Они шли, а вокруг них, в перекрученных, уходящих вдаль желейных пространствах ползли световые черви, парили, медленно двигая щупальцами, сияющие медузы и катились шары рыхлого мерцания. Дважды монарх, преисполнившись вдруг какой-то яростной, мрачной решимости, овладевал наложницей, а потом бил, так что в конце концов лицо ее распухло, глаза превратились в узкие щелки. Затем, добравшись до рощицы прозрачных мягких деревьев, чьими корнями были погруженные в желе длинные световые жгуты, он невесть с чего вдруг вознамерился задушить ее – и почти преуспел в этом, но тут услышал шум, и лишь это спасло Нахаку. Из-за деревьев появились двое безкуни. Уги-Уги, чье лицо показалось девушке ликом безумного туземного божества, набросился на них с яростным ревом, одному прострелил голову, а второго буквально располосовал на куски своим кинжалом.

Это немного успокоило его. Нахака на протяжении драки стояла на коленях и глядела перед собой остановившимся взглядом; он толкнул ее ногой в грудь, опрокинув на спину, схватил за волосы и поволок через рощу. Ей было больно, но, по крайней мере, повелитель уже не пытался убить ее.

Вскоре они достигли провала.

Укуй прятался у кораллового выступа позади святилища, когда туда прилетел демон.

Утро только наступило. Хромоногий туземец скрывался на рифах уже три дня, не решаясь приблизиться к ладье. Он почти не ел – поймал лишь пару рыбешек – и ничего не пил. Бодрствовавший полночи из-за голода и жажды, он только-только проснулся и еще плохо понимал, что происходит. Туземец привстал, зябко обхватив себя за плечи, увидел что-то большое вверху, свисающие с него шевелящиеся отростки – и заорал так, что на другой стороне рифов взвилась в небо стая чаек.

Демон, паривший над Укуем, выглядел как вытянутый мясистый валик, с которого свисала дюжина толстых щупалец. Большое мягкое тело лоснилось, по бокам его выступали два тонких горизонтальных уха. И самое удивительное – в задней части была труба! Не железная или деревянная, нет, она состояла из хитина с радужно посверкивающими вкраплениями – короткая, изогнутая кверху, выходящая прямо из плоти, на которой в этом месте виднелась пологая сморщенная впадина. Из трубы шел сизый дымок и растворялся в прохладном утреннем воздухе.

Еще у твари были усы, белые и длинные, как у кошки, но толщиной с палец. Несколько отростков торчали из передней части и слегка шевелились, будто гладили воздух. Два щупальца под брюхом держали сетку, где покоился сундук.

Верхом на демоне восседал страшный пассажир «Небесных парусов», тот самый преторианец, что сначала ни за что ни про что ударил Укуя палкой – голова, кстати, болела до сих пор, – а после, как уже давно понял туземец, убил всю команду, включая капитана, и даже ужасного кривобокого онолонки.

Укуй заскулил, согнулся, прижавшись лбом к граниту, зажмурил глаза и прикрыл голову руками, желая отгородиться от этой картины, спрятаться: с перепугу туземец решил, что если он не видит, то и его не видно.

– Эй! – прозвучало сверху.

Он застыл.

– Сюда смотри! – повторил тот же голос.

Принадлежал он, без сомнения, преторианцу, который, как выяснилось теперь, являлся еще и повелителем демонов... ну да, конечно, ведь именно демоны и помогли ему расправиться со всей командой, сообразил вдруг Укуй, а как же иначе? Никакой человек в одиночку не смог бы...

К спине его прикоснулось что-то мягкое и теплое. Туземец всхлипнул. А потом, внезапно осознав, что именно дотрагивается до него, застонал от ужаса, перевернулся на бок и наконец глянул вверх. Демон отплыл немного и снизился, так что щупальца согнулись, сундук опустился на риф. Преторианец хмуро рассматривал хромоногого.

– Убей Укуя... – вдруг прошептал тот в порыве отчаянной смелости. – Убей, но не мучай!

– Мне твоя жизнь не нужна, – прозвучало в ответ.

Несколько мгновений туземец пытался осознать услышанное.

– Не нужна... А те?

– Кто? – спросил преторианец.

– Онолонки. И капитан. И тот, кривой... Камека... Все?

Собеседник слегка пожал плечами.

– Не хотел убивать. Они мне мешали. Убили бы меня, если... Слушай, Укуй. Я сейчас улечу, а ты будешь дожидаться здесь. Тебе все равно в одиночку с ладьей не управиться. Но ты мог бы на лодке... Так я их продырявил, понял? Еда есть, значит, сиди на ладье и жди. Скоро или я назад прилечу, или люди здесь появятся. Я их предупрежу о тебе, чтоб не обижали. Будешь помогать им.

Укуй с самого начала этой речи кивал так, что чуть голова не отваливалась. По лицу его расползалась пока еще несмелая, но очень заискивающая и глупая ухмылка: туземец наконец осознал, что, быть может, повелитель демонов и не убьет его.

– Суладар хорошо знаешь? – внезапно спросил тот.

Лежащий на камнях еще некоторое время продолжал кивать, затем перестал, испугавшись, что разозлит преторианца.

– Да! – почти выкрикнул он, становясь на колени. – Укуй знает, Укуй много лет плавает!

– Когда незнакомые люди сюда доберутся – покажешь им, где Маумау. Тот остров, на котором гварилки живут. Знаешь его?

– Да, да, да! – кивал Укуй восторженно.

Преторианец оглядел его и шевельнул плечом. Хромоногий теперь испытывал такую благодарность к пощадившему его, что на глаза выступили слезы. На протяжении разговора, пусть вначале он и был очень напуган, а после ошалел от радости, Укуй кое-как рассмотрел демона. Помимо трубы, усов и щупалец, была еще одна интересная подробность: вытянутое тело перетягивали тонкие ремешки, между которыми плоть вздувалась пузырями. Казалось, ремни состоят из того же материала, что и труба, но, будучи тонкими, они и более гибкие. Те два отростка, которые Укуй поначалу принял за уши, были просто кожаными полукругами, стоящими торчком по бокам тела. Снизу гладкие, сверху они заросли не то бледно-зелеными волосками, не то мхом. Туземцу показалось, что ворсинки чуть светятся. Когда демон снизился, Укуй увидел складки, в которые были вложены запястья преторианца. Теперь, когда тот шевельнул плечом, тварь отлетела в сторону от сундучка, так и оставшегося стоять на рифах, и опустилась еще ниже.

Повелитель демонов спрыгнул с нее – длинное тело качнулось, внутри что-то булькнуло – и шагнул к сундуку. Частично освободив его от сетки, раскрыл крышку, покопался внутри и швырнул к ногам туземца что-то, блеснувшее в лучах светила. Укуй в первое мгновение не поверил своим глазам, а потом робко взглянул на преторианца, который уже вернулся на спину демона.

– Возьми себе.

И после этого он улетел, захватив сундук. Но Укуй не глядел вслед – он пялился на драгоценную статуэтку ратника Сближения, глазами которого были два небольших алмаза. В голове туземца кружился теплый искрящийся смерч из недоумения, недоверия и радости: он не только выжил – он разбогател!

Кто-то схватил ее за лодыжку и дернул так, что Арлея растянулась во весь рост, с головой уйдя в облака. Она брыкнула ногой, пяткой ударила во что-то мягкое, захлебываясь, визжа от страха, но вместо крика издавая лишь приглушенное бульканье, потому что эфирный пух забил рот, – и все-таки сумела вырваться. Привстав, увидела множество уродливых силуэтов в ярком дневном свете, размалеванные рожи, немытые патлы, горбатые спины, сплющенные или, наоборот, распухшие головы... серапцы, но не те, что похитили Смолика, – здесь были только мужчины. Должно быть, раньше они прятались в облаках, а теперь вынырнули вокруг путешественников и напали на них.

Но Арлею они упустили. На боцмана и юнгу разом набросилось сразу по несколько дикарей, а за девушку взялись всего двое, и они не ожидали отпора. Впрочем, позже она призналась сама себе, что отпор этот был вызван не решимостью и смелостью, но страхом.

Изо всех сил лягнув одного пяткой в живот, Арлея встала на колени, рванула с ремня пистолет – и лишь спустя мгновение поняла, что это нож. Вернее, ей все еще казалось, что она сжимает пистолет, хотя глаза уже видели заточенное лезвие, и в сознании два образа слились, словно пальцы обхватили какое-то необычное оружие: узкий клинок с тонким кровостоком и ствол как бы наложились друг на друга, соединились в одно целое. Плохо осознавая, что делает, все еще судорожно вдавливая указательным пальцем несуществующий курок, девушка подалась вперед и ткнула оружием перед собой.