развалилось надвое, из разрубленной головы хлынули кровь и мозг, и Харкорт снова взмахнул мечом, готовый разить снова и снова. Распустив по подбородку слюни, к нему потянулся тролль, но прежде чем Харкорт успел нанести удар, на голову тролля опустился массивный железный шар, размозжив ее вместе со слюнями. Аббат с ревом расчищал себе путь булавой в самую гущу Нечисти, которая лезла и лезла, как будто ей нет конца.

«Слишком их много, – подумал Харкорт. – Сколько мы ни перебьем, их натиск будет продолжаться, и в конце концов они нас просто сомнут».

Гарсия подпрыгнула высоко в воздух, расправив крылья, и ринулась на него сверху. Но она еще не успела дотянуться до него, как стрела угодила ей прямо в разинутую пасть, пронзив насквозь. Гарпия рухнула на Харкорта. Левой рукой он отшвырнул ее прямо в лицо великану, приближавшемуся слева. Великан потерял равновесие и начал падать. Булава аббата угодила ему в голову, и он свалился на землю, под ноги наседавшей Нечисти.

В глазах у Харкорта все заволокла багровая пелена ярости и отчаяния. Больше отчаяния, хотя он этого еще не сознавал. Справа от него возвышался Шишковатый с секирой, столь же багровой, как и пелена, стоявшая перед глазами Харкорта. Острое лезвие секиры раз за разом погружалось в толпу наседавших врагов.

И вдруг Харкорт увидел, что справа от него, между ним и Шишковатым, стоит еще один человек – воин с мечом, разящим точно и насмерть. «Не может быть, – подумал Харкорт. – Из всех нас меч есть у меня одного». Он успел мельком увидеть только силуэт этого человека, лишь ощутил его присутствие, потому что не мог ни на секунду повернуть голову и посмотреть в ту сторону. «Если рядом появился еще кто-то с мечом и бьется вместе с нами, спасибо ему». Но ни на что кроме благодарности времени у Харкорта не оставалось.

Кто-то из Нечисти наскочил на него с разинутой пастью, и он нанес удар прямо в глотку. Он не успел заметить, кто это был – великан или тролль, сейчас все они казались на одно лицо. Они превратились в одного безликого врага, которого нужно колоть и рубить. У этой чудовищной безликой тени были только сверкающие клыки и безжалостные когти, и нужно было одно – разить и разить ее, как можно чаще и как можно сильнее.

Он утратил всякое чувство времени. Не осталось ни прошлого, ни будущего, а одно только жгучее настоящее. Он спотыкался о лежащие на земле извивающиеся туши, стараясь не упасть. Ноги скользили по залитым кровью камням. Казалось невероятным, что битва все продолжается, что он и его товарищи еще держатся, а ряды наступающих не редеют. Нечисти не было конца, как будто новые и новые массы ее сыплются в гущу боя по какой-то невидимой трубе, чтобы встать на место убитых.

Снова и снова под звон тетивы у него над головой пролетали стрелы, чтобы повергнуть на землю какое-нибудь истекающее пеной от ярости чудище, которое приблизилось слишком близко. Это значило, что Иоланда еще там, сзади, на ступенях храма. Прорваться к ней Нечисти пока не удалось, а тех, кто пытался это сделать, она валила стрелой, не давая им подойти близко.

Справа от него все еще виднелся аббат, а слева должен быть Шишковатый, хотя его что-то давно не видно. Может, Шишковатый уже сражен, а он об этом ничего не знает? Но тут же справа все еще продолжал сражаться кто-то другой с мечом.

И вдруг между Харкортом и аббатом врезалось в гущу врагов что-то очень массивное. Оно обрушилось на Нечисть, раздавая удары направо и налево. Передние ряды Нечисти качнулись назад по всему фронту, потому что массивная фигура оказалась не одна – их было несколько. Теперь, когда атака начала выдыхаться, Харкорт смог бросить взгляд в ту сторону и увидел, что это приземистые, угловатые горгульи. Продвигаясь вперед на крепких кривых ногах, они молотили могучими кулаками, похожими на дубины, повергая на землю Нечисть, которая оказывалась у них на пути. Трещали черепа, ломались кости, а горгульи все дальше вклинивались в толпы Нечисти, передние ряды которой уже не двигались вперед, а пятились назад, пытаясь отбиваться и преодолевая натиск тех, кто напирал сзади,