Прежде чем засесть за изучение дела, подшитого в голубой папке, я позвонил в больницу. То, что я сегодня буду занят весь день, – совершенно определенно. Доктор не удивился. История, повторяющаяся в который раз.

– Знаете, что вас ожидает? – спросил он со зловещим спокойствием.

– Знаю. Ревмокардит. – Это слово он вбил в меня надежно.

– В лучшем случае, – сказал врач торжествующе. – И больше ко мне не приходите…

– Приду.

В трубке посопели. Потом – короткое:

– Когда?

– Завтра, возможно – через пару дней.

– Ох, Игорь Андреевич, Игорь Андреевич…

В голубой папке было сто девять листов. Дело о самоубийстве.

Два месяца назад в селе Крылатом Североозерского района Алтайского края покончила с собой воспитательница детского сада совхоза «Маяк» Ангелина Сергеевна Залесская, 1947 года рождения.

Старший следователь прокуратуры Алтайского края установил следующее.

«Вечером 8 июля к супругам Залесскому В.Г. и Залесской А.С. пришел в гости совхозный шофер С. Коломойцев и принес с собой бутылку водки. Коломойцев и Залесский, выпив бутылку, захотели еще. А Залесская запретила им.

Но Залесский накричал на нее и отправился с Коломейцевым домой к последнему, захватив по дороге в прод-магазине еще бутылку водки. Они распили ее у Коломейцева дома. После этого они еще пили спирт, имеющийся у Коломойцева. Сколько выпили его, не помнят. Залесский был сильно выпивши и остался ночевать у Коломойцева, в доме гр. Матюшиной Е.Д., у которой последний снимал комнату. Наутро, 9 июля, проснувшись, Залесский и Коломойцев решили пойти к А. Залесской извиниться за вчерашнее поведение.

В начале десятого утра, зайдя в дом (Залесский открыл дверь своим ключом), они обнаружили в комнате на полу около кровати труп Залесской. Правая рука умершей лежала на постели. Возле нее находилась опасная бритва в раскрытом положении.

В области шеи Залесской имелась обширная рана (лист дела 4, 5, 6).

Залесский и Коломойцев выбежали на улицу и стали звать соседей. На их крики прибежали Р. Ифанова и Е. Рябкин, живущие в соседних домах. Залесский просил вызвать скорую помощь. Но Рыбкин сказал, что скорую вызывать поздно, надо звонить в милицию. Коломойцев побежал за участковым инспектором. Р. Ифанова обнаружила на столе в другой комнате предсмертное письмо Залесской, начинающееся словами: «Мой милый! Я любила тебя…» (лист дела 19, 20, 21).

Следователь райпрокуратуры и оперативная группа Североозерского районного отдела внутренних дел, вызванные участковым инспектором младшим лейтенантом милиции Лицевым, прибыли на место происшествия в двенадцать часов три минуты…»

Я дошел до фотографии места происшествия…

После осмотра трупа судмедэксперт дал заключение, что смерть Залесской наступила в период от 23 часов 8 июля до 02 часов 9 июля. При вскрытии это было подтверждено.

В заключении судмедэкспертизы указано также, что Залесская находилась на седьмом месяце беременности.

Данное место в деле подчеркнуто красным карандашом.

Выходит, это были две смерти…

Предсмертное письмо. Три листа из ученической тетради в линейку. Ровный, округлый почерк, вряд ли изменившийся со школы.

«Мой милый! Я любила тебя так, как никого и никогда не любила. Ты же со дня нашей встречи держал свои чувства как бы на тормозе. Тогда я еще не понимала, что тебе трудно раскрыть свою душу и сердце до конца. Ты сомневался во мне, а я сомневалась в тебе. Ты иногда говорил, не знаю, шутя ли, что не женишься на мне. Но я все же верила, что мы будем вместе, потому что любила.

Испытания, выпавшие на долю нашего чувства, не убили его. Я убедилась, что ты любишь меня искренне, делаешь все, чтобы я была счастлива. И сознание этого не дает мне покоя ни днем, ни ночью… Я дрогнула в какой-то момент, который я презираю и проклинаю. Ты говорил, что только настоящее чувство выходит из всех жизненных коллизий незапятнанным и чистым. Я хотела верить, убеждала себя, что моя любовь такая и есть. Но то, что я сделала, не дает мне права приравнивать свои чувства к твоим. Если бы я даже и смогла перебороть себя, очиститься, постараться стать лучше, это невозможно. Все время рядом будет находиться напоминание о моем предательстве по отношению к тебе. Более того, как ни горько сознаваться, но и здесь, в Крылатом, я тоже перед тобой виновата. Не ищи виновных – я не смогла отвести беду сама, какие бы ни были обстоятельства. Не могу себе этого простить. Особенно сейчас, когда ты со мной и любишь до конца. Мне кажется, что тонкие, незримые нити нашего духовного родства, которое грело соединение двух людей, порваны. Порваны мной.

Их теперь не связать. А если свяжешь, останутся грубые узлы, о которые каждый раз будет раниться сердце. Нельзя жить, обманывая себя, – это погубит и чувства любимого человека. Ложь разъедает любовь. Без любви постылы все краски существования.

Прости меня, мой любимый, и прощай. Я не имею права пользоваться чужой красотой мира, чужой любовью, не сохранив свою в чистоте. Через судьбу не перепрыгнешь.

Уходя из жизни, прошу только об одном: береги нашего сына, чтобы он не почувствовал никогда отсутствия матери. Аня Залесская».

Графическая экспертиза, проведенная научно-техническим отделом управления внутренних дел края, вынесла утверждение: письмо написано самой Залесской.

Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза заключала, что умершая не страдала никакими психическими заболеваниями, обладала спокойным, уравновешенным характером. Патологических отклонений не наблюдалось. В обращении с людьми была общительна, весела.

В письме упоминался сын. Из показаний Залесского я узнал, что пятилетний Сергей находился у родителей Залесского, в Одессе.

Завершало дело постановление следователя о прекращении его за отсутствием состава преступления.

Папку я закрыл часа в три. Забыв обо всем, в том числе о том, что в тринадцать часов обычно обедаю с Надей.

И что обещал позвонить Агнессе Петровне. Я набрал номер телефона Дома моделей.

Прежде всего Агнесса Петровна справилась о моем здоровье. Мы ни разу не видели друг друга, я не знаю, как она выглядит. И все же мне часто кажется, что это моя родственница. Я поздравляю ее с каждым праздником, я знаю, что на перемену погоды у нее ломит поясница, в свою очередь, я снабжаю ее сведениями, как позвонить на какой-нибудь вокзал или, например, где находится химчистка изделий из пера и пуха (знания, черпаемые из телефонного справочника на моем столе). Этой информацией мы обмениваемся за те минуты, которые необходимы Наде, чтобы дойти от своего рабочего места до кабинета начальника.

Агнесса Петровна сообщила:

– Нади нет. Уехала на демонстрацию.

– Какая демонстрация в сентябре? – удивился я.

– У нас этот праздник каждый день. Для кого-то праздник, а нам одни хлопоты… Демонстрация мод.

– Понятно. Забыл о специфике вашей работы. Но о нашем вчерашнем разговоре не забыл…

– Мне это приятно слышать. С вашей занятостью…

Кстати, Надюша говорила о вчерашнем вечере. Я преклоняюсь перед людьми, которые отдают свои силы на благо других.

– Вы преувеличиваете.

– Напротив, преуменьшаю.

Я пробормотал какую-то благодарственную фразу. И, чтобы прекратить этот разговор, спросил:

– У вас ко мне, кажется, дело?

– Право, неловко отвлекать вас от работы, но у нас в коллективе трагедия. Надя не говорила?

– Нет. Ничего не говорила.

Агнесса Петровна тяжело вздохнула:

– Работает у нас прекрасная девушка. Леночка. Подождите, я занята. Это я не вам. Так представьте себе, ухаживал за ней паренек. Приятный мальчик. Инженер. Решили пожениться. Я считаю, очень хорошо. Но видите ли, он поставил нашей Леночке условие, чтобы после свадьбы она ушла из манекенщиц. Во-первых, что в этом плохого? Красивая работа. Неплохая зарплата. Да, раздевается при людях, но ведь не совсем, до купальника… Курортники платят бешеные деньги, чтобы раздеваться где-нибудь на пляже в Сочи или Гаграх… Во-вторых, дала слово – это еще ничего не значит. Ну, потянула бы, потом свыкся бы. Нет, она прямо на свадьбе ляпнула ему, что и не собирается бросать у нас работу. И что вы думаете? Он исчез прямо со свадебного банкета. Как сквозь землю провалился…