Жихарь свернул с большого шоссе и вел машину по узким заснеженным дорогам среди полей и перелесков. Стасик скуксился в углу, а Вика сидела строго выпрямясь, глядя вперед немигающим взглядом. Казалось, она перестала видеть и слышать все вокруг, оглоушенная всем свалившимся на нее, и её можно топтать как траву - она ничего и не почувствует. Но внимательному взгляду этот отрешенный вид поведал бы о глубокой внутренней работе, о том, что в мозгу её, как в огненном горшке, кипят и перехлестывают какие-то странные мысли - "зрела в тебе сокровенная дума, в сердце твоем совершалась борьба", говоря словами поэта.

Жихарь не мог этого разглядеть, потому что был слишком сосредоточен на дороге и слишком уверен, что полностью сломал и подчинил себе волю двух тинэйджеров. Да и рана причиняла ему немалые страдания, требуя лишней затраты сил и лишнего напряжения, чтобы нормально вести машину.

– Чего пялишься? - усмехнулся Жихарь, перехватив её неподвижный взгляд в зеркальце заднего вида. - Уже почти доехали, совсем немного осталось.

Он свернул на очередную проселочную дорогу, поехал совсем тихо. Вика, продолжая глядеть вперед, положила руку на сумку. Стасик ни на что не обращал внимания: он глядел в окно, стараясь запомнить дорогу, на случай, если им все-таки удастся улизнуть и придется возвращаться пешком. За полем промелькнула большая деревня, почти городок. Жихарь вел машину так, чтобы, насколько возможно, все людные места объезжать стороной. Видно, маршрут он знал отлично.

Он сделал ещё несколько поворотов, и, насколько Стасик мог понять, двигался к нескольким хозяйствам с огородами, располагавшимся на отшибе, за рекой с узким мостиком через нее, двумя холмами и ложбинами между ними. Переехав мост, Жихарь свернул на совсем глухую дорожку, которая вела в небольшой перелесок. Асфальт кончился, машину затрясло на ухабах и корнях деревьев. Жихарь совсем скинул скорость.

Вика поджала губы. Когда Жихарь на черепашьем ходу одолевал очередной поворот, она выхватила из сумки пистолет, приставила к затылку их угрюмого водителя и нажала курок. Жихарь головой упал на руль, машина вильнула, врезалась в дерево, её сильно тряхнуло последний раз и она остановилась.

Вика даже не бросила пистолет - она разжала пальцы, и пистолет упал.

Стасик, оцепенев, смотрел на простреленный затылок мужика.

У себя в доме, взрывник вскинул голову, услышав глухой отдаленный выстрел.

– Совсем поехал, - проворчал он, так напряженно вслушиваясь, что наступившая после выстрела тишина казалась ему звенящей. - Кончать хлюпиков неподалеку от моего дома. Да за одно это его бы... - он опять вслушался. Ну? Начал, так заканчивай. Делай второго.

Взрывник встал, под к окну. Уже наметились первые сумерки - ещё белесые, но быстро станут густыми. В такие дни, самой глухой зимней поры, темнеет буквально за полчаса.

– Странно, что нет второго выстрела, - сообщил он пауку. - Или эта скотина пристрелил одного хлюпика для острастки, чтобы второй не рыпался, или это они его кончили. Второе - вернее. Не стал бы он кровь разводить у меня под боком, прямо на дороге, какой он ни есть кретин. Да и молодежь нынче пошла оголтелая, похуже волчат. А ведь он для своей надобности не пай-мальчиков подбирал, так? Искал таких, кто уже во что-нибудь вдряпался и на многое готов. В любой случае, надо пойти поглядеть.

Он вышел в прихожую, влез в валенки и полушубок, проверил, удобно ли прячется за пазухой пистолет...

Вика распахнула дверцу машины и выскочила. Ее било крупной дрожью. Стасик, опомнившись, выскочил вслед за ней. Вика вцепилась в него, прильнула, будто пытаясь спрятаться у него на груди.

– Н-ни-ч-че-го! - проговорила она дергающимися губами. - Й.. й... я... в-ввозь-м-му с-себя в ру... руки!..

– Он бы нас не отпустил, - Стасик говорил так, как будто это он застрелил мужика. - Он бы нас убил. И свалил на нас этот взрыв на кладбище.

– Нам надо убираться отсюда, - сказала Вика.

– Надо, - сказал Стасик. - И подумать, как мы вернемся домой. Сейчас... Надо забрать сумку и пистолеты. Отпусти меня на секунду, а?

При виде раздавленной и трясущейся Вики он сразу почувствовал себя взрослым и сильным.

– А пистолеты зачем? - спросила Вика, продолжая цепляться за его куртку.

– Всегда пригодятся, - сказал Стасик. - И потом, на них остались наши отпечатки пальцев. Так что в любом случае их лучше не бросать в машине, а где-нибудь выкинуть... В прорубь, например.

– Но ведь мы и в других местах наследили... - пробормотала Вика.

– Я ничего не касался, кроме ручек двери. Ну, может, ещё сиденья... Мы все протрем.

– Ты объяснишь мне, что происходит? Откуда взялся этот мужик?

– Да... - Стасик поглядел вокруг. - Смеркается. И дорога почти не езженая. Скорей всего, до утра машину никто не обнаружит, слышишь? А до того поселка, который мы проезжали, идти пехом где-то полчаса, минут сорок. Поселок крупный, так что там должен быть какой-то транспорт. Междугородний автобус, или рейсовый до ближайшей железнодорожной станции... До города доберемся нормально, а там ищи нас свищи.

– Нас могут запомнить, - сказала Вика. - В таких поселках все друг друга знают, и обязательно кто-нибудь вспомнит, что в день убийства на автобус садились парень с девушкой, которых никогда здесь не видели и которые непонятно откуда взялись. Даже шофер автобуса может нас взять на заметку...

– Ну и что? - возразил Стасик. - Парней и девушек много. В таких же дубленках и куртках, как мы. С такими же глазами и волосами.

– Найдут... - вздохнула Вика. - Они знают, как искать... А мы не знаем, как растворяться в воздухе. И потом... У тебя деньги есть?

– Чуть-чуть. На проезд наскребем.

– А если не хватит?

– На автобус хватит. Да и на электричку тоже. В крайнем случае, зайцами проедем.

– Нам нельзя ехать зайцами. Нам нельзя, чтобы нас заметали. И ещё одно...

– Что?

– Есть хочется.

– До вечера дотерпим. Где-нибудь в станционном буфете можно по пирожку сжевать.

– А если я тебе предложу другой план?

– Какой?

– Сунуться к тому человеку, к которому нас вез этот тип!

– Ты ошалела! - у Стасика челюсть отвисла.

– Вовсе нет, - Вика боязливо оглянулась на машину - ей показалось, что по дороге кто-то идет, но это лишь веточка от мороза хрустнула - и быстро заговорила. - Смотри. Мы звоним этому мужику...

– Как?

– Этот... в машине... набирал его номер последним. Значит, надо просто нажать повтор номера. Ему мы скажем, что его приятелю стало совсем плохо, и он велел нам топать дальше самостоятельно, но путано объяснил, как найти дом - вырубался уже. Он точно объяснит нам, как к нему выйти, мы доберемся до его дома...

– И он пойдет смотреть, что случилось с машиной и его дружком! перебил Стасик.

– Пусть идет. За это время мы найдем у него деньги и смоемся. У таких людей всегда деньжищ полно. И они их не прячут, потому что у них никто не посмеет украсть!

– Догонит...

– Надо, чтоб не догнал... И потом... Слушай, а зачем нам ждать, пока он уберется из дому? Мы можем пригрозить ему пистолетами, запереть в каком-нибудь погребе и спокойно обшарить весь дом...

– Не годится, - сразу возразил Стасик. - Такие люди из-под земли потом достанут. Если мы на него "наедем", то нам придется его убивать. Иначе нам будет очень плохо. Такие люди умеют находить ещё получше милиции.

– Значит, надо его застрелить! - твердо сказала Вика. - Пистолеты при нас, а он не насторожится, пока не будет поздно.

– А если он не один? Если там куча народу?

– Один, - с такой же твердостью сказала Вика. - Если бы он не был один, этот тип поехал бы не к нему, а в другое место. Он катил к глухарю на отшибе - к одному из тех, кто живут одиноко и у кого ни одного лишнего свидетеля не будет. Ему не надо было, чтобы лишние глаза видели и его рану... и то, как он нас закопает.