Он даже не знал, зачем расспрашивает мальчика, зачем ему спрашивать о том, что и так ясно, как день. Мужчина тяжело дышал, сердце часто и гулко колотилось, но он изо всех сил старался не показаться мальчику взволнованным, чтобы тот поскорее успокоился.
- Да, ты здорово рассердился, - сказал он, выдавив на лице жалкое подобие улыбки, просто сказал, чтобы что-нибудь произнести и разрядить ситуацию. - И что это ты вздумал ломать кулаком окно?
- Больше не буду, - мрачно пробурчал мальчик.
- Молодец, - сказал мужчина радостно. - Ты ведь у меня умница. Ты молодец.
- Папа, - прервал его мальчик.
- Что?
- Она говорит... - нерешительно начал мальчик, и было видно, что эти слова он подбирает с трудом, - Говорит... что ты... больной... Что ты наркоман... Это правда? говорит, что ты нам всю жизнь испортил...
Мужчина хотел что-то сказать, что-то сразу возразить, но не нашел нужных слов, а пустые слова - почувствовал он - тут прозвучали бы хуже, лживее, чем молчание.
Они долго молчали. Мальчик вдруг тяжело вздохнул, как взрослый, обремененный заботами человек. У мужчины тоскливо сжалось сердце.
- Где твой грузовик? Ты на нем приехал? - спросил мальчик.
- Нет, у меня сегодня выходной. На нем мой напарник сегодня работает.
- А, - разочарованно произнес мальчик.
- А ты хотел покататься? В следующий раз я покатаю тебя, обязательно приеду на грузовике, и будем долго кататься.
- Я люблю кататься, - сказал мальчик без улыбки.
- И вообще, мы с тобой скоро уедем... Дай только немного мне времени... Одно дело у меня тут... И сразу же уедем...
- А когда покатаемся?
- Совсем скоро. Через несколько дней.
- А уедем когда? - спросил мальчик с плохо скрываемой надеждой. .
- Тоже очень скоро. Ничего, наберись терпения. И я стану... стану вполне нормальным человеком... как раньше... и брошу, брошу эту гадость... Обещаю тебе... - Сейчас мужчина даже верил тому, что говорил, твердо верил, что бросить эту жуткую жизнь, начать жить сначала для него не так уж будет трудно, лишь бы он, его сын, был рядом с ним, и тогда совсем не трудно будет... Мальчик устало прикрыв глаза, блаженно улыбался. Может, он думал о том же самом, о чем сейчас думал его отец?
Пошел мелкий дождь.
- Я бы хотел всегда ехать, - сказал вдруг мальчик, счастливо вздохнув. - И чтобы мой дом был грузовик, или большая машина, в которой можно было бы жить. Я бы жил там. И мы с тобой всегда бы ехали по дорогам...
- Глупенький, - сказал мужчина. - Ведь это невозможно. Надо работать, зарабатывать на хлеб... И вообще, где-то постоянно жить... жить постоянно. У человека должно быть жилище, должен быть дом, - мечтательно произнес мужчина.
ЗАВТРА, ЗАВТРА...
- Пап, а где ты сейчас... - мальчик не договорил, это мужчина понял, что он хотел сказать.
- В общежитие, рабочее общежитие... Это далеко отсюда, - он неопределенно мотнул головой.
- А мне нельзя там?..
У мужчины опять защемило сердце. .
- Как же ты там?.. - тихо с горечью произнес он - Нас в комнате пятеро, у каждого своя койка, там и места нет больше... Ты уж потерпи как-нибудь...
- Нет, все-таки, я бы хотел жить в большой, как дом машине и чтобы всегда ехать, не быть на одном месте, - сказал мальчик упрямо.
- Тебе не холодно?
- Нет, - покачал головой мальчик, задумавшись.
- Ты не осуждай ее, - сказал мужчина после долгого молчания. - Ты пойми она ведь несчастна. Ее жалеть надо, а не ругать. Я во многом виноват перед ней, она много натерпелась, пока мы жили вместе. Ты же помнишь, какие скандалы у нас были...
- Я ее жалею, - сказал мальчик и сразу же почувствовал, что сказал неправду, - Но я не люблю ее, она плохая...
Он хотел произнести - она плохая мать, но не договорил, поняв, что отцу это будет неприятно слышать.
- Нельзя судить людей даже за плохое, - сказал мужчина.
- Может, она делала плохое потому, что хорошее в ней устало и уснуло, а плохое тут и натворило дел, а вот проснется в ней хорошее, ты тогда и не узнаешь ее - так она вдруг изменится.
Мальчик посмотрел на мужчину и отвернулся.
- Я думаю, хорошее не спит, - проговорил он тихо, печально, - Хорошее умерло.
- Нет, не говори так. Хорошее в людях не умирает, - мужчина подумал и прибавил, - Нет, умирает, конечно, но только вместе с ними.
Они помолчали. На улице, за оградой сквера послышался негромкий смех одинокого прохожего. Мужчина обернулся, проводил взглядом колеблющуюся фигуру.
- Пьяный, наверно, - сказал он в пространство между собой и мальчиком.
- Я бы хотел ехать по дорогам в машине, и чтобы там и жить, - мечтательно произнес мальчик, занятый своими мыслями.
- Мы будем ехать. Мы будем всегда ехать по дорогам, правда, папа?
- Правда... И ты, когда вырастешь большой, будешь работать, может, даже ученым будешь, все тогда станут тебя уважать, и у тебя самого будет красивая дорогая машина...
- Свой грузовик, - мальчик засмеялся от счастья.
- Нет, зачем же грузовик? - возразил мужчина. - Свой автомобиль. Дорогой автомобиль с шофером в форменной фуражке. Это намного лучше грузовика. И тогда ты сам будешь катать меня...
- Нет, нет, не катать, - возразил мальчик, слушавший до того, как завороженный. - Мы не будем кататься. Мы будем ехать по-настоящему, ехать по разным дорогам. Увидим разные красивые места, красивых, добрых людей. Это нужно, папа, а не просто так! Это нужно, папа, - говорил уже плаксиво-просительным голосом мальчик, чувствуя, что не может донести свою мысль до отца, жалея и сердясь про себя, что не может объяснить отцу до конца такие простые вещи, и видя по благодушному лицу мужчины, что тот не понимает сути.
- Да, да, по-настоящему ехать будем, - согласился мужчина и неуклюже, неумело погладил мальчика по отросшим волосам, даже не погладил а положил на мгновение свою большую ладонь на его голову, и сердце мальчика сильно забилось от этой неумелой ласки.
- Тебе давно пора постричься, - сказал мужчина. - Завтра свожу тебя в парикмахерскую.
Мужчина заметил насмешливый взгляд мальчика, чуть смутился и повторил:
- Завтра уже обязательно... Все времени раньше не было.
- Все мальчики в классе смеются надо мной, говорят, что я на девочку похож.
- Деретесь? Не бьют тебя? - спросил мужчина и в голосе его звучало лишь спокойное любопытство.
- Нет, не бьют, - звонко ответил мальчик. - Не могут. Я сдачи даю. Знаешь, как я здорово дерусь? - он вскочил со скамейки и встал напротив мужчины, сжав свои маленькие кулачки.
- Не сжимай, кровь пойдет, - мужчина взял его за порезанную руку.
- И еще у меня в классе есть друзья. Мы дружим, - прибавил мальчик более спокойным голосом, усаживаясь обратно рядом с отцом.
- Хорошие друзья - это много значит, - рассудительным тоном произнес мужчина.
Он притянул мальчика к себе, большие его руки держали узенькие плечи мальчика. Он хотел поцеловать сына, но стеснялся. А мальчик бледный от волнения, стоял, опустив глаза, не приученный к отцовской ласке, не просящий ее и не отвергающий. Внутри у него что-то сладко заныло. И тогда он заплакал, по-взрослому, беззвучно, крупными слезами из больших своих темных глаз.
- Что ты, глупенький? - дрожащим от нежности голосом спросил мужчина, он растерялся, не зная, что делать дальше и просто повторил теперь уже осипшим, деревянным голосом, - Что ты, глупенький, не надо...
"Боже, - подумал мужчина, содрогнувшись на миг в душе своей, - Не повтори в нем, Боже, мою судьбу".
Ему даже не пришло в голову, что сына можно усадить к себе на колени, утереть ему слезы, приласкать... Да мало ли что можно... Мало ли что на его месте сделали бы другие, нормальные отцы. Он вспомнил об этом запоздало: мальчик перестал плакать и теперь сидел рядом, мрачный, тяжелым, недетским взглядом упираясь в мохнатые ели напротив скамейки.
Мужчина тяжело вздохнул, чувствуя свою беспомощность и заискивающе произнес:
