Всем памятны злостные наветы на большевизм, огульно обвинявшийся в поражении на фронте. Буржуазная печать и “Дело Народа”, провокаторы из “Биржёвки” и “Рабочая Газета”, бывшие холопы царя из “Нового Времени” и “Известия” — все они единогласно призывали гром и молнии на головы большевиков, объявленных виновниками поражения.

Теперь выясняется, что виновников надо искать не среди большевиков, а среди тех, которые пустили в ход “таинственные автомобили”, призывавшие к отступлению и производившие панику среди солдат (см. “Дело Народа”, 16 августа).

Что это за “автомобили”, и где были командиры , допустившие шныряние этих таинственных автомобилей,— об этом молчит, к сожалению, корреспондент “Дела Народа”.

Теперь выясняется, что причину поражения надо искать не в большевизме, а в “более глубоких причинах”, в непригодности для нас тактики наступления, в нашей неподготовленности к наступлению, в “сырости наших генералов” и пр. (см. “Новое Время”, 15 августа).

Пусть читают и перечитывают рабочие и солдаты указанные номера “Дела Народа” и “Нового Времени”, пусть читают и убедятся:

1) до чего правы были большевики, предостерегая от наступления на фронте ещё в конце мая (см. №№ “Правды”);

2) до чего преступно вели себя вожди меньшевиков и эсеров, агитировавшие за наступление и провалившие на съезде Советов в начале июня предложение большевиков против наступления;

3) что ответственность за июльское поражение падает, прежде всего, на головы Милюковых и Маклаковых, Шульгиных и Родзянко, “требовавших” от имени Государственной думы “немедленного наступления” на фронте ещё в начале июня. Вот выдержки из упомянутых статей. 1) Выдержки из сообщения Арсения Мерича (“Дело Народа”, 16 августа):

“Отчего? Отчего стряслась эта беда, почти одновременно с двух сторон — у Тарнополя и у Черновиц? Отчего внезапно пал дух в стоявших там полках? Что случилось? В чём причина этой внезапной перемены настроения?

Офицеры, солдаты охотно отвечают. Ответы почти дословно совпадают, и каждый в отдельности резким штрихом дополняет жуткую картину...

Главнейшими застрельщиками паники, отхлынивания с передовых постов фронтовики считают бывших городовых и жандармов.

Действуют ли они организованно?

— Трудно сказать,— отвечает интеллигентный прапорщик на крестьян, партийный, соц. - рев., член местного И. К. С. С. и Р. Д. — Но каждый раз неизменно выяснялось, что сеяли страх, распространяли вздорные сведения о близости, о многочисленности неприятеля и о том, что через час-два на нас выпустят удушливые газы, — только бывшие “фараоны”... Многие из нас так полагают, что бывшие городовые, жандармы — даже не сознательные предатели, а просто “шкурники”, просто трусы. А неуловимые шпионы, провокаторы, особым чутьём находят в них верных людей...

Вот как, по рассказам людей толковых и наблюдательных, происходило позорное отступление наших войск...

Идут ротами, дорога широкая... Между ротами небольшие промежутки...

И вдруг—столбы пыли... Впереди задержка, которую никто объяснить не может... Роты останавливаются, топчутся, переговариваются... Вытягивают головы, чтобы разглядеть, что впереди и что в этих приближающихся столбах пыли... Автомобили летят, гудят, и вот они уже совсем близко, и крики: “назад... назад... австрийцы”. Кто кричит, кто в автомобилях,— не разглядеть, так несутся. Иной раз еле разглядишь — кто в гимнастёрке, или какие погоны, иной раз и ничего не разглядеть было... И готово — ещё никто не сообразил, где австрийцы, кто предупреждает, а уж прут обратно... Не успели опомниться — второй автомобиль. Опять крики: “Австрийцы!!! Австрийцы!!! Позиции... сданы... Газы. Скорей, скорей... назад... назад...”

Это была паника, захватившая всех, как молниеносная зараза... Измена, разыгранная как по нотам, с изумительной ловкостью, очевидно, по заранее обдуманному, рассчитанному плану... Около двадцати таких автомобилей мы насчитали без номеров... Семь поймали, и, конечно, оказались в них совершенно чужие нашим полкам, посторонние люди... А около восемнадцати так и ускользнули. Роты, ошалев от крика, от того, что пятились назад передние ряды, поворачивались и удирали... Австрийцы вошли в пустой город, вошли в пустое предместье и шли всё дальше, глубже к нам, как на воскресную прогулку — им никто не мешал...

К другой группе подходит один, другой прибывший из Тарнополя солдат, двое-трое с университетскими значками. И все добавляют дополняющие картину провоцированного отступления штрихи . Героями отступления были проходимцы, шпионы, предатели... Кто они? На это даст ответ недалёкое будущее . Куда делись остальные, которых поймать и выследить до сих пор не удалось? Под каким флагом они работают? Какими лозунгами прикрывают теперь свою преступную работу? Люди, видевшие перед собой ужас тарнопольского отступления, люди фронта верят, что всё тайное до сих пор скоро станет явным для всех, и с раскрытием позорной тайны падёт также и клеймо позора с действовавшей под Тарнополем армии — жертвы гнуснейшего предательства и обмана”.

2) Выдержки из статьи Борисова “Большевизм и наше поражение” (“Новое Время”, 15 августа):

“Мы хотим снять с большевизма огульное обвинение его в нашем поражении. Мы хотим уяснить действительные причины нашего поражения, так как только тогда мы будем в состоянии избежать повторения нашего несчастья. Для военного искусства нет ничего гибельнее, как то, когда причину военного несчастья ищут не там, где она заключается. Июльское поражение произошло не от одного большевизма, оно явилось следствием причин более сложных, иначе грандиозность поражения указывала бы на огромное, чрезвычайное значение в среде нашей армии идей большевизма, чего, конечно, нет и не может быть. Наверно сами большевики поразились обширным последствиям своей пропаганды. Но беду русской армии можно было бы теперь считать поконченною, если бы всё дело заключалось в большевиках. К сожалению, сущность поражения гораздо сложнее: она специалистами военного искусства предусматривалась уже перед началом наступления 18 июня; в “восторженных” объявлениях о “революционных” полках 18 июня, в “красных” знаменах и т. п. сквозила смертельная опасность.