– Я люблю тебя, Трекстон!

Его глаза не отрывались от ее глаз. Белль вздохнула.

– А ты любишь меня?

– У меня есть выбор?

– Да, – прошептала она, внезапно испугавшись. – Есть.

Он улыбнулся той же озорной, дьявольской улыбкой, которой одарил ее в день приезда.

– Тогда выбираю любить тебя.

Глаза Белль снова засветились счастьем.

– Я люблю тебя, Белинда Сорбонтэ, – хрипло произнес Трекстон, наклоняя голову. – Господи, как я тебя люблю!

Июнь, 1861

Белль стояла рядом с Линн и смотрела на их отражение в зеркале.

– Ты превосходно выглядишь. Линн счастливо рассмеялась.

Тереза обошла их и остановилась перед сестрами, ее живот уже заметно округлился.

– Так как вы обе совершенно одинаковые, вернее будет сказать, что вы обе превосходно выглядите. Ох, Белль, чуть не забыла, – Тереза сунула руку в карман. – Это доставили для тебя несколько минут назад, – она передала сложенный лист бумаги.

Сначала Белль подумала, что это послание от отца, но, развернув записку и увидев изящный почерк, поняла, что ошибалась. Она быстро пробежала глазами несколько слов, написанных на листке.

«Он всегда будет принадлежать только мне».

Девушка скомкала лист и бросила его на пол.

Линн нахмурилась.

– Что это? – она подобрала записку.

– Ничего, – зло ответила Белль.

Линн развернула записку, прочитала и передала Терезе.

– Джульетта, – сказала Тереза. – Таким образом она пытается помешать вашей свадьбе.

– Ну, уж это ей не удастся, – Белль широко улыбнулась. – Ничто не может испортить этот день. Во всяком случае, она глубоко заблуждается. Трекстон не принадлежит ей, никогда не принадлежал и не будет принадлежать, пока я рядом.

Тереза вдруг медленно опустилась на стул.

Белль нахмурилась и подошла к ней.

– Тесс, ты хорошо себя чувствуешь?

– Что с тобой? – спросила Линн.

– Все в порядке, – Тереза приложила руку к животу. – Просто первенец немного шалит, вот и все, – она медленно встала. – Пойду вниз и посмотрю, может, маме нужна моя помощь. Большая часть гостей уже прибыла, и, думаю, ваши женихи уже начали беспокоиться.

Линн и Белль обменялись взглядами, пока Тереза вперевалку шла к двери. Прошло два месяца со дня свадьбы Терезы и Джея Проскауда. Два месяца со дня его бегства украдкой под покровом темноты в первую брачную ночь. Он так и не вернулся, и с тех пор никто ничего о нем не слышал.

Дверь в комнату распахнулась, вошла Евгения.

– Девочки, вы готовы? Все ждут.

Белль сжала руку Линн, заставив себя выбросить из головы все мысли, кроме одной: через несколько минут она станет женой Трекстона, и улыбнулась.

– Мы готовы.

– Как бы мне хотелось, чтобы папа был здесь, – тихо сказала Линн и смахнула слезинку из уголка глаза.

Они остановились у двери.

– Линн, папа всегда будет с нами, – ответила Белль. – Даже если только в наших сердцах.

Как только Белль и Линн вышли в галерею, заиграл маленький ансамбль музыкантов, разместившийся на помосте в саду.

Розовые кусты были украшены белыми атласными лентами, образуя дорожку, ведущую от ступенек галереи мимо собравшихся гостей к поляне под высоким дубом. В тени дерева соорудили импровизированный алтарь. Сучковатые, раскидистые ветви с густой листвой образовывали шатер, сквозь который пробивались рассеянные солнечные лучи.

Линн первой сошла по ступенькам, и среди присутствующих пронесся шепот.

Вопреки своим словам, произнесенным с напускной храбростью, Белль окинула взглядом толпу в поисках Джульетты Вушон. Она с облегчением вздохнула, не обнаружив среди гостей ни одной женщины, подходящей под описание бывшей невесты Трекстона.

Трейс и Трекстон, одетые в парадные серые мундиры только что сформированной армии конфедератов, стояли возле алтаря по обе стороны от священника из собора Сент-Луи. При первых звуках музыки они повернулись к приближающимся невестам, так же отреагировали гости.

Белый шотландский шелк с вплетенными светло-зелеными нитями, из которого были сшиты подвенечные платья, блестел и переливался в ярких лучах послеполуденного солнца, когда девушки спускались по ступенькам.

С замиранием сердца Трекстон наблюдал, как к нему идет Белль, утонченная искусительница, окутанная белым облаком платья, и почувствовал, как его захлестнула волна чувств. Она устроит, ему ад до конца жизни, возьмет в оборот и будет постоянно испытывать терпение. В уголках его рта заиграла улыбка – другого ему и не надо.

Он никогда не забудет, как она выглядит сегодня.

Евгения стояла всего лишь в нескольких шагах от Трекстона. В эту минуту она забыла о приближающейся войне, ее возможных ужасах и последствиях. Трейс и Трекстон снова нашли свою любовь, и сердце матери переполняли счастье и радость.

– Ты проиграл, Томас, – прошептала она и обернулась посмотреть на своих невесток.

Их пышные юбки с целым каскадом оборок были отделаны белоснежным валансьенским кружевом, такое же кружево украшало глубокие вырезы платьев. Пышные рукава в стиле «пагода» заканчивались чуть выше локтей. Манжеты были сшиты из нежного зеленого бархата.

Волосы обеих сестер закололи высоко на затылке, они спадали на левое плечо Линн и правое Белль каскадом серебристо-золотистых локонов. Узкая зеленая бархатная лента вплеталась в кудри, в ушах обеих невест блестели серьги в виде капелек, подарок покойной матери – чисто-голубые для Линн и изумрудно-зеленые для Белль.

Трейс вышел вперед, взял Линн за руку и подвел к священнику. Он посмотрел на нее, и когда их взгляды встретились, почувствовал, как сердце буквально разрывается от любви, которую она пробудила в его душе. Долгое время он был очень одинок, но теперь больше никогда не испытает этого чувства.

Трекстон ощущал, как слезы жгут глаза, пока к нему шла Белль. Она была так красива, он даже боялся вздохнуть из страха, что она исчезнет, и все окажется всего лишь сном. Его взгляд медленно, оценивающе и с любовью скользил по ее фигуре. Серебристо-золотистые волосы, казалось, впитали в себя свет солнца и отражали его сияющими искрами, каждый локон, каждая волна, каждая прядь превратились в нити серебра, завиток золота, прядь платины. Ее глаза были озерами радости, в которых смешивались оттенки сочной зелени травы и ясного голубого неба. В глубоком вырезе платья лишь слегка виднелась выпуклость груди, но этого было достаточно, чтобы раздразнить его чувства и желания. Пышные рукава платья подчеркивали изящные изгибы плеч и узкую талию.

Трекстон почувствовал, как начинает реагировать тело, а сердце переполняет любовь.

Подойдя, Белль протянула ему руку. Сильные пальцы Трекстона сомкнулись вокруг ее пальчиков, и, как всегда при его прикосновении, она почувствовала, как по телу пробежала изумительная, сладостная дрожь.

Трекстон повернулся к Белль и взял ее вторую руку в свою. Она слышала речь священника, слышала, как Трейс и Линн что-то говорят, но думала только о Трекстоне и не обращала внимания на остальных. Они не спускали глаз друг с друга, стали добровольными пленниками своих чувств. Белль заметила, как его губы дрогнули в улыбке, в глазах засветилось счастье, и почувствовала, как тепло его любви передается ей.

– А вы, Трекстон Браггетт, берете эту женщину, Белинду Анну Сорбонтэ в жены, чтобы любить, уважать и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас? – произнес священник.

Белль улыбнулась Трекстону. Как она могла подумать когда-то, что не полюбит этого мужчину?

– Да, – ответил Трекстон. Его бархатистый баритон обласкал ее сердце.

Священник повернулся к Белль.

– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и повиноваться ему, пока смерть не разлучит вас?

Белль открыла рот, чтобы ответить, но помедлила, оторвала взгляд от Трекстона и перевела его на священника.

Тот нахмурился и ободряюще кивнул головой, поторапливая с ответом.