Впереди послышался шум порогов, вождь подал знак, и его воины разделились на два отряда – один направился к большим ладьям, брошенным на середине волока, другой – за пороги, к тем челнам, что уже успели спустить обратно в воду.

Пружинила под ногами мокрая от дождя трава, сильные руки сжимали нагревшиеся рукояти мечей и древки рогатин. Краешек солнца показался над дальним лесом, пробивая разноцветные облака. Подул ветерок, сбрасывая с деревьев лишнюю воду, Радогость посмотрел на небо, улыбнулся – боги дают знак, – поднял правую руку… Вот они, вражьи суда – неуклюжие, похожие на больших рыб, – а вот, рядом, шатры. И – тут же – пара воинов в железных доспехах. Посмотрим, выдержат ли они хороший удар рогатины или секиры?!

Резко сжав пальцы в кулак, вождь опустил руку… И туманная рассветная тишь взорвалась диким воплем бросившихся в атаку «волков»!

Вражеские воины вздрогнули, выхватили мечи, прячась за большими щитами. Радогость улыбнулся – легкая добыча, лазутчик не обманул. Ударились о щиты мечи. Копья пронзили шатры и палатки… Ага, поднимайтесь же, гнусные купчишки! Что такое? Нагнувшись, вождь откинул полог упавшего на землю шатра – пусто! И рядом, в другом шатре, тоже никого не было, и в следующем… Воины остановились, недоуменно оглядываясь…

И вдруг затрубили трубы! И, сверкая сталью мечей, из нутра брошенных кораблей выпрыгнули римские легионеры! Десяток… два… три! Засвистели дротики. Другой, еще больший, отряд показался из-за деревьев.

– Ловушка! – тут же сообразил Радогость, но было уже поздно – римляне быстро окружали со всех сторон.

Вождь усмехнулся, скорее весело, нежели грустно. Если суждено погибнуть – что ж, на все воля богов. Погибнуть, чтоб возродиться вновь.

– Все ко мне! – взмахнув мечом, громко закричал Радогость. – Встанем плечом к плечу – и погибнем с честью!

Разобрали ли «волки» последние слова вождя, нет ли, было уже не важно – основной смысл призыва они, несомненно, уловили, поняли. Отступили, окружая вождя качающимся частоколом копий.

– Вы – налево, – быстро распорядился Юний. – Вы – направо, остальные – за мной. Похоже, у них луки. Сомкнуть щиты!

Для римлян место было удобным – большая поляна, мелкие кустики, небольшие, сглаженные катками и брюхами судов кочки. Так сами ж и выбирали…

Столпившиеся вокруг своего вождя «волки» молча ждали.

Сомкнулись щиты. Опустились копья. Центурии, печатая шаг, двинулись на врага.

Рысь, как и подобает легату, находился позади строя, держа в поле зрения всех своих легионеров. Центурии надвигались на врага неумолимо, как грязевой сель или вырвавшаяся из клокочущего жерла вулкана лава. Полетели дротики. Огрызнувшись, «волки» тоже метнули копья. Часть щитов пришлось отбросить, что нисколько не отразилось на шаге центурий. Как шли, так и шли.

Волки не выдержали и с жуткими воплями бросились в бой. Зазвенели мечи, послышались стоны и хрипы, и пряный запах крови, опьяняя, ударил в ноздри.

Юний внимательно следил за ходом боя, время от времени отправляя в подкрепление свежие силы. «Волки» сопротивлялись яростно, были моменты, когда, казалось, окружение вот-вот будет прорвано, но тем не менее легионеры держались и – медленно-медленно – сжимали кольцо.

Радогость громкими воплями воодушевлял воинов, меч его окрасился кровью – римляне подошли слишком близко. Но окруженные и не думали сдаваться – бросались на копья, катились легионерам под ноги, вообще относились с открытым презрением к смерти. Центурия не то чтоб дрогнула… однако явно замедлила темп.

Рысь жестом подозвал посыльного, что-то быстро сказал. Тот, кивнув, бросился к центуриону…

Сеча продолжалась, столь же яростная и кровавая, как и вначале. Летели по сторонам алые брызги, падали в вытоптанную траву, смешиваясь с грязной влагой. Молодые «волки» сгрудились вокруг своего вождя и, на миг замерев, ринулись на прорыв с отчаянным воплем. Секиры и дротики вонзились в щиты, так что легионеры были вынуждены их бросить… В стройных рядах центурии образовалась брешь, в которую устремились враги… И стоило немалых сил удержать их.

– Ну, нет, – покачал головой легат. – Так не пойдет…

Ухмыльнувшись, он отвязал от пояса пращу, положил в петлю камень… Когда-то, еще в Британии, Рысь считался неплохим пращником. Да и сейчас не должен бы был растерять приобретенные на службе навыки.

Примерившись, Юний со свистом раскрутил пращу…

Оп-па!

Пущенный камень без промаха угодил прямо в лоб вражескому вождю! Тот бравировал, сражался без шлема. Был бы шлем – был бы звон. Но шлема не было, а противный хруст костей черепа не очень-то хорошо слышен.

Юний с явным удовлетворением увидел, как вождь молодых «волков» повалился, словно подрезанный колос. Воины подхватили его на руки… И сложно было судить, чего сейчас было больше в их воплях – ярости или горя?

– Манлий, – Рысь положил руку на плечо очередному посыльному, – беги к Каллисту, тессарию – пусть чуть отступят, пусть дадут врагам вырваться.

Манлий умчался, и очень скоро десяток старого тессария Гая Каллиста нарочно отступил к лесу. В стройных рядах центурии на миг образовалась брешь, куда, подхватив своего поверженного вождя, с неудержимой яростью хлынули оставшиеся в живых «волки». Кстати, не так уж много их и бежало, гораздо больше осталось лежать в мокрой траве, истоптанной сотнями ног.

– Там, за лесом, овражек, – задыхаясь, орал приятелю круглолицый Гостомысл. – Он к реке – уйдем!

– Хорошо, – Миронег кивнул, поправляя на плече отяжелевшее тело вождя.

Они несли его вчетвером – Миронег, Гостомысл и еще двое воинов, несли, как могли, быстро, стараясь не споткнуться, не упасть, не уронить в грязь великого воина Радогостя. Мертв он или просто оглушен – пока никого из бегущих не интересовало.

Вот и кусты – хлестнули ветками по рукам, обдали холодным дождем. Позади, крича, бежали враги, а впереди… впереди сверкала надежда. Мелькали по сторонам деревья – березы, осины, сосны. Блестящее солнце кольнуло глаза. Где же овраг? Ага, вот он! Нырнуть, не теряя набранной скорости, спуститься к реке, с разбега броситься в воду. Где-то там, впереди, совсем рядом, сверкающая гладь воды. Вот-вот покажется… Ну, где же она, где же?

Едкий пот застилал Гостомыслу глаза, рядом слышалось хриплое дыханье товарищей, а позади – громкий топот погони.

Уйти бы, уйти, вырваться – достойно похоронить вождя. А может, он еще жив? Тогда тем более надо оторваться от погони. Ну, где ж ты, река?

Ага, вон, впереди, за кустом, блеснуло! Гостомысл улыбнулся… и едва не споткнулся, ощутив поднимающийся в груди холод. Впереди – рядом – блестела не река и не солнце, а обитые медью сомкнутые щиты римлян.

Быстро опустив на дно оврага тело вождя, четверо «волков» вытащили кинжалы. Легионеры подняли дротики.

– Нет, – подойдя к краю оврага, приказал Юний и, посмотрев вниз, спросил: – Ваш вождь жив?

– Не ваше дело, подлые римские псы!

– Он храбро сражался, – не обращая внимания на оскорбления, громко произнес легат. – Если он мертв – мы разрешим вам достойно похоронить его, если же жив – ваш вождь и вы с ним будете нашими почетными пленниками. Я, Ант Юний Рысь, сын вождя Доброя, не бросаю слов на ветер!

– Мы не верим тебе, римлянин!

– Как хотите. – Рысь пожал плечами. – Не хотите сдаваться – я велю забросать вас землей и камнями. Вы – вместе с вождем – будете похоронены, как подохшие, никому не нужные псы. Боюсь, за это вас не похвалят ни соплеменники, ни боги. Ну, выбирайте!

Внизу зашушукались, зашептались – видно, предложение Юния вызвало спор. Впрочем, довольно быстро прекратившийся.

– Поклянись, что позволишь нам достойно провести погребение!

Ага… Легат усмехнулся. Значит, их вождь все-таки мертв. Славно! А ведь не потерял навык – уложил с первого раза. Юний снял шлем:

– Клянусь Юпитером и Юноной, Рожаницами и Родом, Велесом, Симарглом и Мокошью.