Лейтенант неловко козырнул. У него было серое, усталое лицо, выступающие скулы и длинные, точно растянутые губы.
- Лейтенант Быструхин? - спросил Невзоров.
- Так точно, - удивленно и как-то испуганно взглянув на подполковника, ответил тот. - Быструхин.
- Подождите меня.
- Товарищи, сделаем перекур минут на десять, - предложил секретарь горкома и, виновато улыбнувшись, руками потер щеки.
- Целые сутки заседали. Много беженцев. И всех надо покормить, отправить дальше в тыл. Да еще формируем рабочие отряды и тихонько готовимся к эвакуации. Береженого, как говорится, бог бережет. Час назад сообщили - у Вязьмы глубокий прорыв танков...
Как думаете, пустят их сюда?
- Трудно ответить, - проговорил Невзоров. - А как вы думаете использовать рабочие отряды? Хотите бросить необученных людей против танков?
Вскинув брови, тот посмотрел на Невзорова, затем усмехнулся:
- Это же русские люди, подполковник. Ну ладно, звоните в Москву.
Невзоров по телефону вызвал Москву и доложил маршалу о том, что интересующие его "канавки" здесь не готовы.
- А кто есть поблизости? - спросил Шапошников.
Невзоров так же иносказательно пояснил, что хочет заехать в дивизию ополчения.
- Да, да, - ответил маршал. - Потом расскажете.
Невзоров положил трубку.
- Я хоть и невоенный, - засмеялся секретарь горкома, - но понял, что рвами интересуетесь. Вот, значит, какое дело. И мы это дело упустили. Я ведь на партийной работе только месяц. До этого слесарем был. - Он подошел к двери, приоткрыл ее и позвал: - Лейтенант, зайди-ка.
Быструхин вошел, тиская руками фуражку.
- Жаль, Быструхин, что ты не здесь на учете. Вкатили бы тебе...
- За что? - удивленно спросил лейтенант.
- За то, что мямля! Понимаешь ведь, какое дело у тебя?
- Я говорил...
- Говорил: "позвольте", "извините". А тут кулаком бить надо. Если тебе доверено, ты и в ответе... Ладно! Сейчас на бюро вопрос обсудим. Людей пришлю.
Что еще?
- Взрывчатку. Женщинам трудно копать глину.
- Да нет у меня взрывчатки! Хоть режь! Ну, килограммов тридцать дам, а больше нет.
- Так вы хотите взрывать? - спросил Невзоров.
- Если бы, - вздохнул Быструхин. - Да нечем.
Между рвами проходы остаются, их бы заминировать хорошо.
- Вы уж постарайтесь, - мягко сказал Невзоров.
- Да, да, - обрадованно произнес лейтенант. - Спасибо.
"Действительно, мямля, - думал Невзоров. - Ждал разноса, а я с ним вежливо говорю. За это, что ли, мне "спасибо"? Ну и командир".
- Идите, лейтенант, - строго проговорил он.
- Да-а, - тиская ладонями щеки, вздохнул секретарь горкома. - Значит, к Москве рвутся. А дивизия ополчения, которую вы упомянули, стоит неподалеку, в лесу. Мы их картошкой снабжаем...
III
На поляне, среди редколесья, ополченцы кидали деревянные гранаты в уродливый макет сложенного из бревен танка, яростно кололи штыками соломенные чучела.
- Отбой... Коли! - выкрикивал худощавый сержант, у которого черной повязкой был закрыт один глаз. - Веселей коли. Штык веселых любит. Оп!.. Думай, что не болван это соломенный, а живой предмет.
У него мечта есть - заколоть тебя.
И недавние учителя, музыканты, инженеры в солдатских шинелях, с потными от напряжения лицами старались отбить его длинную палку, которую нацеливал он им в грудь.
А лес будто замер, играя красками осени. Невзоров приостановился у березы. После душных кабинетов особенно остро ощущалась живительная, бодрящая красота леса. Ему вспомнилось, что когда-то месяц октябрь славяне называли "ревун" или "зарев". И называли оттого, видно, что в эту пору, будто охмелевшие, завороженные красками леса, громко трубили олени, ревели сохатые. Давно люди истребили хозяев тенистых боров, повырубили чащи леса... Человек редко думал о том, как оскудевает мир, где он живет. Всегда человек приравнивал ценность добытого к трудностям, с которыми это достанется, а то, что легко взять, не умеет ценить.
Эти мысли как-то непроизвольно связывались у Невзорова с его личной жизнью.
"Да; - усмехнулся он, - мы обо всем научились рассуждать и повторяем ошибки..."
К чучелу теперь бежал подросток в сползающей на лоб каске и длинной шинели. Винтовка тоже казалась слишком большой в его тонких руках.
- Ну-ка, Светлова... Раз! - выкрикнул сержант. - Коли!
"Это девушка, - понял Невзоров. - Значит, и Галицына тут".
Штык скользнул по бруску, едва не задев отскочившего сержанта.
- Ну, ягодки-маслинки. Куда целишь? - возмутился он. - Я тебе чучело?
- Не-ет, - проговорила она.
- Эх, вояка! Мухи ж смеяться будут. Хотя медиципа и не полагается штыком орудовать, а уметь надо.
Заметив идущего подполковника, он крикнул:
- Смирно! - И бегом двинулся к Невзорову. - Взвод изучает приемы рукопашного боя, - отрапортовал он. - Командир взвода сержант Захаркин.
Лицо у него было покрыто синими точками въевшегося под кожу пороха. Через бровь от закрытого повязкой глаза тянулся рваный шрам.
- Я ищу Галицыну, - сказал Невзоров.
- Есть. Доставить сюда?
- Зачем же? Где она?
- Отбывает наряд. Будете допрашивать? - единственный глаз сержанта понимающе округлился. - И верно. Чего церемониться!
- Так, так... - скрыв удивление, пробормотал Невзоров. - Как ее найти?
- Я доведу вас.
- Пожалуйста, - разрешил Невзоров.
- Так никакого порядка не будет, - говорил сержант, шагая рядом. - Этак всякий захочет командиров по щекам лупить. У нас в роте их пять штук, этих женского пола. Ну, две от медицины, еще ладно. А на кой остальные? Сперва были недовольны, что шинелек по размерам нет. А где взять? Потом ботинки с обмотками не годятся. Ну, ротный, конечно, выразился. Нормально выразился, без других заковырок. Что здесь мсды разводить? А она его - хлоп...
- Галицына?
- Кто ж... А он фронтовик с первого дня. Здесь кухня в овраге.
- Хорошо, - сказал Невзоров. - Я тут сам найду.
Продолжайте занятия.
Он спустился в лесную падь. Кухня стояла у родничка. Возле кухни, присев на ящик, Маша Галицына чистила ножом свеклу. Шинель с засученными рукавами, громадные порыжелые сапоги делали ее неузнаваемой. Особенно поразило Невзорова то, что не было знакомой копны волос и под сдвинутой к виску пилоткой торчали короткие вихры.
- Боец Галицына! - строго проговорил он.
- Что?
Вскинув голову, она растерянно заморгала ресницами, точно еще не узнавая его.
- Надо говорить: "есть", - улыбнулся он.
- Ой, Костя! А я теперь... Вы меня разыскали?
- И даже не пришлось объехать мир. Что вы натворили?
Бросив свеклу и воткнув нож в землю, она протянула ему обе руки, опустив книзу грязные ладони, чтобы он мог пожать запястья.
- Ах, это? - сморщив нос, Марго привычным жестом тронула обрезанные косы. - Вырастут.
- Не это, а с командиром роты? Меня уже за прокурора сочли.
- Да? Ну и пусть, - в голосе ее теперь звучало детское упрямство. Пусть судят, а я не извинюсь. Ой, Костя, до чего я рада! Тогда я звонила, звонила. Я стала ужасная? Да? Очень подурнела?
- Характер, во всяком случае, не изменился, - проговорил Невзоров, еще держа за кисть ее левую руку.
Она горестно вздохнула, одновременно улыбаясь, как бы показывая, что ей-то свой характер нравится, а другим, разумеется, нелегко.
- Все меня ругают. И Ленка и Наташка, - высвободив руку из его пальцев, сказала она.
- Они тоже здесь?
- Ну да. Мы вместе. И знаете, кто у нас повар?
Тот официант из ресторана. Он за картошкой уехал.
- А кто ваш ротный? - спросил Невзоров.
- Лейтенант. У него всегда нос шелушится. Если бы только ругался, наверное, я бы стерпела, но еще говорил, что мы струсим и лучше поехать в Алма-Ату.
Увидим, кто больше струсит!
- Люди не ангелы, - улыбнулся Невзоров, давая понять, что и к ней также относится это. - Я договорюсь в штабе, чтобы откомандировали.
