Так или иначе, пару дней я не наведывалась в библиотеку. Просто на всякий случай. А на третий день во время одного из семинаров в аудиторию заглянула лаборантка Маша из учебной части и сказала:

– Чернова! Немедленно к ректору!

Я почувствовала, как сердце у меня ушло в пятки. Неужто прознали про мои подвиги? Но что я такого ужасного натворила, чтобы сразу – к ректору?! Почему не к завкафедрой, не к начальнику учебной части?

Ребята уставились на меня с нехорошим любопытством. На подгибающихся ногах я вышла за дверь и спросила Машу:

– В какой кабинет-то?

– В 696-й, – ответила Маша, глядя на меня с некоторой опаской. – На шестом этаже…

– Я уж догадалась, – фыркнула я и пошла к лестнице.

Мыслей в голове не было никаких. Впрочем, присутствовала стойкая убежденность: самое страшное, что могут со мной сделать – так это отчислить. Тут только мне в голову пришла мысль: если книгохранилище на сигнализации, так там ведь и система видеонаблюдения могла стоять, а я об этом даже не подумала! А что меня несколько дней искали – так поди, сличи мою обыкновенную физиономию с фотографиями всех студентов университета… Хотя, возможно, поиски проводились более прогрессивными методами. Если правда то, что говорят о магах-сыскарях, и если хоть один такой у нас в ГМУ есть, мой след ему было взять как раз плюнуть. «Да уж, Чернова, тайный агент из тебя никакой!» – подумала я почему-то весело. Интересно, что мне могут пришить? Проникновение в помещение? Ну, это конечно, само собой. Хорошо, я ничего оттуда не вынесла. Только вот пересняла несколько страниц, а если это секретные сведения, то за такие дела меня тоже по головке не погладят…

Я поднялась на шестой этаж и пошла по коридору, посматривая на номера кабинетов. Значит, 696… Хорошо, не 666… Стоп! В голову мне вдруг пришла ошеломительная мысль: какой ещё 696-й кабинет?! На пятом этаже последний кабинет имеет номер 518! Коридор заканчивается тупиком, в котором есть окно, а через это окно прекрасно видно захламленный двор…

Я почувствовала невольную дрожь в ногах, на этот раз определенно не от кофе. Вообще-то, на шестом этаже было жутковато. Лампы горели тускло, тёмно-красная ковровая дорожка гасила звук шагов, и в коридоре стояла неестественная тишина. «Хватит выдумывать,» – велела я себе и, наконец, увидела дверь искомого кабинета.

Я поглядела направо – коридор уходил в бесконечность, определенно не желая считаться с законами архитектуры и конфигурацией скучного здания ГМУ. Я поёжилась и осторожно постучала в дверь.

– Входите, – раздалось в ответ.

Я потянула на себя тяжелую дверь и осторожно переступила порог.

В кабинете было очень темно, тяжелые шторы не пропускали дневной свет, только на огромном письменном столе тускло горела небольшая настольная лампа. Сидящего за столом видно не было, но в круге света, отбрасываемом лампой, были отлично различимы его руки, сцепленные на стопке бумаг.

– Чернова? – осведомился сидящий за столом. Я вдруг сообразила, что он никак не может быть нашим ректором, которого я неоднократно видела – тот довольно пожилой тучный дядька, да и голос у него совсем другой. А кто это тогда? Во что я вляпалась?!

– Да, – выдавила я.

– Думаю, вы догадываетесь, зачем я вас сюда вызвал, – сказал мужчина.

Я промолчала, глядя на его руки. На безымянном пальце левой руки было надето кольцо с довольно крупным матово-черным овальным камнем. Камень пересекала вертикальная золотистая полоска, из-за чего он был неприятно похож на чей-то глаз с кошачьим зрачком. Мужчина расцепил руки – камень словно подмигнул мне – и побарабанил пальцами по столу.

– За допущенную халатность небезызвестные вам Сливина и Штольц будут уволены, – сообщил он. – Несмотря даже на то, что первая пользуется покровительством не последних лиц в этом университете.

«Уж не твоим ли?» – подумала я, но вслух ничего не сказала.

– Вы не будете просить за них или брать их вину на себя? – поинтересовался он.

– А это что-то изменит? – хмуро поинтересовалась я.

– Нет, – ответил мужчина. – Приказ об увольнении уже подписан. А вы будете отчислены за поведение, порочащее звание студентки ГМУ.

«Ну и черт с тобой, – подумала я. – Пойду в экономический.»

– Впрочем… – Мужчина поднялся, слегка опираясь кончиками пальцев о столешницу. – Вы могли бы остаться в университете, но с потерей курса.

«Ещё раз выслушивать всю ту дребедень, которой нас пичкали в прошлом году?» – ужаснулась я.

– Вам также придется сменить специальность, – добавил мужчина.

– На какую? – удивилась я.

– Узнаете позже, – ответил он. – Разумеется, в том случае, если вы согласны. Если же нет – дверь у вас за спиной. Документы заберете в учебной части.

– Я… я согласна, – выдавила я, на мгновение представив, какой скандал мне закатят дома, узнав, что я вылетела из университета. Добро бы сама ушла! Хотя, если представить это так, будто я прониклась родительской мудростью и все-таки решила сменить вуз… Нет, не прокатит, предки у меня не дураки.

– Хорошо. – Мужчина снова сел за стол и пододвинул к себе какой-то бланк. Взял было ручку, но тут же отложил. – Сперва вам придется ответить на несколько вопросов.

Я кивнула. Спорить с этим типом мне вовсе не хотелось. Было у него что-то такое в голосе, что заставляло слушаться беспрекословно.

– Зачем вам понадобилось проникать ночью в книгохранилище? – спросил он.

– Ну… – Я не знала с чего начать, а пристальный взгляд из темноты и вовсе сбивал меня с толку. – Я думала…

– Этот процесс ещё доступен нынешним студентам? – удивился мужчина.

Я вдохнула поглубже и выпалила:

– Я хотела узнать что-нибудь действительно стоящее, а не ту муру, которой нам забивают мозги!

– У вас ещё будет такая возможность, – сказал мужчина и написал что-то на бланке. Протянул мне бумажку и добавил: – Явитесь завтра с этим к восьми утра в 618-ю аудиторию. Если опоздаете, можете считать себя отчисленной.

Прижимая к груди листок, я выскочила в коридор. После темноты кабинета тусклый свет ламп показался мне ослепительным. Я взглянула на бумагу. На ней было написано всего лишь несколько слов стремительным почерком. Надо ли говорить, что в написанном я не поняла ни слова?

На следующий день я примчалась в университет без четверти восемь. Каких усилий мне стоило проснуться в шесть утра, трудно даже представить!

Вихрем взлетев на шестой этаж, я проскакала по коридору… и уперлась в тупик. Очень интересно! Как и на пятом этаже, коридор заканчивался после 618-й аудитории, а через окно в тупичке был виден двор. Интересно, коридор только по ночам удлиняется до невозможности, что ли? Или этот тупик – иллюзия? Или сам коридор – иллюзия? Гадать можно было до бесконечности, чем я и скрашивала время ожидания: аудитория была еще заперта, так что мне пришлось некоторое время помаяться под дверью.

Постепенно подтянулось ещё несколько человек – три парня и две девчонки. Никто из них не сделал попытки заговорить со мной или друг с другом, а взгляды, которыми они обменивались, трудно было назвать дружелюбными.

В конце концов появилась техничка в синем халате и отперла дверь. Мы зашли в аудиторию.

На первый взгляд – ничего особенного. Только зачем-то решетки на окнах, наверно, чтоб никто не выпал ненароком. Или не сиганул с перепугу.

Я заняла своё любимое место – первую парту в крайнем правом ряду, у стены. Как ни странно, именно это место преподаватели обычно обходят своим вниманием, пристально следя за задними рядами.

Одна из девушек села за вторую парту в среднем ряду, вторая, подумав, уселась прямо за ней. Парни заняли ряд у окна, и тоже сели поодиночке. Получился этакий треугольник.

Где-то далеко прозвенел звонок. Я глянула на часы – ровно восемь. В ту же секунду дверь распахнулась, и в аудиторию вошел незнакомый мужчина лет тридцати на вид. Ничего примечательного в нем не было – довольно простое лицо, тускло-зеленые глаза и аккуратно подстриженные русые волосы. В толпе таких лиц тринадцать на дюжину.