Господи, как ему все это не нравится! Очень не нравится. Он понимал это с самого начала, но не думал, что будет настолько противно. Однако у него осталось мало времени — еще неделя в Италии, и тур закончится. И пусть это выглядит глупо и эгоистично, но он хотел выжать максимум из этой недели.
Приоткрыв веки, Джолетта наблюдала, как Роун вышел из ванной. Ее забавляли его напрасные старания двигаться бесшумно. Она спала чутко и проснулась в тот момент, когда ее возлюбленный встал с кровати, но решила не смущать его и не показывать, что уже давно все видит и слышит.
В сущности, ей не приходилось постоянно жить рядом с мужчиной, просыпаться с ним в одной кровати; не приходилось видеть его расхаживающим в бледном утреннем свете лишь с полотенцем на бедрах. Это было забавно.
Между лопаток у него блестели капельки воды, до которых он не смог дотянуться полотенцем, и еще несколько капель остались на темных курчавых волосках, покрывающих его ноги. Она с ленивым удовольствием смотрела, как они сверкают при каждом движении его крепких мышц, и даже, чуть покраснев, подумала, что хорошо бы их вытереть.
Ей пришло в голову, что в Швейцарии он вел себя не так свободно: одевался в ванной и выходил из комнаты, когда она переодевалась после принятия душа. И раз в это утро он позволил себе подобные действия, значит, между ними установилась некоторая близость. Это чувство беспокоило ее, но она надеялась, что сможет к нему привыкнуть.
Чуть слышно насвистывая «Сен-Луис вумен», он вытащил из чемодана чистое белье и некий предмет, оказавшийся маленьким кофейником, натянул трусы и джинсы и опять пошел в ванную наполнить кофейник водой. Через минуту Джолетта уловила аромат свежих кофейных зерен и тихое бульканье закипающей воды.
Вернувшись в комнату, Роун бесшумно подошел к окну и прислонился плечом к раме. Скрестив руки на обнаженной груди, он смотрел на крыши внизу. В бледном утреннем свете его лицо казалось задумчивым, даже печальным. Что его тревожило? Какие-то деловые проблемы? Или что-то, связанное с ней?
Джолетта хотела было спросить, но решила, что она еще слишком мало знает Роуна, чтобы задавать вопросы о его делах, а если он раздумывал о ней, то, может быть, ей лучше ничего не знать о его мыслях.
Она потянулась, приподнялась на локте и сказала чуть охрипшим от сна голосом:
— Кажется, пахнет кофе?
Роун повернул голову, его губы медленно расплылись в улыбке.
— Надеюсь, он будет для тебя не слишком крепким.
— Я из Нового Орлеана, ты не забыл? Кофе для меня не может быть слишком крепким.
Роун кивнул, давая понять, что принимает шутку. Потом произнес:
— Я очень сожалею о случившемся.
— Да? Звучит не слишком лестно. — Ей хорошо удалась легкость тона.
Его улыбка погасла, лицо стало серьезным.
— Я хотел сказать, что сожалею только о том, что не принял мер предосторожности. Я бы это сделал, если бы знал… но по крайней мере это доказывает, что я не планировал того, что случилось.
— Ох, — выдохнула девушка и посмотрела на простыню, прикрывавшую ее тело. Наконец она поняла, о чем он говорил. Но мысли о беременности и о способах предохранения не приходили ей в голову. — Но и я… то есть я не…
— Я так и не думала, — помог он ей закончить фразу. В его голосе звучали шутливые нотки. — Это можно уладить, если еще раз сходить в аптеку, а?
Вопросительный оттенок этой фразы тонко намекал на то, что он ничего не принимает как должное. Джолетта поняла, что ей предоставляется благовидный повод для отказа от установившейся между ними близости и возможность вернуться к прежним дружеским отношениям, если она того хочет. Ей ничего не оставалось, как ответить любезностью на любезность.
— Конечно, можно, — ответила она, — если ты полагаешь, что у нас будет время.
— О, — с облегчением выдохнул он. — Я думаю, найдем.
Она засмеялась, будучи не в силах сдержаться. В следующее мгновение его тело упало на постель рядом с ней. Он быстро перевернул ее на спину и, склонившись над ней, долго смотрел ей в глаза потемневшим взглядом, в котором закипала страсть. Какое-то время она выдерживала его взгляд, потом обняла за шею и притянула к себе.
На площади Святого Марка было множество голубей. Они стаями носились над продавцами зерен, хлопая крыльями, и утреннее солнце отсвечивало зеленью и перламутром на их головах и шеях. Вспархивая из-под ног туристов и итальянских школьников, проходивших по плитам площади от набережной ко Дворцу дожей и к собору, они словно земные ангелы белыми стайками взмывали вверх, когда бронзовые колокола на старой часовой башне отбивали время.
Сидя с Роуном в кафе на площади за чашечкой кофе и наблюдая за голубями, Джолетта подумала, что у них такие же красные лапки и такой же амурный вид, как и у голубей на площади Джексона в Новом Орлеане. Это сходство почему-то порадовало ее.
Но оказалось, что она знакома не только с голубями. Губы Джолетты непроизвольно сжались, когда она увидела, как через толпу туристов и продавцов открыток и сувениров к ней пробирается высокая светловолосая женщина.
Натали.
Первой реакцией Джолетты были раздражение и гнев.
После всех пережитых ею событий она не удивилась тому, что Натали нашла ее, но не могла понять, как та смела смотреть ей в лицо. Хорошо бы встать и уйти или вообще не разговаривать с кузиной. Но, похоже, это не поможет. Надо что-то делать. Так почему бы не начать прямо сейчас?
Поняв, что ее заметили, Натали приветственно помахала им рукой. На ней было сногсшибательное модное платье от Версаче кричащих сине-зеленого, красного и по-итальянски горячего желтого цветов, но оно выглядело неуместно на этой площади с ее приглушенными тонами и отшлифованной временем элегантностью. Когда она опустила руку, дюжина нанизанных на ней золотых браслетов зазвенела так громко, что голуби вспорхнули и разлетелись, очистив вокруг Натали площадку в добрых двадцать футов.
— Доброе утро, кузиночка, — весело приветствовала она Джолетту. — Я так и знала, что рано или поздно ты появишься на этой площади. Все сюда приходят.
Джолетта кивнула без энтузиазма, что нисколько не обескуражило Натали. Остановившись возле столика, она оглядела ее с ног до головы и сказала:
— Хорошо выглядишь. Венеция идет тебе на пользу. Или, может быть, дело в твоем спутнике? — Натали повернулась к Роуну, который встал ей навстречу. — Ты не хочешь нас познакомить?
Джолетта представила их друг другу. На лице Роуна застыло недовольное выражение — он явно не одобрял вторжение Натали, — и оно отнюдь не смягчилось, когда она снова заговорила, глядя на Джолетту:
— Что ж, кузина, я наблюдаю определенный прогресс в твоем окружении по сравнению со всеми этими бородатыми художниками, с которыми не о чем говорить, или занудными учеными, которые говорят слишком много.
Джолетте послышались в ее голосе завистливые нотки. Яркий дневной свет невыгодно освещал лицо Натали, безжалостно выставляя напоказ дряблость ее желтоватой кожи под слоем косметики — следствие ночного образа жизни и чрезмерного увлечения алкоголем, и глубокие морщинки между тонко выщипанными бровями — результат постоянного недовольства.
Не дожидаясь приглашения, Натали потянулась за стулом, но Роун опередил ее, сделав это сам. Она одарила его улыбкой через плечо.
— Роун, — кокетливо сказала она, — хорошее имя для ковбоя. Вы не ковбой?
— Не совсем, — ответил он.
— Что это значит? Я умираю от любопытства. — Натали сделала знак официанту.
— У меня есть инстинкты ковбоя, но нет лошади.
— И что же это за инстинкты? — игриво продолжала Натали.
Он сел на соседний стул и прямо посмотрел ей в глаза.
— Инстинкт мчаться спасать кого-то и стремление решать проблемы с помощью кулака.
— Человек действия. Боже мой! — Натали, подперев подбородок рукой, не сводила глаз с Роуна.
Джолетта неодобрительно посмотрела на кузину. В этой их пикировке было что-то странное. Натали и своим тоном, и улыбкой откровенно поддразнивала Роуна. Она была из тех женщин, которые предпочитают мужское общество и не находят нужным скрывать это. Она моментально сосредоточивала свое внимание на любом мужчине, случайно оказавшемся поблизости, или пыталась привлечь внимание каждого, кто казался ей доступным.
