— Смертельную рану Оскар получил в бок, в правый бок. А в грудь он был ранен легко…
Анджелина взглянула на него. Выражение озадаченности на ее лице постепенно уступило место всепоглощающему ужасу. Испанец со своими головорезами находился в овраге слева от барака, когда отряд Рольфа въехал на территорию хутора. Опытные, хорошо обученные воины принца не стали, конечно, сбиваться в толпу, а рассыпались по местности группами по несколько человек. Оскар был в группе, которая атаковала дом — судя по тому месту, где он погиб. А это значит, что в суматохе атаки и замешательстве, возникшем из-за неожиданности нападения испанца, Оскар был застрелен кем-то из своих. Анджелина противилась напрашивающемуся выводу, но вынуждена была все же признать: это не был случайный выстрел.
Кого же подозревает сам Рольф? А о том, что он знает, кто был убийцей, и казнится этим знанием, свидетельствовало выражение боли в глубине его потемневших глаз. Может быть, Оскара приняли в темноте за Рольфа? Или хотели убить именно самого Оскара по причине, которую трудно теперь установить: возможно, он что-то знал или о чем-то догадывался или видел что-то, но не придал этому значения, а убийца все же испугался разоблачения? Анджелина взглянула на Рольфа, внезапно она вспомнила версию о том, что наемный убийца был подослан самим королем. Но замкнутое выражение лица принца остановило ее, и готовые было уже сорваться слова замерли на устах. Пожалуй, ей следовало пощадить Рольфа, он и так пережил сегодня достаточно, чтобы еще в добавок ко всему выслушивать из ее уст новость, что его собственный отец мечтает о его быстрейшей смерти. Рольф заботился о ней, берег ее, думал о ее самочувствии и безопасности, поведал ей некоторые свои сокровенные мысли, и Анджелина не хотела платить ему за добро — злом, нанося принцу неисцелимую душевную рану. Во всяком случае, сейчас ее язык не поворачивался, чтобы донести до него такую кощунственную весть.
— А что с Клэр? — спросила она, переводя разговор на другую тему.
— Действительно, — отозвался он. — Давай послушаем, что нам скажет на этот счет наш испанский приятель?
Если Дон Педро думал использовать имеющуюся у него информацию для того, чтобы поторговаться за свою жизнь, то он не на того напал. Рольф сходу отмел всякие сделки и уговоры. Он объявил, что жизнь испанца находится целиком и полностью в руках Мак-Каллафа. Что же касается самого Рольфа, то он распоряжается только второстепенными вещами — такими, например, как личный комфорт Дона Педро.
Понаблюдав несколько минут за тем, как принц выуживает необходимые ему сведения из главаря разбойников, Анджелина, наконец, поняла то, чего не могла понять раньше: насколько деликатно, терпеливо и в высшей степени сдержанно он обходился с ней самой, и каких усилий и самообуздания это требовало от него. Во всяком случае с разбойником, похитителем Клэр, он не церемонился, в полной мере проявляя свой жестокий неукротимый нрав.
Очень скоро Дон Педро, бранясь и проклиная все на свете, сломался и запросил пощады. Он сообщил, что Клэр стала для него ненужной обузой. В Лос-Адаисе ее отдали за коня с упряжью одному мужчине, которому она приглянулась на улице. У парня, профессионального карточного игрока, не было своего дома. Он вроде бы держал путь в Начиточис, но зачем — один Бог знает.
Затем события начали развиваться со стремительной быстротой. Оскара похоронили тут же при свете фонарей в могиле, наполненной водой и грязью, а место захоронения отметили наспех сооруженным крестом. Рольф со своими телохранителями исследовал припасы испанца и набил седельные сумки всем необходимым в дороге. Джим Боуи, который задержался здесь, чтобы принять участие в бою, теперь хотел поскорее отправиться в путь по своим делам и вызвался проводить свиту Рольфа до Начиточиса; его предложение было принято с благодарностью и признательностью. Андре поручили сопровождать Анджелину назад в цитадель Мак-Каллафа, причем оба должны были выехать немедленно. В то время, как сам Мак-Каллаф со своими ребятами предполагали выехать немного позднее. Чем именно они будут заниматься здесь, сказано не было. Но об этом нетрудно было догадаться — связанные на крыльце пленники со страхом в глазах ждали своей участи.
Анджелина тем временем обсыхала у огня, поворачиваясь к очагу то одним, то другим боком, как жаркое на сковородке. По распоряжению Рольфа и по обычаю, которого придерживались в среде воинов, она не участвовала в похоронах Оскара. Когда мужчины были готовы, она встала и сняла с себя одеяло, надевая просохший уже плащ. Рольф, подойдя к ней, набросил на нее сверху гуттаперчевую непромокаемую накидку с капюшоном.
— Я не могу взять это, — сказала Анджелина, нервно стаскивая накидку с себя. — Ты вымокнешь в пути.
— Не я. Она принадлежала Оскару, и теперь уже больше не нужна ему. Не отказывайся принять этот плащ, Оскар снял его, прежде чем началась стрельба.
Она не мигая глядела ему в глаза.
— Я… я хочу, чтобы ты взял меня с собой в Начиточис.
— Скорее всего мы не найдем там Клэр и наши поиски уведут нас еще дальше. Кто может поручиться в этом?
— Но Дон Педро клялся…
— Это была клятва мертвеца, и как считает Мак-Каллаф, мертвеца, которому заказана дорога в рай. Кроме того путь в Начиточис очень долог и труден, мы не будем останавливаться на отдых даже ночью.
— Если ты сможешь это выдержать, то значит смогу и я.
— Разве, моя милая, добрая, бесстрашная Анджелина, разве ты сможешь выдержать это?
На мгновение его глаза озарились нежностью, которая, как бальзам, пролилась в ее истерзанную душу.
— Я постараюсь.
— Я знаю, что ты постараешься, но я не могу позволить тебе это. Поезжай с Андре. Так будет лучше.
Он был неумолим. Анджелина, помедлив еще мгновение, кивнула. Он смотрел еще какое-то время в ее глаза, а затем опустил взгляд на нежную линию ее губ. Вокруг них по комнате ходили люди, грелись у огня, искали еду и выпивку, надевали дождевики и перчатки. Внезапно он притянул ее к себе и припал теплыми жесткими губами к ее губам. Его мундир был влажным, а пуговицы холодными, от него исходила свежесть прохладной сырой ночи, а под сукном мундира чувствовалось жаркое крепкое тело. Поцелуй Рольфа был властным, но в нем ощущался привкус отчаянья, как будто он прощался с ней. Казалось, он не хочет выпускать ее из своих объятий, мускулы его рук были напряжены и ему понадобилось сделать над собой усилие, чтобы отступить на шаг от нее и повернуться лицом к своей свите. Бросив несколько спокойных фраз, Рольф дал приказ выступать в поход. Его люди поднялись и вышли из дома, увлекая за собой Анджелину и Андре. Подали лошадей. Густав помог подняться Анджелине в седло. Она сидела верхом, опустив поводья, поджидая, пока Андре с подвязанной на груди рукой тоже сядет в седло. Может быть, между Рольфом и Андре существовала какая-то договоренность, какой-то уговор, которого она не слышала?
Впрочем теперь для нее это не имело никакого значения. Бывший поклонник Анджелины наклонился, чтобы взять в руки поводья ее лошади, и повел ее прочь со двора — все дальше от садящихся на коней телохранителей принца и их криков прощания, раздающихся ей вслед; все дальше от проклятий и стонов головорезов испанца, которых прикладами поднимали на ноги и сгоняли с крыльца люди Мак-Каллафа; все дальше от самого Мак-Каллафа и его разбойников, набрасывавших сейчас веревки с петлями на крепкие сучья окрестных дубов.
Анджелина взглянула через плечо на то место, где восседал на своем коне Рольф, забывший, казалось, все на свете, не замечавший ни шума, ни царящей вокруг суматохи. С отсутствующим видом он неотрывно смотрел ей вслед. Но затем, как заметила Анджелина, приблизившийся к нему Мейер тронул принца за руку. Тот сразу же резко хлестнул своего коня и, еще не натянув как следует поводья, понесся прочь. Его гвардия, состоявшая теперь всего лишь из четырех человек, устремилась за своим предводителем. Рядом с Рольфом, догнав его, скакал Джим Боуи. Они вытянулись в цепь, как стая гусей, летящих весною на север, удаляясь в сторону, противоположную той, куда направлялась Анджелина. Их дождевые накидки блеснули еще пару раз в полусумраке под струями дождя, и отряд скрылся из вида.
