- А почему бы и нет, ты так все придумала...
- Эта сказка хороша для тупых егерей и черни. Двухносый даже не дослушает ее до конца - поймет, что все это выдумка. Думаешь, он стерпит?
- А что?
- Нет, ваше величество, без моих советов вы не просидите на троне и дня. Да что там, вас сожрут прежде, чем вы до него доберетесь. Тарлек потребует справедливости, а справедливость - это суд знатнейших талунов королевства. А каждый из них увидит в короне себя. Что останется от страны? Да еще с ихэренским бунтом в довесок!
- Понял. Сегодня же ночью Тарлек умрет.
- Вот и славно. Возьми десяток егерей.
- А Брицелл? - Хардвар направился было к выходу, но вдруг обернулся.
- Брицеллу полезна прочная королевская власть. От короля он получает свое жалованье. В разорванной талунской смутой стране он никому не будет нужен. Поэтому он поддержит вас, ваше величество.
Новоиспеченный король, кивнув, вышел.
Бейона брезгливо присела на испорченную постель, оглядело, сморщив носик, царящий в комнате разгром.
- Вот и славно, мой мальчик. Кто же знал, что так все удачно выйдет?
И она рассмеялась низким грудным смехом, всей нутром ощущая ту цель, к которой стремилась всю жизнь - богатство и власть.
Отроги Облачного кряжа, под холмами жнивец, день двадцать третий, время суток неизвестно
Все таки в том, что Желвак прибился к нашему отряду можно при желании было усмотреть и преимущества и недостатки.
Вначале о хорошем.
Начать хотя бы с того, что первые четыре дня он вел нас, выступая в непривычной для себя роли проводника. Штольня тянулась очень далеко. Кому пришло в голову в стародавние времена пробивать такую выработку, крепить ее, поддерживать в исправном состоянии, ума не приложу.
Сперва мы видели отходящие влево и вправо через равные промежутки - шагов пятьдесят - штреки. Это само по себе объяснимо и понятно. Выпади мне честь руководить горными работами, то, призвав на подмогу весь опыт работ и кое-какие знания, вбитые мне в голову, а то и в другое место при помощи розог, в Школе, я сделал бы то же самое. Длинная штольня, как артерия в теле человека, несущая основной поток крови от сердца, от нее - штреки, чтобы разбежаться в стороны, отойти подальше и захватить как можно большую площадь для добычи самоцветов. От штреков наверняка должны разбегаться частые, недлинные рассечки, собственно где и велись работы. Все по правилам - не придерешься. Но потом черные лазы штреков перестали попадаться. А штольня тянулась и тянулась. Для чего? С какой целью? Кто даст ответ? Только давно умершие старатели, проделавшие эту поистине каторжную работу могли бы помочь. Но от них ждать подсказки не приходилось.
Ради интересу и чтобы занять себя хоть чем то я считал шаги. На четвертой тысяче споткнулся, ударился плечом о стойку и сбился. Больше не начинал. Да и Сущий с ней, со штольней этой. Самое интересное началось, когда она вывела нас в пещеру. Тут была вода. Думаю, и пещера была прогрызена подземной рекой. Там нам рассказывали, хотя, вообще-то в Соль-Эльринской Храмовой Школе этому не учат. Вот Академия в Вальоне, городе на озере, другое дело. Да там и учат не жрецов, а лекарей, рудознатцев, законников да мало ли кого еще. Всех не упомнишь. Наши отцы-наставники налегали все больше на историю материка и, главным образом Империи, древние и нынешние языки и на умение пользоваться Силой. Но какие-то знания об окружающем бренном мире все же давали.
Почему то именно лекции, не связанные с магическими заковыками запомнились мне больше всего. И теперь я мог бы доходчиво объяснить любому, проявившему любопытство, что холмы, в которых мы рылись на Красной Лошади, сложены сверху совсем не той породой, что несет в себе драгоценные камушки. Холмы - это самый обычный известняк. Из него на моей родине рубят камни для строительства домов. Дробят ее и получившийся щебень используют как подушку на прославившихся широко за пределами Приозерной Империи дорогах. Известняк послабее будет, чем гранит либо базальт, но все таки крепче, чем сланец, не говоря уже о глине. Но самое главное свойство известняка - он может размываться водой. Конечно, любой камень не выдержит, если изо дня в день на протяжении нескольких сот, а то и тысяч лет лить на него воду. Но известняк размоется раньше того же гранита.
Так вот, известняк лежал тут много лет назад, ровный как скатерка, пока из глубины земных недр не рванулась к воздуху и солнечному сиянию другая порода. Та, которая приносит кому успех и богатство, а кому разочарование и гибель. Как нужно разогреть камень, чтобы он потек? Мой разум воспринимать такое отказывался, рисуя картины третьего круга Преисподней - огненного, где вечно жарятся грешники, не прошедшие Поле Истины. Севернее холмов расплавленный камень прорвался и вспучился Облачным Кряжем, чьи вершины и пики поражают воображение всякого, увидевшего их впервые. А у нас не сдюжал. Только повздувал грибами известняковые пласты, взбугрив некогда ровную землю. А когда остывали жидкие камни и зародились в нем смарагды и топазы, бериллы и турмалины, горный хрусталь и гранаты.
Но известняк, хоть камень плохонький, а все же камень. Гнуться, как листовая медь под ударами молотка чеканщика он не захотел или не смог и пошел трещинами. Где мелкие и неглубокие, где широкие и протяженные, они пронизали все тело холмов. В трещины пошла вода. От частых ливней осенью - близкие горы придерживают набегающие с юга тучи и они изливаются на наши головы с середины яблочника почти до конца златолиста, до морозов. Весной - талая, от обильных снегов, которыми заметает нашу негостеприимную землю по той же причине, только в зимние месяцы - листопад, порошник, сечень, лютый да весь березозол обычно. Вода бежала, размывала и расширяла трещины в известняке. Они сливались, образуя желоба и каналы. Тоненькие водяные ручейки сливались в полноводные ручьи, а потом и в реки. Нам повезло, что лето выдалось сухое и жаркое. Безводное. Иначе брести нам по колено. а то и по пояс в ледяной воде. Кто бы подумал, шагая под землей, я радовался тому, что за весь жнивец не сорвалось ни единой дождинки с неба. Мысли о засухе, о неурожае и грядущем голоде куда-то спрятались.
