Волк встревожено перегнулся через корму, вглядываясь в быстро темнеющую воду.
– А… Далеко эта ммм… земля нунечку? – слегка запинаясь спросил он.
– Версты полторы под ногами. – улыбнувшись одними глазами, ответил Сершхан.
– Полторы?! – отпрянул от кормы витязь. – Ну и дела… Ой, что это?
Справа по борту, в четверти версты, выпрыгнула из воды стая дельфинов, плюхнулась в кроваво-красную воду, сорвав с нее хлопья розовой пены.
– Дельфины. – бегло взглянул Ратибор. – Не видал?
– Слыхивал. – уклончиво ответил витязь. – А что, их предводитель всегда у одного на спине восседает?
– Что?! – хором воскликнули друзья. – Какой предводитель?!
Кормчий аж с перепугу глаза вытаращил, завертел головой, не зная где же опасность, напугавшая ТАКИХ витязей.
– Ну… – Волк и сам испугался странной взволнованности соратников. – На спине у одной из тех рыб сидел то ли человек, то ли жаба… В чешуе весь, с плавниками, в руке раковина вместо рога. Да чего вы на меня уставились? Нашли зоркого! У Ратибора, чай, глаза в десять раз острее, у него и спрашивайте.
Друзья бросились к правому борту, напряженно уставившись в даль, и в тот же миг дельфины прыгнули снова, подставив уходящему солнцу мокрые спины. На одном из них действительно устроился всадник.
– Тритон… – заметно побледнев, прошептал Ратибор. – Мне кажется я знаю, что сталось с пропавшими кораблями… Никогда ведь этих тварей в Русском море не было, пришли вслед за ромеями, заразы…
– Нападут? – холодно спросил Сершхан.
– Нет, блинов нам предложат! – зло шикнул Витим. – Насколько я про них наслышан, ночка у нас будет веселая. Всем быть настороже! Кормчий, правь на полуночь, ближе к берегу!
Прохлада сгустилась над темнеющими волнами, ветер окреп, засвистел корабельными снастями. Солнце медленно тонуло на западе, а на востоке уже мерцало золотое зарево восходящей луны.
– Нынче полнолуние. – вспомнил Сершхан. – Повезло нам, видно будет как днем.
Бесшумно вспыхнули в небесах первые звезды и тут же над поседевшими волнами разнесся мелодичный вой раковины. На фоне соскальзывающего за виднокрай светила отчетливо проявились темные силуэты всадников, оседлавших дельфинов.
– Началось! – рявкнул воевода. – Парус спустить, нам их все равно не перегнать, а управлять будет некому. Кормчий и гребцы – на дно лодки! Помешаете, самолично выкину за борт. И не дрожите как мыши, дно проломите!
Косой дельфиний клин шел в напуск, двигаясь прямо от солнца, но багряный диск, изрядно остывший в морской пучине, уже не слепил, не мешал смотреть. Ратибор сдернул с плеча лук, деловито натянул рукавицу, с нашитыми костяными бляхами на запястье, приметился и звонкая тетива швырнула вперед тяжкую, оконеченную синим булатом стрелу. Ближний тритон слетел с дельфина, словно налетел на невидимый шест, раскинул перепончатые руки, и целый фонтан брызг взметнулся в почерневшее небо.
– Получи, жабье отродье! А это вам, чтоб не скучали…
Он выпустил подряд еще три стрелы и трое всадников отправились вслед за первым, но пятеро скрылись в пучине, явно не думая отступать. Ратибор наложил стрелу и спокойно осматривал зыбкие волны, мерно водя головой из стороны в сторону, глаза будто жили своей собственной жизнью, взгляд моментально перекидывался туда, где возникало хоть малейшее движение, но не заметив опасности расслаблялся, продолжая неустанное движение из стороны в сторону. Со стороны казалось, что стрелок, не поворачивая головы, без труда разглядит и то, что творится за спиной, да так оно наверно и было.
– Приготовиться! – напомнил Витим. – Могут вынырнуть где угодно. Чем они вооружены, кто знает?
В десяти шагах от левого борта вода вскипела буруном и на пядь от головы воеводы в мачту ударило увесистое трехклинковое острие, целиком отлитое из сверкающей бронзы.
– Трезубцами… – покосившись на дрожащую рукоять ответил Сершхан.
– Всем на дно! – заорал Витим. – Зашвыряют ведь, гады!
Друзья ухнулись в проход между местами гребцов, только Ратибор остался стоять, выпустив пару стрел в рассеченную пенными струями воду.
– Мне их бронза до одного места. – хохотнул он. – У меня кольчуга трехрядная.
Волк перекатился по палубе и лихо сшиб соратника ногой под сидячее место. Стрелок грохнулся на просмоленные доски, поминая Чернобога, а прямо над ним в борт ударил тяжеленный трезубец.
– Дурья башка! – шикнул Сершхан. – Ты же свою кольчугу Микулке отдал!
– Вот она ему нынче нужна возле девки… – буркнул Витим, вытягивая из-за спины меч.
– Сами вы… – Ратибор обиженно потер зашибленный подбородок. – Кто-то в Суроже решил весь мед скупить, а я о доспехе позаботился.
Он оттопырил ворот кафтана, блеснув натертыми кольцами.
– Лучше прежней, проклепанная! Щас я им дам… А то ведь прошибут днище, заразы!
Но тритоны, чувствуя свое превосходство, топить корабль не собирались, да и вовсе не просто пробить бронзовыми остриями толстые доски днища. Один из них возник у самого борта в бурлящей пене, кувыркнулся в воздухе и мокро шлепнулся на палубу, занеся для удара трезубец. Волк молнией выбросил вперед руку, размазав меч в серебристый туман, так же лихо вырвал клинок из чешуйчатой груди и чудовище с влажным чавканьем забилось в агонии, залив все кругом жиденькой голубоватой кровью. Среди гребцов прокатилась волна тихой паники – тритон был настолько ужасен, что глядеть на него без содрогания было очень не просто. Почти человечье тело вместо кожи обтянуто крупной чешуей и костяными буграми, словно поросло тонкими пластинками блестящего зеленого камня. Морда костистая, плоская, как у рыбы, с похожими на орлиный клюв роговыми челюстями и двумя воспаленно-красными буграми вместо носа. Острые кромки клюва пугают отточенной остротой боевого ножа, да к тому же еще и зазубрены как плотницкая пила. Выпученные глаза без век влажно таращатся узкими змеиными зрачками, даже омертвев источают холодную, неутоленную ненависть к существам другого мира. Руки длинные, узкие, с перепонками как у лягушек, на локтях пучки острых, словно кинжалы, шипов, трехпалые ладони сжимают трезубец, сияющий в свете луны. А за дырами ушей, длинным неопрятным шлейфом мокрой мочалки, свисают трепещущие лохмотья голубоватых жабр.
Ратибор перевернулся на спину, готовясь вытянуть стрелу из поясного колчана:
– Тварей осталось не больше четырех, скорей даже трое – одного я кажись сквозь воду прошиб. Но теперь они лезть не станут и нам высунуться не дадут. Хорошо что мы парус спустили, а то бы занесло в лешакову даль.
– Ящер их задери… – ругнулся Витим. – Нам что, так теперь и лежать, словно солонина в бочке? Сколько у них трезубцев? Не в колчанах же их возят… Наверняка по одному на руки.
– Точно, скоро должны кончиться, – подтвердил Сершхан, – Даже если они ныряют за теми, что выпали с мертвыми. По сему у меня ко всем просьба – если кого пронзят, не падайте за борт, будьте ласковы! Не давайте ворогу возвратить оружие.
– Шел бы ты лесом с такими шутками… – огрызнулся Волк. – Враг подкрепления ждет, не иначе!
– Ну и что? – нарочито зевнул Витим. – Чем больше их в напуск пойдет, тем меньше останется.
Стемнело. Море почти успокоилось, простираясь до края земли сплошным зеркалом, только кое где возникали проплешины зыбкой ряби, разбивая лунный свет на тысячу бликов. Вода еле слышно плескалась в борта, навевая спокойствие, но дохлый тритон, валявшийся в луже слизи и крови, изрядно портил эту идиллию. Константин запалил медную лампу, повесив ее на крюк возле мачты.
– Выкиньте за борт это страшилище! – приказал он гребцам слегка приходя в себя. – И садитесь на весла, черт вас возьми! Парус спущен, а они прохлаждаются…
Тритонье тело ушло в воду почти беззвучно, словно море не противилось его возвращению, но куски чешуи и лужа водянистой крови на палубе, навевали нехорошие мысли. Десять гребцов расселись вдоль бортов, тяжелые весла, надрывно скрипнув, погнали кораблик к прятавшейся во тьме цели. С каждым взмахом широкие лопасти оставляли за собой светящийся след – вода полыхала зеленым, как это бывает летом в лунные ночи, а густые запахи моря буквально окутали все кругом. Это единение света, звука и запаха вызвало странное чувство, будто вот-вот случится нечто страшное, против чего человечьи силы без толку. На суше все не так, все иначе… Но хуже всего становилось от мысли, что ближайшая твердь находится не ближе, чем в версте под ногами.
