Вскоре в Группу советских войск в Германии начали прибывать первые серийные истребители МиГ-21.

- А ведь нам повезло: мой заместитель потрудился, чтобы принять на вооружение новый истребитель, - сказал как-то Зимин в полушутливом тоне. - И этот счастливчик, кстати шестой летчик и первый генерал, освоивший новинку в полете, теперь, пожалуй, может возглавить переучивание наших полков.

- Я, Георгий Васильевич, и сам собирался предложить свою кандидатуру: готов лететь в полк именно с этой целью.

- Вот и замечательно, Иван Иванович, что и в данном случае наши с вами мысли и желания совпали.

Хорошо зная новую машину, имея опыт неоднократного перевооружения авиачастей, я принялся за организацию в одном из полков этого довольно сложного процесса.

Трудности перехода полка на значительно более скоростной истребитель другого класса усугублялись отсутствуем двухместных учебных спарок. Выпуск их по какой-то злосчастной традиции, бытовавшей в нашей авиации, задерживался. И все-таки освоение новой машины через довольно непродолжительное время увенчалось успехом - полк перевооружился на МиГ-21, чем существенно повысил свои боевые возможности. В то время этот самолет не имел равных себе в строевых частях ВВС западных стран.

А весной 1960 года у нас с командующим ВВС Группы произошло еще одно приятное событие. Постановлением Совета Министров СССР от 7 мая Г.В. Зимину присвоили воинское звание генерал-полковник авиации, а мне - генерал-лейтенант авиации.

В конце ноября нас вместе вызвали в Москву в секретариат ЦК КПСС. Заседание секретариата ЦК, на котором решался вопрос о назначении Зимина первым заместителем Главкома ПВО, а меня командующим ВВС ГСВГ, вел Фрол Романович Козлов. Через три дня мне и Зимину сообщили об утверждении нашего нового назначения, и мы приступили к сдаче-премке дел.

Хотя на меня, как на первого заместителя, и прежде ложилось значительное количество забот командующего, временами и мне приходилось исполнять его обязанности, все же только теперь я почувствовал нелегкое бремя этой должности. Вот когда полностью осознались в круговерти дел роль и значение Зимина, когда захотелось чуда, чтобы Георгий Васильевич вдруг оказался в своем кабинете, а в селекторе раздался его голос: "Иван Иванович, зайди ко мне...".

Я собрал своих заместителей и помощников. Разговор повел о перевооружении частей более современной авиационной техникой, о переучивании всего летно-технического состава. Провести это следовало, не снижая уровня боеготовности, не снимая с авиаполков ежедневных штатных заданий. Так что для начала я предложил ознакомиться с проектом плана реализации предстоящих работ, попросил каждого внести, по необходимости, корректировку.

Здесь, я, естественно, не имею возможности подробно рассказать о всей этой многотрудной работе. Замечу, что кроме истребителя МиГ-21 авиация Группы войск в то же время осваивала и приняла на вооружение истребитель -бомбардировщик Су-7. Позже наши бомбардировочные подразделения получили и освоили новые Як-28. Новостью для ВВС ГСВГ было и появление в ее рядах авиаполков на вертолетах. Их тоже требовалось осваивать. Так что забот хватало.

А у меня вдруг в одном из полетов на большой высоте произошло нечто для меня новое: я почувствовал острую боль в голове. Куда тут от медицины денешься? Хирурги сделали операцию, что-то удалили, а при исследовании вырезанных тканей нашли семь осколков. И тогда я вспомнил случай, произошедший со мной в августе 1942 года, когда рядом со мной разорвался снаряд и мне пришлось некоторое время ходить забинтованным. Вот и прояснилось до конца: оказывается я двадцать лет носил в себе эти осколки...

Ну а заботы командующего выходили далеко за рамки одних летных дел, особенно на немецкой земле, на грани двух миров.

Для решения межсоюзнических вопросов и поддерживания связей командование Группы советских войск в Германии и командование войск США, Англии и Франции, расположенных в ФРГ, посещали друг друга. Как-то мы вместе с Главкомом Группы генералом армии П.К. Кошевым были в штабе американских войск. Я считал своим долгом высказать протест против нарушений границы ГДР самолетами западных стран, особенно США. И вот такая возможность представилась.

- Только не горячись, - предупредил меня Главком. - Сам понимаешь, дипломатия...

Речь к американцам я начал как положено.

- Господа, - сказал я им для начала, - есть доброе, емкое слово джентльмен. В нашем понимании джентльмен - это человек чести. Поначалу взаимодействую с вами в Европе, мы полагали, если вы дали обещание не нарушать воздушное пространство дружественной нам страны, значит, так оно и будет. Но идет время, а нарушения границы вашими летчиками продолжаются. Вы свои обещания не выполняете. Как же так, господа?..

Наступила пауза для перевода.

После паузы продолжаю:

- Вы не назовете ни одного случая нарушения нашей общей границы самолетом советской авиации или авиации ГДР. Его не было и быть не могло - мы выполняем свое обещание. У нас в народе говорят: " Не давши слово - крепись, давши слово - держись". По репликам и жестам зарубежных слушателей замечаю, что слушают меня не равнодушно. Тогда, думаю, пора сделать и вывод:

- Хочу вам твердо пообещать: в дальнейшем каждый самолет-нарушитель будет неизменно перехвачен! Мы, советские, - мирные люди, не хотим конфликтов. Но к этому нас принуждаете вы...

Генерал Кошевой оценил мои "дипломатические" способности. Что же касается западных представителей, то их руководитель пообещал "подумать над заявлением господина генерала Пстыго..."

К сожалению, думали, думали, да так ничего путного и не придумали. На границе двух Германий ничего не изменилось. Нарушения продолжались.

А как-то боннское правительство задумало демонстративно провести заседание главного правительственного органа бундестага в Конгрессхалле, расположенном непосредственно у здания рейхстага в Берлине. Как повернулось дело - об этом стало хорошо известно из прессы.

Вот что писала газета "Правда" в номере от 9 апреля 1965 года:

"Берлин 8.4 (ТАСС).

ПРОВОКАТОРЫ ТЕРПЯТ ПРОВАЛ

Государственный совет ГДР осудил противозаконное заседание западногерманского бундестага в Западном Берлине как "грубую провокацию против ГДР и всех миролюбивых государств, против мира и разрядки международной напряженности и взаимопонимания". На заседании, состоявшемся сегодня, Госсовет одобрил сообщение первого заместителя министра иностранных дел ГДР Отто Винцера о реваншисткой политике боннского правительства и о мерах правительства ГДР, принятых в связи с заседанием бундестага".

На границе стало несколько потише. Но бдительности мы не теряли. По-прежнему несли боевое дежурство. Основной же и важной частью боевой подготовки, деятельности авиации ГСВГ мы считали проведение различных учений.

Думается, справедливо, что масштабные, хорошо подготовленные, напряженные войсковые учения - наилучший способ освоения военного дела. Авиации в таких учениях отводилась весьма заметная роль. О напряженности нашей работы можно было судить по значительному количеству самолето-вылетов, проведенных за время учений. Но и не только по количеству - сама обстановка учений, как правило носит динамичный характер, полный неожиданных, порой экстремальных ситуаций.

И еще одна заметка "Правды" в номере от 11 апреля 1965 года, где в разделе "Международное обозрение" сообщалось о том, что ГДР и СССР "дали отпор провокаторам и заставили их сбавить пыл".

Так что роль дипломатической деятельности в решении миролюбивых проблем нельзя недооценивать.

Как-то на высоте 16 000 метров при значительном удалении от аэродрома у меня вдруг значительно ухудшилась видимость в кабине. Я, признаться, не сразу понял, что произошло. Но вскоре разобрался и установил, что в кабину спереди и снизу обильно поступает дым. Дым все время нарастал и в конце концов достиг такой плотности, что на приборной доске все приборы едва просматривались. Только одна оранжевая стрелка АРК ( автоматического радиокомпаса) и выручала.