Чайковский не был богат, но и скупым не был, - узнав о желании Христо покинуть его, вытянул из-под подушки кисет, высыпал горсть золотых монет, отсчитал пять червонцев, положил их на стол перед своим секретарем.
- Бери. Будь счастлив.
...Ботьо Петков позвал сына, увидев приближение к концу своего жизненного пути. Долгие годы учительствовал он в Калофере. Любил свое дело. О том, какой он был учитель, говорил тот факт, что к нему в училище везли учеников со всей Болгарии. Был честным, трудолюбивым, любящим. Но было нечто, что никогда в нем не заживало. Как язва на теле. Покорность. Он и сыновей учил тому, что надо подчиняться.
Легким шагом вошел Христо в родной дом. Припал к плечу матери. Ботьо, высокий, худой, изможденный, оглядел сына с головы до ног: ладный парень.
- Долго же ты добирался.
- Задержался в Сливене. Заработал немного.
Положил перед отцом золотые монеты.
- Не доучился в Одессе? - не стал расспрашивать почему. - И я не доучился. А детей в школе обучать сможешь? Сходи к Вылковым, к Цанковым. Просись в учителя. Скажи: замена отцу.
Так и случилось. Приняли Христо в ту самую школу, где он начинал учиться.
Христо недоволен учебниками Груева, по которым учатся во всех болгарских школах. Молодой учитель выходил на уроках за пределы официальных учебников. Жители Калофера быстро заметили, что новый учитель слишком уж вольно толкует историю. Учить-то учит, только как бы такая учеба не сманила учеников в гайдуки.
Отец предостерегал Христо:
- Как бы тебе не сменить школу на тюрьму, будь осторожнее...
Христо не только внушал ученикам опасные мысли, но и взялся обучать их военным приемам. Соберет учеников, уведет в горы, вооружатся ребята палками, палки они называют ружьями, а учитель занимается с ними странными играми:
- Стреляй! Коли! Смелее! Учитесь, учитесь! - твердит он ученикам. Скоро болгарам понадобятся настоящие ружья.
Когда родители спрашивают, чем он занимается с детьми в горах, Ботев отвечает:
- Спортом.
Снисходительное до поры до времени отношение к молодому учителю объяснялось уважением, которым пользовался его отец, человек, лояльный к власти. Калоферцы надеялись, что сын его со временем тоже станет сдержаннее и терпимее. А сам Христо думал, что не за горами тот день, когда терпение калоферцев истощится.
11 мая - день памяти Кирилла и Мефодия, знаменитых славянских просветителей, проповедников христианства, основоположников славянской письменности и литературы. Все болгарские общины торжественно отмечают этот день: служатся молебны, устраиваются собрания.
11 мая 1867 года. После молебна жители Калофера собрались в школе. Школьный двор украшен гирляндами цветов. Из соседних домов принесены кресла для тех, кто побогаче и постарше. Те, кто помоложе, стоят позади.
Первое слово произносит Ботьо Петков, самый заслуженный учитель в Калофере. Он с чувством говорит о пользе просвещения, о самосознании народа, о его трудолюбии, о семейных устоях. И другие граждане говорят то же. И все, как один, заканчивают свои речи горячими пожеланиями здоровья и благоденствия любимому султану Абдул-Азису.
Но что это? Из задних рядов проталкивается вперед сын старого Ботьо, самый молодой учитель во всем городе.
- Позвольте, - громко говорит он. - Позвольте и мне слово...
"Я и сейчас вижу школьный двор и посреди него Ботева, выпрямившегося во весь свой исполинский, такой же, как у отца, рост, вижу его черные пламенные глаза, орлиный взгляд, высокий умный выпуклый лоб, римский нос, длинные кудрявые волосы, белые нежные руки и лицо, широкую грудь и плечи, вспоминал впоследствии участник этого собрания Бракалов. - Он громко произносит свою пламенную речь, в которой с пафосом выступает против турецкого правительства, высмеивает чорбаджиев и с пылким патриотизмом восхваляет истинных борцов за народное дело и свободу и побуждает народ к восстанию".
- Каждый славянин чтит наших братьев из Солуни - Кирилла и Мефодия, которые вписали великое событие в нашу бурную историю, - говорит Христо. Но для нас важно не их значение в истории христианства и православной церкви, поэтому мы не будем касаться эпохи их деятельности и обратимся к современному значению праздника...
Во дворе воцаряется тишина, общее внимание приковано к молодому Ботеву.
- Одиннадцатое мая стало народным праздником, напоминающим нам о нашем прошлом и настоящем, праздником, который должен воодушевить нас на борьбу за полное духовное и политическое освобождение, - продолжает Христо. - Но как мы отмечаем этот знаменитый и священный для нас праздник? - Забыв о сдержанности, осторожности и смирении, сам отвечает на свой вопрос с необычной и дерзновенной смелостью: - Собираемся только для того, чтобы попить, поесть, повеселиться и показать, что из трехсот шестидесяти пяти дней в году этот день мы посвящаем своему народу, только в этот день бываем патриотами. Да! Мы - патриоты, покуда пьяны, мы - народолюбцы, покуда раб еще в состоянии нас кормить! В этот праздник патриоты произносят у нас речи, проводят беседы, рассказывают о заслугах и деятельности святых мужей, пережевывают и перетолковывают исторические и современные истины, танцуют "народные" танцы, поют "народные" песни, пьют, едят, веселятся и в то же время, не обращая внимания на тяжкие, нечеловеческие страдания своего народа, произносят тосты за здравие тирана, за увековечение рабства, за счастье глупцов. В этот священный, торжественный для нас праздник вы услышите рев патриотов: "Да здравствует рабство! Да здравствует наш милостивый тиран! Да здравствуют камилавки! Да здравствуют мироеды! Да здравствует наша всеобщая подлость!" Какой позор, какая насмешка над памятью тех, которые так пламенно, так искренне любили человечество, так энергично и самоотверженно трудились на пользу и во имя свободы своего народа!
Какие уж тут изъявления покорности! Собравшиеся на школьном дворе слышат первое политическое выступление Ботева. Не в праздничном настроении расходились в тот день местные богачи. Именитых участников собрания его выступление испугало. Оно и понятно: захочет кто-нибудь выслужиться перед турками, донесет властям, а тень падет и на тех, кто слушал. Старый Ботьо тоже не мог подавить своего беспокойства.
- Нам здесь жить. У тебя мать, братья. Я недоволен.
Несколько дней молчания. Молчал Ботьо, вся семья молчала.
- Тебе лучше уехать, - посоветовал отец. - Пройдет время, забудутся твои неосторожные слова...
- Но я не хочу молчать, отец.
- Хорошо бы тебе закончить образование.
О речи его ходили по городу разговоры, однако полицейские не беспокоили Ботевых. Какие-то слухи до них не могли не дойти, но горячность сына старого Ботьо они, видимо, приписали всеобщему возбуждению, которым всегда сопровождались большие христианские праздники.
Жители Калофера сторонились Христо. И он в одиночестве бродил по окрестностям, сидел на берегу Тунджи, размышлял и сочинял стихи... Они складывались сами собой, строфа за строфой. Рифмы он ловил, как птицелов певчих птиц. Приходил домой, записывал, испытывая чувство облегчения, когда видел свои мысли записанными на бумагу.
Уезжая из Калофера, он оставит свои тетради дома. Написанное в ту пору не сохранится. Позже, в 1871 году, он вспомнит отдельные стихи, вновь запишет и в том же году опубликует в газете "Дума на българските емигранти" несколько стихотворений: "Моей первой любви", "Гайдуки", "Беглянка".
Первая публикация "Беглянки" посвящена Марии Горановой. Та и вправду была беглянкой. Уроженка соседнего с Калофером Карлово, она четыре года провела в Праге. Училась там вместе с сестрой и братом. В конце 1866 года вернулась домой. Христо познакомился с девушкой. Возможно, она ему приглянулась, встреча с ней навеяла стихи:
Эй, в уме ли ты, Стояна!
Ты куда пошла так рано?
Погоди, постой, шальная!
Пусть узнает мать родная
Неспроста ее Стояну
Утром тянет на поляну...
