Один конец шнура чародейка обвязала вокруг тонкой талии, а другим концом помахала, пританцовывая, передо мной. На моих глазах пятна клюквенного сока исчезли с моего пластрона.
- Весьма признателен, - поблагодарил я ее.
- Привет от дяди Юрга, - отозвалась она мягким приглушенным голосом, не открывая рта.
Черт возьми, эта очаровательная ведьмочка - моя связная! Вот так да! Не успел я опомниться от такого поворота событий, чревовещательница протянула мне кончик веревки: "Подуй!" Чтобы было понятно зрителям, что от меня требуется, она мило надула щеки, запрокинула голову и выдула из себя в потолок сноп ослепительных искр. Я дунул на шнур, и из моей груди, обжигая горло, с гулом вырвалось наружу синее пламя. Однако, для фокусов - слишком реально!
Шнур на девушке с треском заискрился, и она рванулась сквозь толпу на сцену. Лишь только она на ней очутилась, ее объяло пламя. Свет погас, и темнота озарилась стремительными огненными языками, с низким отрывистым шорохом слетающими с ее мечущегося в судорожном огненном танце тела. Пламя разгоралось с каждой секундой все сильнее, и внезапно девушка глухо взорвалась ослепительной вспышкой. Вновь зажегся свет - на ней теперь было легкое серебристое бикини, а от неровной подгорелой корки не осталось и следа. Я не сводил с нее глаз: ее восхитительная фигура притягивала внимание лучше всяких трюков!
Она крутанулась колесом на руках через голову, и когда снова встала на ноги, на ней был черный факирский плащ и высокий котелок. Изящным движением кисти она достала из воздуха волшебную палочку и поманила ей меня к себе. Я повиновался как под гипнозом. Когда я поднялся на сцену, там уже стояла круглая деревянная колода с воткнутым в нее обоюдоострым мечом, сталь которого отливала благородной синевой. Откуда это все взялось, я не заметил.
- Вам что-то велели мне передать? - спросил я у девушки, пользуясь возможностью объясниться с ней, пока я стоял спиной к зрителям.
- Потерпите, будет немного больно, - предупредила она, как и прежде не раскрывая рта.
В ту же секунду я получил откуда-то сзади ощутимый укол в шею.
- Что это? - спросил я.
- Местная анестезия. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Она взяла меч и указала пальцем на колоду-плаху. Я послушно встал на колени и положил голову набок. Краем глаза я заметил, что колода была пользованой: в некоторых местах из ее рубленых ран высовывались волосы и засохшие кусочки кожи с бурыми вкраплениями свернувшейся крови. Сверху послышался короткий тонкий свист, возле самого уха раздался глухой удар стали об дерево, перед глазами у меня завертелись огни, и я больно ударился затылком об пол...
Моя голова по-прежнему лежала на боку, но теперь не на плахе, а на полу, лицом к осиротевшему туловищу. Мне хотелось пожалеть свое тело, но его уродливая обезглавленность отчего-то не вызывала во мне сострадания. Прямо перед моим носом встали слегка потертые туфли на высоких каблуках, тонкая рука взяла меня за волосы, голова необычайно легко взмыла вверх и остановилась, покачиваясь. Я хотел сказать девушке, чтобы она полегче тянула меня за волосы, но только напрасно открывал рот: из него не выходило никаких звуков. Публика притихла, гадая, на самом деле мне отрубили голову или нет. Девушка, видимо, по губам поняла, что я хотел сказать: она отпустила мои волосы. Как ни странно, голова не упала, а осталась висеть на том же месте наподобие воздушного шарика. Зал восторженно зааплодировал. Я разыскал глазами Игора и улыбнулся ему, показывая, что все в порядке.
Следующим номером девушка-факир достала из воздуха дымящуюся сигарету и элегантно поднесла в тонких пальцах к моему рту. Я вытянул губы и зацепил ими фильтр, но затянуться мне не удалось по причине отсутствия легких... Зрители, тем не менее, радостно ударили в ладоши. Мне стало до слез обидно. С трудом я сдержался, чтобы не заплакать.
И снова я почувствовал больный укол, на этот раз в затылок. Опять анастезия... Перед глазами промелькнула длинная тонкая спица. Я скосил глаза и увидел, что спица входит в мою ушную раковину. Внутри что-то лопнуло, потом еще раз... Руки зрителей задвигались, соединяясь и разъединяясь, но я не слышал оваций. Девушка вынула окровавленную спицу, а слух так и не вернулся. Неужели, я оглох навсегда?!
Моя голова широко качнулась и полетела в зал! Я испугался, что в следующий момент ударюсь о жесткий паркетный пол, но она подобно бумерангу описала плавный широкий круг и вернулась на сцену. Девушка подхватила ее и бросила обратно в зрителей, еще дальше. Я увидел под собой задранные вверх головы. Выражения лиц мне не понравились: в них было слишком много праздного любопытства, и я стал плевать в них на лету... И снова я оказался на сцене, и в третий раз моя повелительница со всего размаха кинула мою голову, и полетела она совсем далеко, без надежды на возвращение...
7. Полезные свойства гипер-реальности
Я очнулся утром на широкой кровати под балдахином, одетый в смокинг, и не сразу сообразил, где нахожусь. Голова была неимоверно тяжелой. Слава Каальтену, сегодня понедельник, выходной, и не надо работать. Мой взгляд упал на бар, я протянул, не вставая, руку, зацепил бутылку коньяка и отхлебнул из горлышка. Стало только хуже. Да, это не поможет... Я смутно припомнил, что голова у меня болит не с алкогольного похмелья, а с чего-то похуже.
Мысленно включив ЗМ, я перечитал записи за прошедший день. Полный вперед! Сплошной бред... Видимо, меня действительно накачали какой-то гадостью, подмешанной в вино. Но записи меня расстроили и по другим причинам.
Во-первых, я не помнил, что произошло на самом деле, и имея перед собой законспирированную версию случившегося, не мог понять, где реальность, где галлюцинации, а где чистое воображение. Особенно меня смутил эпизод, в котором я подвергаюсь усечению головы: "колода была пользованой... с бурыми вкраплениями..." Можно подумать, я всю ночь резался в карты, да еще и крапленой колодой!
Во-вторых, я не нашел в записях одного важного момента: в моей обычной памяти запечатлелось, пусть не очень отчетливо, как фокусница на сцене передает мне важное письмо. Почему я не записал это? Случайно или намеренно?
О, Боже, надо сейчас же проверить, было ли письмо на самом деле! Я засунул руку во внутренний карман, и на сердце полегчало: там действительно нащупывался конверт. Я достал его и рассмотрел. Он был надписан женским почерком: "Вальту от тети Клиры". В конверте я нашел засушенный голубой цветочек на хилом стебельке, больше там ничего не было.
Мне нужна была посуда. Я заказал в номер завтрак. Через пять минут мне принесли омлет, беельгийские вафли и стакан апельсинового сока. Я свалил вафли на тарелку с омлетом. Сок некуда было перелить, и его пришлось отправить в унитаз, потому что в течение следующих десяти минут у меня должен был быть пустой желудок. На освободившейся тарелке я сжег конверт с цветком, мелко растолок пепел ложкой, тщательно размешал его в стакане с теплой водой и тотчас выпил, не дожидаясь, пока пепел осядет на дно. Затем я лег на спину с закрытыми глазами. Через три минуты передо мной возникли светящиеся зелеными буквами строки психограммы:
"Дорогой племянник! Дядя Юрг тяжело заболел. Скорая помощь забрала его в ближайшую больницу, но на следующий день оказалось, что его там нет. Я спрашивала в других больницах и тоже безрезультатно. Никто не знает, где он. Меня мучают нехорошие предчувствия. Я обратилась в полицию, и мне там намекнули, что его похитил доктор М. Начинать официальное расследование они по каким-то причинам отказываются. У тебя большие связи. Умоляю, разузнай, где он находится. Я в долгу не останусь. Твоя любящая тетя".
До меня без труда дошел истинный смысл письма: Главный приказывал мне активизировать поиск доктора Морта, используя в качестве прикрытия легенду о том, что мой дядя был им похищен. Таким образом, мне предстояло играть почти в открытую. Мне уже не нужно было скрывать, что я разыскиваю Морта, но следовало представить дело так, будто я его ищу не по заданию сверху, а по личной инициативе. Игра рискованная, но в потенциале высокорезультативная. Кроме того, появлялась надежда, что в случае провала операции и моего ареста контрразведкой Главный за меня заступится, если я, конечно, не проговорюсь, что действовал по его приказу.
