Чаша… если бы я смог найти ее, то по огоньку на ней смог бы отыскать и камень предтеч.

– Сокровище… где оно?

– В сейфе. – Зильврич пристально смотрел на меня, но охотно предоставил информацию.

Сейф… если Ризк закрыл его на собственный отпечаток пальца, мне не добыть чашу. Сейф будет закрыт, пока сам Ризк не захочет его открыть.

– Нет. – Похоже, закатанин, как и Иити, легко читает мои мысли, но сейчас это неважно. – Нет… сейф закрыл я.

– Он тебе позволил?

– Ему пришлось. А что ты должен отыскать… к чему приведет тебя чаша? Это оружие?

– Не знаю, можно ли это использовать как оружие. Но это источник силы, превышающей наше понимание. Иити спрятал его в шлюпке, чаша поможет его найти.

– Помоги мне… идем к сейфу.

Хромой вел калеку. Но вскоре нам удалось совершить этот трудный путь. Я смог привести чужака к сейфу, он активировал замок, и я достал чашу. Зильврич прижимал ее к себе, когда я вел его назад к постели.

Прежде чем передать ее мне, он несколько раз повернул чашу в руках, внимательно разглядывая ее. Наконец одним из когтей коснулся крошечного камня предтеч.

– Ты ищешь это.

– Мы с Иити давно его ищем. – Больше нет смысла скрывать правду. Возможно, мы не совершим задуманное путешествие, не окажемся среди не нанесенных на карты звезд в поисках древней планеты – родины камней, но сейчас имеет значение то, что происходит здесь – нужно найти камень, спрятанный Иити.

– Это карта, и вы ищете сокровища, которые могут быть на ней указаны?

– Такие, как вы нашли в могиле. – Как мог кратко, я рассказал ему историю камней предтеч: того, что бы в кольце отца, о тех, что мы нашли на неведомой планете, про тот, что спрятал Иити, и как мы его использовали.

– Понятно. Тогда возьми это. – Зильврич протянул мне чашу. – Отыщи свой спрятанный камень. Похоже, мы были на пороге большого открытия, когда отыскали это… но такого, которое способно породить опасность. И человеку стоит дважды подумать, прежде чем оповещать о нем.

Я прижал чашу к себе, как прижимал Иити, опираясь плечом о стену, чтобы не упасть, и двинулся из каюты Зильврича к лестнице. По лестнице я не спустился, а скорее упал, потом поднялся и добрался до шлюпки. Последние шаги этого пути были такими трудными, что я едва набрал для них сил.

И вот я снова в шлюпке, которая так хорошо послужила нам. Я старался двигаться, держа чашу чуть в стороне от себя и следя за крохотным камнем предтеч. Он сначала слегка светился, потом стал яркой точкой. Но трудно понять, как использовать это свечение: никаких колебаний его я не замечал. Однако надо попытаться.

Я двигался неуверенно – вначале к хвосту, но никаких перемен в свечении камня на чаше не заметил. Но когда прошел к правому борту маленького судна, чаша шевельнулась у меня в руках, попыталась выскользнуть. Как проснувшийся камень предтеч тащил меня к брошенному кораблю, где лежали другие такие камни, так и сейчас чаша повисла на обшивке стены. Я сорвал эту обшивку, надеясь, что Иити не упрятал камень слишком глубоко. Пальцы резало, ногти ломались, и я начал испытывать отчаяние. Я мало что могу сделать одной рукой.

Но я продолжал бороться и наконец, видимо, задел замок, потому что панель целиком скользнула в сторону, и я увидел яркий блеск камня предтеч. Чаша рванулась вперед, так что камни соприкоснулись, и я не пытался разделить их. Держа чашу, я попятился и проделал прежний путь в обратном направлении.

Когда сел возле Зильврича, поставив чашу на пол, он посмотрел на камни, которые, казалось, как и я, были довольны достигнутым. Я не только физически ослаб и не мог держаться прямо, затуманились мои мысли. Теперь, найдя второй камень, я не знал, как использовать его против Ризка. Мне казалось, что, добившись этого небольшого успеха, я истощил все свои силы.

Иити лежал на матраце закатанина, и одна когтистая рука Зильврича касалась лба мутанта.

– Он не мертв…

Я вырвался из своей летаргии.

– Но…

– В нем еще есть искра жизни, очень слабая, но есть.

Я не врач, но даже если бы был врачом, все равно не мог бы судить о состоянии мутанта. К тому же на все это накладывалась моя собственная слабость. Иити умрет, и я ничего не могу сделать…

Или все же могу?

За головой Иити стояла чаша, камни соприкасались. Камень предтеч – это сила. Он обладает способностью превращать нас в других и сохранять эту видимость. И я смог превратить Иити в кошку, потому что вызвал перемену, когда он ее не ожидал. Могу ли я вызвать не перемену, а жизнь в теле мутанта?

Пока сохраняется искра жизни, я должен пытаться.

Я взял бессильно свисающую ладонь левой руки правой, передвинул ее и приложил к камням, не думая о том, что могу обжечься. По крайней мере сейчас я боль не почувствую. Правую положил Иити на голову. Я стал действовать, вызывая в сознании образ своего спутника, каким он был живым. Я вел незримую битву – сражался сознанием, ладонью, на которой навсегда сохранятся шрамы, решимостью победить саму смерть или то, что для Иити считается концом существования. Я пытался с помощью всей текущей через меня силы найти ту искру, о которой говорил Зильврич, найти ее и раздуть в пламя.

Свечение камней заполнило все поле моего зрения, вытеснило каюту, Зильврича, даже Иити, но я упрямо продолжал держать в сознании образ живого мутанта. Глаза, оказавшиеся бесполезными в темноте камеры, снова ничего не видели. Но я держался, хотя все во мне кричало, отшатывалось, стремилось убежать.

Я даже не вполне сознавал, зачем веду эту битву – знал только, что ее нужно вести до конца. И вот все кончилось: обожженная ладонь лежит на коленях, чашу и камни накрыли тканью, больше я не вижу сияния. А Иити больше не лежит неподвижно, почти мертвый, а сидит на задних лапах, прижав передние лапы-руки к животу. Он жив, полностью восстановился.

Я уловил обрывки разговора между закатанином и моим спутником. Но мне так трудно было удержать любую мысль, что этот обмен казался мне неразборчивым шепотом.

Иити двинулся с прежним проворством, принес аптечку, смазал мне ладонь, сделал укол обезболивающего в руку. Но для меня это все почти не имело смысла. Я видел, как закатанин согласился с каким-то сделанным Иити предложением, и мутант унес чашу из каюты – вероятно, снова спрятал. Но мне хотелось только спать.

Разбудил меня голод. Я все еще находился в каюте Зильврича. Если Ризк нанес нам визит за время моего сна, то решил не возвращать меня в камеру. Но меня встревожило то, что я спал. Ведь так много нужно сделать, а я бездействовал.

Появился Иити, словно, проснувшись, я подал ему какой-то сигнал. Он принес два тюбика с питанием из неприкосновенных запасов. Увидев эти тюбики, я на несколько секунд забыл обо всем остальном. Но выдавив в рот первую порцию и наслаждаясь едой (хотя в обычном состоянии я бы не назвал ее вкусной), я спросил:

– А что с Ризком?

– Мы ничего не можем сделать, пока корабль в гиперпространстве, – ответил Иити. – Но он нашел, чем заняться. Похоже, корабль не очень тщательно обыскали, когда конфисковали за контрабанду. Ризк обнаружил запас воркса и теперь видит сладкие сны в своей каюте.

Воркс достаточно силен, чтобы вызвать сны, хотя будут ли они сладкими, другой вопрос. Это не только алкогольный напиток: у землян он вызывает галлюцинации. То, что Ризк провел тщательный осмотр корабля, меня не удивило. Скука во время длительных перелетов заставляет членов экипажей заниматься чем угодно, лишь бы иметь занятие. А Ризк знал, что корабль был конфискован за контрабанду.

– Ему помогли… – добавил Иити.

В нем чувствовалась такая жизненная энергия, такое обновление, что я даже позавидовал.

– Ты помог?

– Наш достопочтенный коллега, – Иити кивнул в сторону закатанина.

– Кажется, Ризк склонен к выпивке, – согласился Зильврич. – Хотя нехорошо пользоваться слабостями других, бывают времена, когда такой отход от Всеобщего Милосердия необходим. Мне показалось, что таким образом я смогу предотвратить ошибки. Нам нужно помещение Ризка, а не его общество.