Первое, что мы сделали, наткнувшись на весело журчащий в темноте ручеек, так это дружно упали на колени и пили взахлеб ломящую зубы воду. И гордые перворожденные, и грязные салэх.
Напились вволю и наполнили водой кожаный мех, оказавшийся среди припасов бережливого Желвака.
Вот тут пора добавить о второй выгоде от встречи нашего бывшего головы. Скопидом он оказался ужасный. Я так и не понял, накопил Желвак все это добро, будучи нашим начальником, или натаскал уже лишившись прибыльной должности, подбирая все, что плохо лежит? Скорее всего, и то, и другое. Рядом с добротными вещами, хранилось в его тайнике и множество бросового хлама. Здесь соседствовали добротные кожаные плащи, какие носят осенью арданы, и гнутые ложки, отличные сапоги - сам король одеть бы не погнушался - и треснутые горшки. И все это Желвак хотел утащить с собой. Пришлось убеждать его взять только самое новое и полезное, причем плащи, а их нашлось штук восемь, раздать всем - летняя жара под землю не проникала. Кроме плащей я настоял на емкости для воды, в остальном дав новому спутнику полную волю. Он и постарался. Набил огромный тюк, вызвав улыбку даже у невозмутимого Этлена.
Теперь мы были одеты и для блужданий в подземном мире, и на случай выхода на поверхность. Как ни крути, а лето уступало свои права более холодному времени года.
На этом преимущества желвакова общества заканчиваются и начинаются недостатки. Попутчиком он оказался не из самых лучших. В начале пути всю дорогу сканудил о том, как он любит перворожденных, в каких замечательных дружеских отношениях он был с Лох Белахом и прочими сборщиками подати. Этими рассказами он, прежде всего, измучил самих сидов, чем добился эффекта прямо противоположного желаемому. На мой взгляд, он в живых остался только потому, что Мак Кехта во время боя потеряла где-то свой корд.
К концу третьего дня, счет которым вел, сверяясь с каким-то внутренним чутьем, Этлен, Желвак успокоился, решив, очевидно, что никто его в смерти Лох Белаха не винит, и начал ныть, какой, дескать, у него тяжелый мешок. Тут уж взбеленился я. Взял его за шкирку драной, латаной рубахи и объяснил доходчиво, куда этот мешок он может себе засунуть, как будто кто заставлял его все это добро с собой волочить.
Вняв моим "уговорам", Желвак произвел решительную чистку мешка, оставив только самое дорогое и любимое.
Я радовался, тешась пустой надеждой, что нытья отныне не будет. Как бы не так! Теперь он решил играть роль постоянно обделяемого с харчами. Это верно. Пищу мы берегли, поскольку не знали, на сколько суток придется растянуть припасы из моего мешка. Перворожденные вообще клевали, как зензиверы - по малой крошке. Должно быть, не могли смириться с уязвляющей их гордость мыслью, что кормятся от щедрот жалкого человечишки.
А вот Желвак хотел есть всегда и помногу. Тут уж на него окороту найти мы не сумели. Ну, не морду же бить скудоумному? А слов он упорно не воспринимал. Тянул свое, как избалованный ребенок. В конце концов, я начал даже находить в его постоянных жалобах какое-то, пусть безрадостное, но развлечение. Мы с Гелкой даже затеяли нечто вроде игры - угадать какое еще "неоспоримое" доказательство необходимости увеличить свою порцию он придумает.
Так мы и шли. Этлен командовал, когда приходила пора сделать привал. Каким образом он определял: где день, где ночь? Наверное, нужно прожить больше тысячи лет, чтоб развить в себе такое ощущение времени. И направления. Ведь после того, как Желвак признался, что дальше он не отваживался забираться, поиском дороги занимался тоже телохранитель Мак Кехты.
Пещера есть полость в земле нерукотворная, учили нас в Школе. А, следовательно, разобраться, куда идти в ней очень и очень тяжело. Бесчисленные отнорки, повороты, перекрестки, когда ходы раздваивались, а через пару сотен шагов опять сходились. К стыду своему, вынужден сознаться - восемь лет работы под землей нисколечко не подготовили меня к подобному испытанию. А как перворожденный, представитель расы не сильно жаловавшей подземелья умудрялся не отклоняться от основного, "главного", тоннеля? Благодаря его чутью не единожды избегали мы обидного попадания в тупики лабиринтов и изматывающего блуждания по кругу в кольцевых промоинах.
Этлен шагал впереди, сжимая в левой руке факел. Правая всегда наготове. Уж я-то знал: случись что - клинок сам порхнет сиду в ладонь.
Мак Кехта, безучастная и какая-то неживая, шла за ним. Это было правильно - так спокойнее обоим. Следом за ней тащился, без умолку бормочущий себе под нос Желвак. После него - Гелка, а потом и я.
Когда мы шестой раз остановились на ночевку, правда, я не испытывал уверенности в том, что на верху тоже ночь, Этлен рассказал преследующем его целый "день" ощущение ветра на щеке. Это могло означать только одно - где-то неподалеку есть выход. Осталась самая малость - найти его. Большого выбора у нас не было - в такие переделки до сих пор я не попадал, но здравый смысл подсказывает: иди или по ветру, или против ветра. Сам по себе воздух не двигаться не начнет. Нужны хотя бы два отверстия, как в печи - труба и поддувало. А если одно из них будет на вершине холма, а второе - в низине, возникнет тяга.
Спорить и строить предположения никому не хотелось. Гелка вообще отмалчивалась, стараясь не произносить и самого слова "выход" - у арданов, а ведь по отцу с матерью она все же арданка, очень сильна боязнь спугнуть удачу, если много болтать о ней вслух. Наверное, у сидов тоже есть такое поверье и капризную удачу они уважают, несмотря на все потуги считать себя единственными законными властителями материка. Даже Этлен старался делать вид, будто всю жизнь собирается провести в пещере и что получает от скитаний с факелом в руке несказанное удовольствие. А Мак Кехта молчала, поджав губы. Понятное дело, высокородной ярлессе наша компания наверняка казалась грубой, не утонченной, а уж коли мне поблизости провонявшего грязью, потом и мочой Желвака находиться было не мед, то каково же ей? Ничего, выберемся, если Сущий не оставит своих рабов, и разойдемся каждый в свою сторону. Мы с Гелкой на юг прямиком двинем, чтоб до заморозков хотя бы в южные талы Ард'э'Клуэна выйти, а лучше всего - в Восточную марку Трегетрена. А до остальных мне дела нет. Не маленькие - няньки им не нужны.
