На другое утро майор Сэндз сидел в палатке грозный, как Ахилл note 61 , как вдруг над входом в нее, загородив солнечный свет, нависла тень — это была темная фигура де Берни.

— Не кажется ли вам, майор, что вы здесь совсем заплыли жиром, — заявил незваный гость. — Вам не мешало бы немного похудеть, тогда б и нервишки у вас перестали шалить. Берите-ка вашу шпагу и ступайте за мной.

Вспомнив их давешнюю размолвку, майор подумал, что француз собрался поквитаться с ним в поединке. Вскипев от злобы, красный, как вареный омар, он поднялся.

— Право, сударь! Вы что, ищете со мной ссоры? А вы не подумали, что будет, если я вас убью?

— Я никогда не думаю о невозможном, сударь.

— Черт вас возьми, сударь! Я больше не намерен терпеть ваши оскорбления.

Он схватил шпагу и повесил ее на пояс:

— К вашим услугам. Тем хуже для вас.

Де Берни вздохнул:

— Неужели вы не догадываетесь, зачем я вас позвал? Я предлагаю вам поупражняться, только и всего, так что смерть здесь ни при чем.

— Как бы то ни было, я к вашим услугам, черт бы вас побрал!

Они ушли так, чтобы их никто не заметил, в том числе и мисс Присцилла; для этого де Берни направился вдоль берега, по кромке мангровых зарослей.

Шли они молча. Вдруг, услышав сзади шорох, майор резко обернулся.

— Ничего страшного, это Пьер, — сказал де Берни. — Он проследит, чтобы нам никто не помешал.

Ошеломленный, ничего не соображая, майор двинулся дальше; он думал только об одном — о поединке, который якобы хотел затеять его спутник. С трудом переводя дух и обливаясь потом, он вскарабкался по крутому склону скалы и обнаружил, что они очутились в небольшой бухточке, надежно укрытой от посторонних глаз.

Француз снял портупею и обнажил шпагу. Майор безмолвно последовал его примеру. Затем француз извлек из кармана деревянный набалдашник, похожий на маленькую грушу, и на глазах изумленного майора нацепил его на острие своей шпаги.

— Что, черт возьми, все это значит? — спросил Сэндз.

Де Берни, протянув ему точно такую же грушу, ответил:

— Неужто вы в самом деле подумали, будто я привел вас сюда ради того, чтоб совершить кровопролитие? Ну да Бог с вами, что бы вы ни думали, а того требуют обстоятельства. Я уже говорил, пришло время вам немного поразмяться и похудеть…

Майор, продолжавший обливаться потом, посчитал себя оскорбленным и разозлился не на шутку:

— Какого дьявола, сударь! Вы еще вздумали насмехаться надо мной?

— Ради бога, сударь, успокойтесь. День, когда нам придется проливать кровь, уже не за горами, и если мы не подготовимся к нему как следует — нам конец. По крайней мере, мне.

И он снова протянул майору набалдашник для шпаги. Не зная, что думать, майор неохотно взял его.

— Понимаю, — проговорил он, явно переоценивая свои умственные способности. — Значит, вы привели меня сюда, чтобы поупражняться на шпагах? Но почему вы не предупредили меня заранее?

Де Берни снял камзол и парик. Майор не без удовольствия сделал то же самое: мысль о дуэли привела его в дикий восторг. Он считал себя непревзойденным фехтовальщиком. Когда-то, в пору юности, он слыл первой шпагой в своем полку. И сейчас он покажет этому французишке, почем фунт лиха и что он, майор Сэндз, не тот, с кем можно шутки шутить.

Оставшись в рубахах, мужчины встали в исходную позицию.

Желая ошеломить противника, англичанин молниеносно ринулся в атаку. Однако, несмотря на целую серию выпадов, ему так и не удалось добраться до противника, Тот только оборонялся, и вся инициатива была в руках у майора, но продолжалось это до тех пор, покуда француз вдруг не крикнул:

— Живее, майор! Живее! Глубже выпад! Не дайте мне перейти в атаку!

Словно следуя его советам, майор с еще большим ожесточением устремился вперед, однако противник отражал все его удары легко, без всяких усилий.

Вконец выдохшись, майор остановился. С его коротко остриженной головы градом лился пот; он утерся рукавом рубахи и посмотрел на француза: стройный и гибкий, тот, похоже, устал не больше, чем в начале схватки. Из чего же был сделан этот человек, которого ничто не брало?

Взглянув на раскрасневшегося, запыхавшегося майора, де Берни с улыбкой произнес:

— Вот видите, я же говорил, вам необходимо поупражняться. Ваше положение гораздо хуже моего.

В ответ майор что-то проворчал, и только. Однако он должен был признаться, что даже в молодости ему никогда не приходилось иметь дела с таким мастером защиты. И от этой мысли на душе у него стало еще горше.

Немного передохнув, майор вновь бросился в атаку, но француз так лихо защищался и контратаковал, что Сэндз избежал укола, лишь отскочив назад.

Де Берни рассмеялся.

— Слишком много усилий, — сказал он. — Осторожней, сударь!

Выставив вперед шпагу, он отразил очередной выпад и нанес майору удар прямо в живот.

Затем они вновь заняли исходную позицию, и после быстрой серии обменных ударов де Берни, вконец измотав майора, поразил его точно в грудь.

— Довольно! — выпрямившись, скомандовал победитель. Теперь дыхание его заметно участилось. — На сегодня хватит. Что касается меня, то для начала не так уж плохо, правда, резкости мне все же не хватает. Завтра, с вашего позволенья, продолжим — это необходимо как мне, так и вам. А вы, майор, довольно слабоваты: раз — и скисли. Столкнись вы лицом к лицу с тем, кто половчее, я бы вам не позавидовал.

Майор и сам бы себе не позавидовал, и от нового приступа злости его затрясло как в лихорадке. Перед тем как одеться, он, решив немного поостыть, сел прямо на песок, а де Берни, скинув оставшееся платье, ринулся в прохладные воды бухты.

В лагерь они вернулись к полудню. Майор все еще дулся — главным образом потому, что думал, будто де Берни намеренно позвал его скрестить шпаги, чтобы показать, чем обернется для него их следующая ссора.

И от этой навязчивой мысли толстяк майор еще пуще невзлюбил француза: кроме того, что он презренный пират, разбойник и головорез, он еще и жалкий комедиант и хвастун.

Однако по прошествии трех дней, в течение которых они совершенствовались в мастерстве владения шпагой, злость майора несколько поубавилась. Постепенно он изменил свое мнение о французе, убедившись, что, в конце концов, де Берни, возможно, прав и занятия фехтованием им обоим пойдут на пользу, тем паче, если, как он говорил, впереди их ждут опасности. К советам француза он стал относиться более спокойно и даже старался прислушиваться. Во всяком случае, от прежней лютой неприязни к де Берни у него не осталось и следа.