Три дня по городу мотался, Как неприкаяный, герой. Своим несчастьем упивался, То матерился, то смеялся, То громко спорил сам с собой. Мать лишь плечами пожимала, Отцу про сына рассказала, Тот посмеялся, помрачнел, Стакан нести себе велел, И про богатых популярно Он долго сыну объяснял, Ругался, а потом устал, Мол - что возьмешь с неблагодарных Детей, ленивых дураков. И что-то мрачно про жидов.
Прошла неделя. Спозаранку Продав гитару в грешный миг, Несчастный Саша на Фонтанку Явился с ворохом гвоздик.
Сабина дома оказалась. Открыла дверь, расхохоталась, Дала себя поцеловать, "Все спят еще," - сказала тихо. А Саша осмелел, и лихо Вдруг предложил пойти гулять.
Рака вареного краснее, Мой Саша мучится всерьез. Потеют руки, ломит шею От странных, неудобных поз, Плечи от жестов непривычных Гудят. Но так же безразлично Скандалят чайки над Невой, Вода течет меланхолично, Автобусы наперебой Сигналят, тупо смотрят дети На дядю с шарфом и в берете Стоящего у входа в бар И маслом пишущего бойко То Поцелуев мост, то тройку, То Летний Сад, то самовар.
До двух они гуляли чинно. И Саша предложил присесть У набережной, но Сабина Банально захотела есть. Он побледнел. Гитарных денег Едва ли хватит на кино. "Мне в ресторан нельзя." В коленях Дрожали ноги. "Все равно, Мне скоро нужно возвращаться," Сказала рыжая. "Пойдем." И, продолжая улыбаться, "Ты позвони мне вечерком Дня через три, не очень рано." И, заглядевшись на него, "Ну прямо как у Мопассана...." Пробормотала. "У кого?.."
Сабину Саша проводил И в руки книжку получил.
Всю ночь - зловредная путана! Герой не спал, и все листал Переводного Мопассана. И ничего не понимал.
Спросил наутро в ремеслухе, Но парни, бывшие не в духе После вчерашнего, то врут, То "шибко умственным" зовут.
3.
Прошло три месяца. Шел редкий Дождь. За окном сплошная муть. Был дом у сестрорецкой ветки Куда Сабину отдохнуть Свезла заботливая мать. Но до отъезда повидать Героя моего успела Сабина рыжая. Вдвоем Они гуляли под дождем. Вокруг все медленно желтело И влажно падало, кружась, И тут же превращалось в грязь.
Они встречались раз в неделю И ей еще не надоели Ни робкий взгляд, ни вид героя Смущенный, ни любовный вздор, Ни обожание слепое, Ни тот сомнительный напор С которым он читал романы.
...С азартом нервным наркомана Герой концерты посещал И за три месяца познал И Моцарта [vi], и Доницетти [vii]. Хорошей музыки на свете Так мало, что не торопясь И впечатленьями делясь За год ее прослушать можно Всю без остатка....
....Осторожно Передвигаясь между луж Сабина с Сашей оказались Под аркой. Оба засмущались. Слияние сердец и душ Предчувствуя, едва дыша, Герой, отчаянно спеша, Искал слова. Но вдруг, чужая, Сабина равнодушно так Бросает, - "Знаешь, уезжаю Я скоро." Смолкла. Мой чудак Услышав, тихо замирает И, чувствуя внезапный жар, Удушье, боль, и страх - сползает Он по стене на тротуар.
4.
Ни адреса, ни телефона. Пятнадцать дней Сабины нет. Страдает Саша. Непреклонно Молчит квартира, и рассвет Шестнадцатый герой встречает В пути. Он честно покупает Билет. Читает по привычке Роман. Колеса электрички Успокоительно стучат. С утра сердитый, Ленинград Исчез. С Тургеневым в руке Прошел он в тамбур спотыкаясь, Не мог читать, курил в тоске. Но, с неохотой напрягаясь, Состав катил к Сестре-реке И прибыл, удивляясь сам, На место точно по часам.
Выходит Саша на перрон И, озираясь торопливо, Сбегает по ступенькам он, И наугад идет к заливу. Часа четыре прошатался, Умаялся, наволновался. "В двенадцать побегу в кино," Решил он, злясь на город сонный, "Чтоб даром день не пропадал." Вдруг справа скрипнуло окно И голос крикнул удивленный, "Сашка! Ты как сюда попал?" Влюбленный замер, задрожал. "Ну, как! С Финляндского вокзала!" В ответ ей Саша прокричал. "Про Сестрорецк ты рассказала, А адрес постеснялась дать!" Сабина дверь ему открыла И внутрь, краснея, пригласила. Герой замерз и хочет жрать.
5.
Теперь позвольте, господа, Отвлечься мне. Я ненароком И часто вспыльчив, и к упрекам Невежд и гаерским наскокам Готов бываю не всегда. Один чудак из Средних Штатов В письме обмолвился когда-то Что я на Киплинга [viii] похож В плохом, незрелом варианте. Редакторских унылых рож Везде тупая сытость. Что ж, Я знаю - не в одном таланте Здесь дело. Мой английский стих Ужасно раздражает их То необычным оборотом, То правильностью форм. И вот Он резолюцию кладет В конверт, и отсылает. В сотый, В тысячный раз тупому бреду Что сдуру и назло соседу Сапожник в юбке написал Страницы отдает журнал. Бездарность празднует победу.
Поэт я, правда, необычный, Да и к тому же двуязычный, Which, I suppose, is why I must Bear twice as much as any other Passionate rhymester. Which is just The point here, - should I even bother Answering critics? Well, you see, I'm merely human, and to me It is important what they think Of my endeavors (here I wink And smile). Weakness, as you'll recall, Is healthy in a city dweller.[ix] И звонким словом storyteller [x] Я называюсь. That is all. Or is it? [xi] Сам я твердо знаю Что никому не подражаю, Но чуть размер мой неклассичен, Как Маяковского [xii] мне шьют, А русский ямб, хоть и вторичен, Всегда, и всем давно привычен Но сразу Пушкина ведут На поводке, и говорят, Вот видишь, подражаешь, гад! Но вот что. Пусть трезвонит хам Что грош цена моим стихам, Что подражаю я, что мы бы И сами тоже так могли бы. Что ж, пробуйте. Удачи вам.
Сабина рыжая резвится То к холодильнику летит, То вдруг смеется, то молчит Загадочно. "А мне б помыться С дороги," - Саша говорит. Пока Сабина кипятит Турецкий чай, герой встает Стесняясь. Рыжая дает Ему шампунь, халат, и мыло, И полотенце с бахромой. "Ванная там," - и жест рукой. Герой, хватаясь за перила, Бежит по лестнице, и вот Он дверь направо открывает И видит чудо. Замирает, Стоит столбом, открывши рот. Прости, читатель, я не буду Описывать, что было там, За дверью. Чудо ли, не чудо, Ну, ванная. Ну, по углам Приспособления, ну, чисто, Зеленый кафель, запах, свет Чего там. Мы не мазохисты. И ничего такого нет С чем не был бы давно знаком Любой, самый паршивый, дом В любой провинции немецкой. И все. И разница лишь в том, Что дело было в Сестрорецке.
Помывшись, Саша испугался, Но выход есть, и мы пройдем. Одежду завязал узлом И полотенцем обмотался, Помедлил, постоял, остыл, И покраснел, и оглянулся, Сжимая зубы дотянулся, Окно над ванной приоткрыл, И в город у Сестры-реки Украдкой выбросил носки.
Сбегая резво по ступеням, Он на Сабину наскочил, Качнулся, поддержал, упал, Лицом пылающим к коленям Ее прижался, и закрыл Глаза, подумал, задрожал И "Я люблю тебя" сказал. Она молчит. Целует он Ее колени. Приподнявшись, Со страстной смелостью собравшись, Ласкает бедра, слышит стон, И, медленно приподнимаясь, Щекой пылающей касаясь Пьянящей кожи, в нужный срок, По вдохновению, не в суе, Прижался страстным поцелуем К влажному жару между ног.
Вдыхая терпкий, молодой Запах веснушчатой богини, Герой мой телом и душой Принадлежал своей Сабине Был раб, слуга и властелин, И верный спутник до седин. Сабина рыжая спиной К стене прижавшись, задрожала И, тихо вскрикнув, удержала Его слабеющей рукой. Царапая ногтями стену, Ослабевая постепенно, Его за волосы взяла И тихо по стене сползла. Герой, дрожа и стервенея, Целует плечи, губы, шею, Улыбкой слабой возбужден, Спеша расстегивает платье. У рыжей женщины в объятьях И груб, и нежен, и влюблен. Сабина тихая под ним Бдруг постепенно оживает, Легко и жадно принимает Его в себя, и затяжным И цепким поцелуем в губы Дает понять, что да - любим, Да - дорог, да - ей чудно с ним, Желанен - да; и что ему бы Еще хоть миг повременить И он сумел, желаньем полный, Лишь силой нежности забыть, Замедлить, приостановить Любви грохочущие волны, Слились сердца, слились тела, Реальность вязко поплыла, Сгустилась явь, открылась высь, Крики в единый крик слились, И тут же налетевший шквал Тела их долго сотрясал, До пика счастья дотащил И там, слабея, отпустил.
