На третий день, войдя беспечно Без стука в загородный дом, Нашел любовников вдвоем Сабинин папа. Бесконечно, Должно быть, рад был. Что за бред, Без стука в дом? Дикарь! Но нет, Традиция пещерных лет Жива и, очевидно, вечна. Эхо устоев племенных Звучит в квартирах дорогих, И не закон, а пыль веков Царит на родине слонов.
Сабину с синими кругами Под изумрудными глазами Увидел папа и молчит. А рядом белобрысый леший, Голый, и страшно обнаглевший, "Хотите кофе?" говорит.
Отец, от бешенства бледнея, Велит блондину выйти вон. Блондин изрядно удивлен. Сабина, сразу став мрачнее, Кивает пылкому герою Ты, мол, иди, я все устрою.
Предательства не ожидавший, Герой униженно притих. Жалкий, побитый и уставший Наедине оставил их, Пошел одежду подбирать. Сабинин папа отвернуться Решил, чтоб дать ей запахнуться В халат, повременил кричать, Сказал, "Ну что ж. С безбровой рожей В калашный ряд.... Мне самому Он нравится, конечно, тоже.... Образования ему Недостает. Но мы поможем. И если парень с головой, То опериться сам сумеет, А там, глядишь, и поумнеет. И ничего, что он простой.
Так. Славный, в общем, паренек, Сумеем подыскать и место...." Но тут величественным жестом Сабина пошлостей поток На полуфразе прерывает, И кофе папе наливает. "Послушай," - говорит ему, "Я тут чего-то не пойму. Чем за меня решать как надо Мне жить, ты лучше бы купил Очки, костюм бы новый сшил, И очень я была бы рада Если бы, скажем, ты завел Любовницу, и приобрел Себе машину поновей. Меня от этих жигулей Тошнит." И закурив, присела На край стола в сердцах она. Увидела, что грудь видна. Сабина густо покраснела, Сказала, "Ладно. Что ж кричать Теперь. Хочу лишь я сказать Что странно все это. Что ты Меня не знешь. Мне хотелось Любви. А что до простоты И до богемной нещеты Я в свое время нагляделась На них, увы, сверх всяких норм. Их мерзких видов, поз, и форм На весь оставшийся мне срок Мне хватит." Папа было взялся Добавить кофе, но поднялся Расплескивая кипяток, С глазами, влажными от слез И с чайником в руке, согнулся И виновато произнес, "Я там пожрать тебе привез," Пожав плечами, обернулся И вышел сквозь дверной проем Понуро шаркая ногами И там, под проливным дождем, Долго боролся с жигулями. Но разум все же победил. И вскоре папа укатил
Обратно в город. Тусклым светом Светили окна. Глушь и муть. Она поплакала чуть-чуть. Тут Саша заглянул, одетый. Спросил, "Ну, можно?" и вошел, И, потоптавшись, сел за стол. Она молчит. Любовник пылкий Ей скучным тоном сообщил, "Я в институт не поступил." Сказал, и почесал в затылке. "Пришла повестка. Мне велят Тащиться в райвоенкомат."
6.
Квадрат - это: сидим и ждем В ловушке среди скал, И сутки целые притом Не кормят, чтоб не срал,
Иначе хитрый муджахит Учует запах твой И вмиг накроет, паразит, Ударною волной.
Сидим и ждем, лежим, молчим Сверяясь по часам. Проходит мимо, невридим, Наш караван, а там,
За скалами, начальство спит, И вертолет притих. Мы молимся, чтоб муджахит Не вспомнил раньше них
Про нас, салаг и старожил. К нам Саша прикатил. Он в Средней Азии служил Полгода. Получил
Пизды от всех кому не лень, И в руки автомат, И чин. И на четвертый день Был послан на квадрат.
7.
Спустя полгода, Саша был Без двух минут пахан. Однажды в вечер он забыл В багажнике Житан [xiii].
После отбоя отошел К машинам в темноте. Что нужно было, то нашел, Но слышит - в пустоте
Между машин крадется он, Подлец. Прикинул Саша, Напрягся, и дослал патрон. Вдруг видит - чурка машет
Своей открытой пятерней Ему из темноты. Мол, лейтенант, ты что? Я свой, Гуляю тут, а ты....
И вдруг рванулся, побежал, Пригнувшись, рядовой, К врагу. Тут Саша задрожал И тихо крикнул, "Стой!"
Но поздно. И рука дрожит. "Я вроде бы не влип," Подумал Саша. "Пусть бежит." Но муджахитам джип
Был нужен, а не ренегад. И, скрюченый как пень, Вернулся голый этот гад К своим на третий день.
Пришел, качнулся, рухнул ниц. Вгляделись, кто смелей. Не досчитался он яиц. Ну и еще ушей.
8.
Полночи город осовело Дрожал от ниспадавших вод. К утру все это затвердело И быстро превратилось в лед. Неделю дома повалявшись, Поев, помывшись, подобравшись Солдатик вышел подышать. На Загородном выпил водки, Ждал молча, пока две красотки К нему устанут приставать, И шагом до Звенигородской. В кондитерской играл Высоцкий. [xiv] Солдат послушал и купил Нечто слоеное со сложным Названием, и откусил. Есть это было невозможно. Неся продукт, он осторожно В урну его определил. Владимирскую миновав, От суеты людской устав, Остановился, коченея. Старушки падали, стыдясь, И поднимались, матерясь. Вдруг, энергичнее и злее Он к Невскому прямой дорогой Идет, скользит, почти бежит. Два раза грохнулся. Спешит, И подворачивает ногу. Хромая, сдавшись, мой солдат На Невский тихо заступает И в перспективе различает На шпиле золотой фрегат.
"Зачем?" - плечом пожал солдат. "Любовь давно уже остыла. Она, небось, меня зaбылa. Бог с ней. Всего и помню - взляд Дa цвет волос. Лицa не вижу, Тело и зaпaх позaбыл. Онa мотaлaсь по Пaрижaм, A я? Судьбу блaгодaрил Что жив. Мы рaзные тaкие. Зaботы у нее другие. Порa бы прошлое зaбыть И кaк-то умудриться жить". Приняв решение, взбодрился Солдaт и, будучи готов К стремленьям новым, умудрился Купить в лaрьке букет цветов, "К ебени мaтери" скaзaл И нa Фонтaнку зaхромaл. Вдруг сердце бешено зaбилось. Солдaт, себе не веря сaм, К зaнкомым подошел дверям. Вселеннaя остaновилaсь, Крaска посыпалась со стен. За дверью буйствовал Шопен.
Октавы звонкие поют, Стремительны аккорды злые. То был воинственный этюд Из серии "Даешь Россию!" Написаный в печальный год Когда, замученый до рвоты, Под николаевской пехотой Варшавский корчился народ.
Солдат на конпку надавил. Шопен замолк. Шаги. Открыл Сабинин папа дверь солдату, Сказал, "А, это значит ты? Ну заходи. Принес цветы? В ларьке достал или по блату? Пойдем на кухню." От двери Солдата отодрав, он тащит Его к столу. "Тебе послаще Кофе? Ты куришь? Закури. Как звать тебя-то? Женя? Саня? Где был?" "Да так.... Саша. В Афгане." Родитель резко вскинул бровь. "Да ну? Не знал. Не говорила Она ни слова. Учудила, Однако! Маменькина кровь!" Собравшись с мыслями, солдат Спросил, "А где?...." и смолк, бледнея. Papa поморщился. "Мне с нею.... Поговорить...." И, сам не рад, Он ложкой в чашке помешал И вдруг спросил, "А кто играл Вот только что у вас Шопена?" Смущенно папа помолчал, Солдата хлопнул по колену, И объяснил, "Магнитофон Я приобрел на днях и, значит, Попробовать решил. На даче Быть может, пригодится он. Жена без музыки скучает." "Сабина больше не играет?" Солдат спросил и как струна Напрягся. Папа поломался, Подумал, помрачнел, и сдался. "Давно, брат, замужем она."
9.
От наводнений оградить Задумал жителей жалея Правитель. Славы Прометея Не получилось заслужить. Забыв охаживать сады, Он дамбу строил в светлом рвеньи, Но лишь замедлилось теченье Холодной ладожской воды. Вершились умные дела, С историей сводились счеты. Была весна. Нева цвела, И в ней купались патриоты. Подчищен, переименован, Стал называться Ленинград Как прежде, на немецкий лад. Поклонницами избалован, Актер Боярский [xv], мыслью слабый, Моих посланий не читал, И искренне предпочитал Работе баб, и водку бабам. Семь лет прошло с тех пор как утром Солдат к Сабине заходил, На фото в рамке с перламутром Смотрел в последний раз, и был Трагичен и сентиментален Одновременно....
....Из развалин Жилого дома новый дом Однажды вырос. В доме том Контора в третьем этаже Красиво office называлась. С рекламы радостно смеялась Тупая дылда в неглиже. Владел всем этим некто Миша. У молодого нувориша Была амбиция и страсть К красивой жизни. И, случалось, Продать мог все что продавалось, И умудриться не украсть. Он был женат, и дочь имелась, Дружил с приличными людьми. Но очень уж ему хотелось Всерьез богатым быть. С семи И до двенадцати в конторе, В обед мотался по друзьям И предавался там мечтам Вслух о рекламном теплом море, О доме в дюнах, о луне Что в ночь на гребнях серебрится, О сказочной, другой стране. Короче - о поместье в Ницце [xvi] (В которой нет давно народу От питерских мещан проходу).
