Все, что ты мне рассказал, это интересно. Но ведь я человека за решеткой держу по подозрению в убийстве. Человек, правда, это так, сказано громко. Но у меня других подозреваемых нет, а у этого субъекта ранее пластит хранился, и должен ему был господин Зотов сумму в долларах. Хочешь ты ему помочь?

Нет.

И Кошелев, быстро написал на бумаге несколько строк.

Нет? Да, ну ладно, тогда я тебе ничего про человечка не скажу, - и вытащив из стола формуляр, положил его перед Кошелевым.

Не может быть, - хором сказали мужчины и переглянулись.

Пронин удивленно смотрел на Кошелева, Кошелев восхищенно на Пронина.

Ну, тогда ты мне больше не товарищ, - сказал Кошелев, поднимаясь и забирая листок из рук Пронина.

И ты мне, но если будешь рядом, скажем завтра, заходи черт с тобой.

Зайду, часиков, скажем, в двенадцать.

Ну, а на прощание дай-ка мне еще твою поганую сигаретку.

Кошелев достал партсигар и вынул две сигареты, но одну тут же сунул в рот. Пронин ехидно улыбнулся.

И не перегибай там палку, Миша.

Хорошо, пока.

Пока.

Кошелев вышел, мягко прикрыв дверь.

"Жаль, - думал Пронин, крутя в пальцах сигарету, - жаль, что дело зашло не туда. С одной стороны это хорошо - возни поменьше, а с другой стороны теперь Приходько, как приходько так и уходько. Теперь он в дальнейшем расследовании не будет заинтересован, да и фигуру при этом зацепили крупную и совершенно бестолковую. Ладно, чего гадать, завтра Кошелев допросит свидетеля или подозреваемого, или потерпевшего, неважно кого. Допросит так, как Пронин не сможет этого сделать и сообщит ему дополнительную информацию, и тогда встанет все на свои места, и тогда можно думать, что делать дальше. В одном Пронин почти не сомневался: тот, кто сидел в камере предварительного заключения, наверняка, останется там надолго. И, вполне возможно, получит срок. Ну, а что тут удивительного, на то он и преступник, чтобы в тюрьме сидеть". x x x

Когда Старков открыл глаза, солнце уже клонилось к закату, солнечные зайчики плясали на стене амбара, провоцируемые невидимыми деревьями. Он поднял голову и чуть не вывалился из гамака. Голова болела от пересыпа, глаза превратились в щелочки. За стеной амбара раздавались тихие голоса: мужской и женский. "Наверное, старик со старухой", - подумал Старков и ему стало смешно. Он представил старика босиком и в белой холщовой рубахе с неводом через плечо, и старуху, гордо уперевшую кулаки в бока. Внезапно Старков поймал себя на мысли, что ждет, когда старик спросит: "Довольна ли теперь твоя душенька? " Взглянув на часы, он подивился тому, что уже шесть часов. Ему удалось проспать более пяти часов и теперь, определенно, будут проблемы со сном. Старков вылез из гамака и открыл створку ворот. Ни баба, ни дед ничем не отличались от типичных крестьян, виденных им раньше, разве что безрукавка деда или, как ее называли в деревнях, душегрейка, была из "полартека" и сшита где - нибудь в Дании или Норвегии, но имела обычный серый цвет и поэтому не выделялась на фоне отечественных кирзовых сапог.

Бог в помощь, - обратился Старков к деду, выполнявшему какие-то ремонтные работы с колесом известной телеги.

Вместо ответа дед покачал головой.

Помочь?

Не надо, - плавно ответил он, как бы раздумывая. - Ты что ли Лешка?

Я.

Иди в хату, ежели хочешь, Леночка сейчас приедет.

Пару секунд помявшись, Старков направился в дом. Ему было определенно скучно общаться со старшим поколением, занимающимся своим делом, а дел до семи часов никаких не намечалось, и Старков приготовился скучать. Кухня была проходной комнатой. Переступив через порог, он понял, что декорации сменились. Зал или большая комната, была оформлена в том же стиле, но спрятать цивилизацию здесь не удалось. Возле одного окна стоял обычный письменный стол, над которым висела офисная лампа дневного света, на столе гордо возвышался компьютер, развернутый дисплеем наискосок. Это была старенькая модель с монитором "Каспер", но даже она произвела впечатление того, что Старков ошибся дверью. Справа на стене висел блин "Дартса", утыканный дротиками. От взгляда Старкова не ускользнули евровыключатели и евророзетки. На самодельной этажерке стоял радиоприемник, выполненный под армейский, разумеется, тут же висел полевой бинокль без чехла. Угол дома занимали полки с книгами. Здесь не было дорогих и красивых переплетов, в основном это были яркие, аляпистые книги последних пяти - десяти лет. Никакой системы или пристрастий в литературных вкусах Старков тоже не обнаружил. Библиотека состояла от "Книги рекордов Гинесса", до популярной "Банды". На журнальном столе, возле дивана, под кипой газет, лежала трубка радиотелефона. Старков представил себе бабку с радиотелефоном, идущую в хлев, ему опять стало смешно. Еще раз взглянув на часы и плюхнувшись на диван, он схватил несколько местных газет и принялся ждать семи часов. Газеты Старков просматривал, как обычно, наискосок, открывая только рекламный разворот. Он не знал почему, но ему нравилось просматривать рекламу автомагазинов, евроокон, кондиционеров и косметических салонов. Иногда, прочитывая тупые анекдоты про новых русских, он переходил к следующей. Это была газета под названием "Хроника". Бесплатный информационный листок, живущий за счет рекламодателей и писавший на свободном месте в основном о криминальных разборках. Старкову показалось, что он увидел что - то знакомое: фотографию или логотип. Снова раскрыв газету и еще раз пересмотрев, он закрыл ее и положил сверху. С первой полосы на него смотрело лицо мужчины лет сорока, небритое, на расплывчатом фоне. Это была непрофессиональная фотография, и ее качество оставляло желать лучшего. Под фотографией была подпись: "Капитан налоговой полиции Зотов, взорван в своем автомобиле, средь бела дня, почти в центре города. Читайте на 3-й странице. "

Ах вот ты какой, северный олень.

Старков внимательно рассматривал человека на чернобелой фотографии, и ему понемногу становилось страшно. Наконец, до него полностью дошло сознание произошедшего. Он открыл третью страницу и принялся читать. В статье рассказывалось о том, что в три часа дня капитан Зотов сел в свою машину, после чего сразу же прогремел взрыв. Начался пожар. Пожарные прибыли через несколько минут, но спасти капитана уже было невозможно, он скончался от полученных травм, еще до того, как его извлекли из машины. Дальше сообщалось о том, что подозреваемый в произошедшем уже задержан, им оказался криминальный авторитет, ранее проходивший по делу о фальшивых долларах, которым некогда занимался Зотов. Потом шла полемика, о том, до каких пор можно терпеть, факты откровенной расправы над работниками правоохранительных органов. Прочитав статью два раза, Старков решил, что не сможет дождаться семи часов и быстро набрал номер.

Алло, Анечку можно услышать?

Какую? - ответил в трубке мужской голос.

Которая быстро разговаривает.

Секунду, - в трубке некоторое время сохранялось молчание, затем знакомый щебет сказал:

Да, я слушаю.

Привет еще раз.

Леша, это ты?

Да, я. А ты еще чей - нибудь звонок ждешь?

Нет. Здравствуй, Леша.

Здравствуй, Аня. Как у тебя дела?

Хорошо.

А у тебя.

Старков чувствовал, что в разговоре присутствует кто - то третий, и, скорее всего, этот третий сейчас стоит рядом с Анечкой.

У меня хорошо, спасибо, золотце. Ты можешь разговаривать свободно?

Почти.

Ну тогда давай, я тебя спрошу, а ты мне отвечай однозначно: Да или нет. Хорошо?

Да.

Отлично, - от души восхитился Старков.

Кто -- нибудь интересовался мною еще?

Нет.

А Гольдман получила мое заявление?

Да.

Она положительно к этому отнеслась?

Нет.

Отрицательно?

Да.

Тебе хорошо меня слышно?

Что?

Я спрашиваю, тебе хорошо меня слышно?

Да.

Ань, ты если переживаешь, то не переживай, завтра Кристина выйдет, может я приеду. У нас все нормально.