И, когда вернулся к Солодяжникову, передний грузовик был уже недалеко. Немцы пели. В шуме моторов Андрей различил слова песенки о Лили Марлен Пора! - Солодяжников махнул рукой.
Тут же затрещали пулеметы. И справа от Андрея, из ямы, у корневища поваленной бурей сосны, звонко хлопнул миномет. А из рощи, ломая деревья, появились танки.
Грузовики наползали друг на друга. И танки, разбрасывая их, давили мечущихся солдат. Языками коптящего пламени горел, растекаясь по земле, бензин.
Солодяжников, побледнев, тер щеку кулаком - Не видят! - закричал он. Пушку не видят... Что же это?!
От заднего грузовика в колонне несколько солдат откатили пушку и разворачивали ее.
- Минометчик, куда глядишь?
- Далече, - откликнулся тот, подбрасывая на ладони мину. - А испробую.. Ну-ка все отойдите, не ровен час трубу разорвет.
И на курносом, широком его лице, покрытом рябинками, застыла деловитая сосредоточенность Верно, так же он говорил сельским мальчишкам, запрягая коня: "Ну-ка, отойдите, чтоб не лягнул".
Мина разорвалась возле пушки. Кто-то там упал Андрея поразила выдержка немецких артиллеристов.
Ствол пушки двигался, нащупывая танк Но разрыв второй мины накрыл пушку и артиллеристов белым дымом - Ура! - крикнул Звягин и, вскочив, побежал.
Остальные курсанты бросились за ним.
- Что? - произнес Солодяжников. - Безобразие...
Назад!
Его команду никто не услышал.
- Безобразие, - повторил Солодяжников, торопливо вытаскивая из расстегнутой кобуры наган - Идемте, лейтенант.
В дыму мелькали фигуры курсантов. Щелкали выстрелы, среди полыхающих грузовиков, ревя моторами, крутились танки.
Андрей подхватил немецкий автомат, лежащий возле убитого толстяка офицера Заметив мелькнувшую каску около рубчатых шин грузовика, он выпустил длинную очередь И затем увидел, как Лютиков старается открыть дверцу перевернутого, исковерканного "мерседеса". Танки остановились. Где-то еще строчил автомат, разорвалась граната...
Андрей добежал к пушке. Воронка от мины темнела подле лафета. Артиллеристов раскидало взрывом.
Унтер-офицер с двумя медалями на груди сидел у пушки, сжимая ладонями голову. Куртка возле левого плеча была разорвана и пропиталась кровью. Неподвижные, точно затянутые пленкой глаза смотрели на русского лейтенанта.
Андрей вытащил из его кобуры парабеллум. И красивое, с резко очерченными губами лицо унтер-офицера исказилось.
- Schie(3, - хрипло сказал он, - schie(3, Iwan! [Стреляй.. стреляй, иван! (нем.)] Они глядели друг на друга с одинаковой непримиримостью.
- Ты уж свое получил, - сказал Андрей и, повернувшись, зашагал назад.
Дым стелился над лугом, окутывая трупы, раздавленные пушки. Из-за обломков грузовика появился Лютиков, таща ранец. Он дымился весь - не то затлела одежда, не то пропиталась так дымом, что казалось, горит, но лицо сияло блаженной улыбкой.
- Консервы набрал. Шарман будет!
Танки стояли на обочине дороги. Хлопали крышки люков.
- Ногин, - кричал один танкист, - цыганская твоя душа! Чего вертелся перед носом? Ей-богу, лупану, как еще задумаешь перед носом вертеться.
- А ты не отставай, - хохотал, стоя на башне, командир с цыганским лицом. - Чисто мы их разделали.
Около его танка курсанты складывали немецкие пулеметы, гранатометы, автоматы.
Солодяжников отчитывал Звягина:
- Все могли нам испортить! Все! Нетерпение? А вы командир?! Если повторится - отстраню.
Младший лейтенант Крошка, добродушно ухмыляясь, глядел на растерянного Звягина.
- Раненые немцы есть. Что делать? - проговорил он.
- Как что?.. - пробормотал Солодяжников. - Гуманизм, оказывается, тоже конкретен...
- А, черт с ними, - беспечно махнул рукой Ногин.
Лютиков уже пристраивал за башней этого танка ранец.
- Так, - решил Солодяжников. - Все оружие забрать! И по машинам...
XVI
Русские танки давно скрылись за деревьями, а унтер-офицер Густав Зиг все еще не мог опомниться.
Невероятным казалось то, что он жив. Кругом догорали грузовики, лежали трупы, а он уцелел. И безмерная радость спазмой перехватила горло... Он ощупал плечо, убедился, что рана касательная, и встал.
Лежавший, точно мертвый, неподалеку в кювете солдат шевельнулся, поднял голову.
- Сюда! - крикнул Густав.
Тот огляделся, быстро вскочил на ноги. Этот невысокий, коротконогий солдат легко был ранен в щеку, кровь залила ему подбородок, и он кривил толстое, рыхлое лицо.
В дыму появились еще фигуры. Услыхав крик, они подходили к разбитой пушке. Густав насчитал шесть человек. Все они были ранены.
- Прятались, недоноски! - выкрикнул он. - Бросили оружие... Кошачье дерьмо! Хотели сдаться Иванам?
- Тут никто не сдавался, - хмуро проговорил коротконогий солдат. - Я думаю, господин унтер-офицер, что русские просто удрали, - нос его задвигался, а в глазах блеснули хитроватые огоньки. - Мы отбились.
- Ах вот как! - опешил Зиг. - Имя?
- Рядовой Клаус Лемке, господин унтер-офицер.
Я из Саксонии Нам пастор часто говорил: если в шкуру воткнется колючка, не брыкайся, иначе она уйдет еще глубже.
- Ищите других раненых, - приказал Густав. - Оружие найти! Быстро!
Солдаты разошлись искать живых еще товарищей и винтовки.
Зиг направился к легковой машине, в которой ехали офицеры. Машину перевернуло взрывом снаряда. Внутри изрешеченной осколками кабины застыли мертвецы. Зиг нашел чей-то пистолет, засунул в свою кобуру. Он прошел еще немного по дороге и наткнулся на лежащего кверху лицом Рихарда Крюгера, товарища детства. Штык ударил ему в горло, и вокруг дырки спеклась черная кровь.
- Тебе не повезло, Рихард, - пробормотал Зиг. - А Паула еще не знает, что стала вдовой.
Ему вспомнилась та ночь, когда Паула, лежа рядом с ним, обнимая его, деловитым голосом заявила, что будет женой Рихарда. "Только дуры выходят замуж по любви, - сказала еще она. - Любить - значит быть рабыней, а не госпожой. Я узнала это с тобой..."
Она сбросила одеяло, встала на колени и ладонями провела по животу, бедрам, как бы позволяя ему любоваться своим гибким, молодым телом, а затем дрожащими руками обхватила его голову, прижала к своей груди, пахнущей ландышами.
"Да, - подумал Зиг, - известие о смерти Рихарда ее не слишком огорчит..."
Вспомнилось ему и то, как Рихард уже во время войны, получая от нее письма, говорил: "Ты не представляешь, до чего Паула наивна. Я думаю, раньше она даже ни с кем не целовалась".
- Господин унтер-офицер, - сказал подбежавший Лемке, - на дороге бронетранспортер.
Бронетранспортер медленно ехал от леса, и кто-то с него разглядывал место побоища.
- Это наш, - ответил Густав.
- Есть приказ, господин унтер-офицер, - добавил заискивающим тоном Лемке, - тем, кто выиграл бой с русскими танками, предоставлять недельный отпуск.
"Он, пожалуй, неглуп", - думал Зиг.
- Лемке, вы уверены, что русские испугались?
- Уверен, господин унтер-офицер, - быстро доложил тот. - Русские отступили.
- Ладно, - усмехнулся Зиг и, понизив голос, добавил: - Растолкуй всем. Эти молокососы еще сболтнут лишнее.
- Я давно заметил, господин унтер-офицер, люди в отдельности бывают умнее, чем все общество.
- Как это понять, Лемке?
- Даже молокососы, господин унтер-офицер, не кусают титьку, в которой есть молоко, - выкатывая круглые глаза, отчего лицо его приняло бравое и глуповатое выражение, уточнил солдат.
Бронетранспортер подъехал и остановился.
- Что случилось? - крикнул, высовываясь над бортом, гауптман с седыми висками и крючковатым носом.
- Нас атаковали русские танки, - доложил Зиг.
- Проклятье! - выругался офицер. - Куда ушли, сколько их?
Густав объяснил все, и тот начал по рации говорить с каким-то штабом.
- Вам приказано ждать здесь! - снова крикнул он. Бронетранспортер, развернувшись, уехал.
