Чтобы выяснить, болел Ветров шизофренией или нет, Гольст вынес постановление о назначении посмертной судебно-психиатрической экспертизы.

Следственная группа, возглавляемая В.Г. Гольстом, работала в тесном взаимодействии с уголовным розыском. Непосредственное участие в расследовании принимал капитан Леонид Витальевич Самойлов, опытнейший работник городского управления внутренних дел. С Владимиром Георгиевичем они встречались чуть ли не ежедневно.

Как уже говорилось, Гольст не исключал возможности, что к исчезновению Ларисы Ветровой и гибели ее родителей мог быть причастен один и тот же человек. Разыскное дело Ларисы было затребовано из Быстрицкого отделения милиции. Владимир Георгиевич попросил Самойлова обратить особое внимание на тот факт, что девочку незадолго до исчезновения видели якобы с незнакомым мужчиной.

Снова были допрошены соседи Ветровых по даче. Где, когда видели Ларису с тем человеком? Как он выглядел? Из местных ли? Капитан тщательно изучил картотеку лиц, состоящих на учете в районной милиции.

Когда следователь поинтересовался у Самойлова результатами, тот ответил:

– По существу, Владимир Георгиевич, никаких определенных примет о том мужчине никто сообщить не может. Более того, я так и не нашел ни одного человека, который бы лично видел Ларису с ним. Короче, тетя Маша слыхала, что бабка Дарья видала…

– Считаете, сплетни?

– Похоже.

– И все же надо искать возможного соблазнителя.

– Разумеется, – кивнул Самойлов. – Но… – Он улыбнулся. – У кого это из писателей: трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно…

– Если кошки там нет, – тоже с улыбкой закончил Гольст. – Однако, как говорится, дыма без огня не бывает. Лариса, судя по показаниям знакомых, была не по годам развита, с мальчишками заигрывала.

– Уж кто действительно не по годам вел себя с представителями противоположного пола, так это ее старший брат, – заметил капитан.

– Борис?

– А кто же еще. Родители, мне кажется, закрывали глаза на то, что их сын слишком рано узнал женщин.

– Есть факты?

– Судя по тому, что говорят соседи и знакомые… Когда родители и сестра бывали на даче, Борис приводил девушек на городскую квартиру. А когда пустовала дача – заявлялся с компанией туда. Причем женщины каждый раз были разные. Некоторые значительно старше самого Бориса.

– А может, родители об этом ничего не знали? – высказал предположение следователь.

– Трудно поверить, – ответил инспектор уголовного розыска. – Я понимаю, парень он привлекательный…

– Интересный, – согласился Гольст.

– Но ведь родители должны были как-то сдерживать его. Воспитывать, что ли, цельность, высокие нравственные качества. – Увидев, что следователь задумался, капитан спросил: – Появилась какая-то идея?

– Очередная. Я вот что думаю: а не замешана ли тут ревность? Точнее, месть на почве ревности?

– Возможно. Или месть за попранную честь сестры, дочери…

– Вот-вот, – подтвердил Гольст. – Поработайте в этом направлении.

– Хорошо, – кивнул Самойлов.

Через несколько дней капитан сообщил Гольсту, что в прошлом году у Бориса Ветрова была какая-то неприятность, связанная с одной девушкой – Мариной Зубовой. А этой весной вернулся из армии брат Марины – Виктор и якобы обещал рассчитаться с Борисом. Более того, Виктора Зубова вроде бы видели в Быстрице незадолго до трагических событий на даче Ветровых.

Гольст решил побеседовать с девушкой.

Марине только-только исполнилось девятнадцать лет. Она очень смущалась.

Тактично, без нажима, Владимир Георгиевич все же сумел добиться от нее показаний.

– В прошлом году я лежала в городской больнице… – начала рассказывать Зубова.

– А что у вас было?

– Ревмокардит. Там красивый двор, как парк. Гулять можно. Сижу я как-то вечером на скамеечке, смотрю, идет Боря Ветров. В белом халате…

– Вы были знакомы раньше?

– Ну да! Я знала, что Боря учится в медицинском. Он подошел ко мне, поздоровался, поинтересовался, что со мной. Я сказала, что лежу в четвертом отделении. А он в это время был на практике, и как раз в ту ночь у него было дежурство. Боря спросил, в какой я палате. Когда поужинали и легли спать, он пришел. Говорит – пойдем, послушаем музыку, а то, мол, здесь скучища.

Я пошла. А что? Действительно, в больнице от тоски не знаешь, куда деваться.

Он повел меня на другой этаж. Зашли в какую-то комнату. Там были только столик и лежанка, обитая дерматином, ну, как в больницах бывает. В комнате находился еще один врач, вернее, практикант, как я потом поняла…

– Кто такой?

– По-моему, они с Борисом учатся вместе.

– Его имя, фамилия?

– Борис называл его фамилию… Полонский!

– А имя?

– Не помню. Еще там была медсестра Таня. На столе – две бутылки вина, бутерброды с колбасой. Я спрашиваю: где магнитофон? Полонский смеется: еще, мол, не купили. И предлагает мне выпить. Я стала отказываться, потому что врачи категорически запретили мне пить спиртное. А Борис на полном серьезе заявил, что все это ерунда и никакой болезни у меня нет, просто издержка переходного возраста. В общем, уговорили выпить…

– Вы пили? – уточнил следователь.

– Все пили… Потом поиграли немного в карты. Ну, еще выпили… Я опьянела… Полонский и Таня куда-то ушли… Борис опять заставил меня выпить, произнес тост за мое выздоровление… Потом стал целовать меня… А дальше я не помню…

– Еще пили?

– Кажется. В общем, когда я проснулась, то свет не горел и в комнате никого не было. Я одна и… и… ну, в общем, совсем без ничего… Без одежды…

Зубова замолчала, опустив голову.

– А где был Ветров? – осторожно спросил Гольст.

– Не знаю. Мне было очень плохо… И голова, и все тело болели… Страшно стало: вдруг узнают?

– О чем?

– Ну… – Зубова замялась. – Борис имел со мной близость…

Из дальнейших ее показаний выяснилось, что о ночной попойке в больнице стало известно главврачу. Поднялся шум. Борису грозили большие неприятности в институте, но как будто отцу удалось замять скандал. Пострадали Таня (она ушла с работы «по собственному желанию») и Марина, которую тут же выписали.

– Ну что ж, – сказал Гольст, обсуждая эту историю с Самойловым, – основания для мести у Виктора Зубова имелись серьезные.

– Правда, погибли родители, а не Борис, – заметил капитан.

– А до этого – исчезла Лариса. Может, око за око, зуб за зуб? Надо проверить, какие у Виктора друзья, где он был в день пропажи девочки и в ночь, когда погибли Ветровы-старшие.

– Проверим, – кивнул Самойлов.

– Было бы интересно также узнать, не случались ли у Бориса Ветрова и другие неприятности, подобные этой.

Сергей Михайлович Ворожищев еще раз допросил кое-кого из родственников Ветровых.

– Наша версия о том, что тут убийство, кажется, еще больше подтверждается. Косвенно пока, – сказал он, делясь с Гольстом своими впечатлениями.

– Выкладывайте подробнее, Сергей Михайлович, – попросил Гольст.

– Интересные сведения сообщила сестра Ветрова-старшего Ангелина Карповна. Она была очень близка с братом. Говорит, что поражалась самообладанию Александра Карповича. В те дни, когда пропала дочка, он лучше всех держался в семье. Переживал, конечно, но духом не падал. Искал мастеров для камина…

– Что-что? – не понял Гольст.

– Хотел сделать на даче камин. Представляете?

– Да уж… – Владимир Георгиевич задумчиво чертил на бумаге замысловатые узоры. – Исчезла дочь, а ему – камин…

– Вы слушайте дальше, – продолжал Ворожищев. – В день своего шестидесятилетия, буквально за три дня до смерти, Ветров принимал гостей, пил вино…

– Может, хотел забыться немного, отвлечься от тяжелых дум?

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Ворожищев. – Все может быть… Но при этом он, опять же, поделился кое-какими планами с сестрой… Повел ее на участок, показал, где собирается строить финскую баню…

– Сауну, – уточнил Гольст.