— Нет нужды. У него будут другие развлечения.

Привычная маска медицинского светила сменилась веселой ухмылкой.

— Нашел сиделку?

— Верно, — в свою очередь хмыкнул Корф.

— Хорошенькая?

— Не знаю, ещё не видел. Главное, что она существует, а то на борту яхты слишком много мужиков.

— Да?

— Нет, не в этом смысле, но дни тянутся слишком медленно, а я уже далеко не молод.

— Не слишком загружай её работой.

Они снова расхохотались, довольные почти мальчишеской болтовней.

Осмотр растянулся на целый час. Это было вполне разумно: профессор собирался обедать на яхте, а его самолет вылетал только на следующее утро.

Антону Корфу было рекомендовано подобрать сиделку, а старик укатил в каюту под присмотр прислуги, пока не найдут подходящую кандидатуру.

Прошло уже два дня, а от секретаря не поступало никаких известий. Старик снова впал в ярость, и команда яхты буквально ходила на цыпочках, пока буря не улеглась. Он решил отправиться в Ниццу и поискать там, как вдруг словно по мановению волшебной палочки появилась долгожданная сиделка.

Когда Хильда ступила на трап, на неё уставилась вся команда. Сдержанная, элегантная женщина обратилась к первому помощнику капитана и объяснила ему, что профсоюз медицинских работников рекомендовал её Антону Корфу. Это имя прозвучало как пароль, и Хильду немедленно проводили к больному.

Он отослал всех слуг, подкатил к ней на своей коляске и отчитал за то, что ему пришлось целых два дня дожидаться её появления.

Хильда свысока смерила его бесстрастным взглядом, сняла перчатки, аккуратно сложила их и убрала в сумочку.

— Пять месяцев в году здесь почти нет работы, — спокойно ответила она, — но в летние месяцы число курортников увеличивается раз в семь, и приходится раз в семь больше работать. Так что у меня есть возможность выбирать пациентов. Если вы такой же неприятный тип, каким кажетесь с первого взгляда, скажите сразу — и я изменю свои планы.

От удивления Карл Ричмонд выронил полотенце, которым прикрывал воспаленный глаз.

— Почему мне пришлось столько ждать?

— Я была занята, а сегодня утром обратилась в профсоюз и получила список людей, нуждающихся в помощи. Поскольку вы оказались в нем на первом месте, я пришла сюда.

— Но вы знаете кто я?

— Карл Ричмонд, если я не ошибаюсь. Так было указано в списке.

— Разве вы не знаете, что я мультимиллионер?

— Ну и что?

— В ваших интересах присматривать за мной, а не за какой-то старухой.

— В самом деле? Мне платят обычную ставку, как и всем прочим, так что ваше состояние тут не при чем.

— Лицемерка, вам прекрасно известно, что я смогу заплатить раз в десять больше остальных.

— Нет, мистер Ричмонд.

— И вы не кривите душой?

— Нет, просто предвижу дальнейшее развитие событий, вот и все. Я не собираюсь дать вам помыкать мной. Вы будете платить обычную ставку и станете обычным пациентом, или я отправлюсь к следующему по списку. Надеюсь, мы поймем друг друга, мистер Ричмонд?

Старик недоуменно таращился на нее.

— Странная женщина, — буркнул он, разворачивая свою коляску. — Ну, раз вы здесь, приступайте к делу.

— Именно это я и собираюсь сделать. Где предписания врача?

— У моего секретаря. Вы представитесь, или мне придется подзывать вас свистом?

— Мужчины часто свистят, когда я прохожу мимо, а зовут меня Хильдегарде Майснер.

— Моя соотечественница?

— Я немка, уроженка Гамбурга.

— Мне это нравится, будем говорить по-немецки.

— Как вам угодно.

— Какого черта вы делаете во Франции?

— А вы?

Он покосился на нее, побагровев от ярости. Но Хильда ему улыбнулась, и невольно Карл Ричмонд ответил тем же.

— Мне сразу приступать к работе, или я смогу сначала распаковать вещи в своей каюте?

— Останьтесь. У вас ещё будет масса времени.

Сидя лицом к окну и не отводя глаз от её отражения в стекле, он сказал:

— Расскажите про Гамбург. Я там не был с тридцать четвертого года. Но, пожалуйста, по-немецки.

Хильда была удивлена происшедшей переменой и про себя отметила, что из-за его сентиментальности с ним будет нетрудно управиться.

Несколько часов спустя, облокотившись на перила рядом с Корфом, она делилась своими впечатлениями.

Каннская гавань медленно растворялась в темноте.

— Вы все сделали правильно. Он говорил о вас.

— И что сказал?

— Да ничего особенного. Не теряйте голову. За вами пока наблюдают. но раз вы все ещё здесь, значит первое знакомство прошло успешно. Между прочим, вы не страдаете морской болезнью?

— Не думаю, а что?

— Жаль, если вам придется оставаться в своей каюте. Мы редко заходим в порты и долго там не задерживаемся. Я принес таблетки, на всякий случай принимайте их несколько раз в день.

— Вы продумали все до мельчайших деталей, — улыбнулась Хильда.

— Не давайте ему курить. Это может оказаться нелегко, но доктор Мори очень озабочен. Не забывайте, играя в шахматы, вы должны давать ему выиграть. Не каждый раз, а то он сразу заметит подвох, но достаточно часто.

— Я думаю, с ним будет нетрудно справиться. Он просто испорченный сентиментальный ребенок.

— Не слишком полагайтесь на первое впечатление.

— Вы знаете, мне целый час пришлось рассказывать ему про Гамбург. Все, до мельчайших подробностей.

— Позвольте сразу заметить, что вы ошибаетесь, и он слушал вас совсем не из-за сентиментальности. Он просто проверял вашу легенду. Вот и все.

— Кто вам сказал?

— Он сам.

Хильда некоторое время смотрела вдаль, потом вздохнула:

— Может быть, так оно и лучше.

Жизнь постепенно налаживалась. Хильде до сих пор ни разу не приходилось выходить в море, но новый образ жизни ей понравился. Громадный плавучий дворец приводил её в восхищение, её каюта была образцом комфорта и хорошего вкуса. Хильда вставала рано утром, прогуливалась по палубе, потом завтракала с офицерами и принимала на корме солнечные ванны. Незадолго до полудня она возвращалась в каюту и переодевалась, чтобы нанести визит Карлу Ричмонду, который ещё только вставал с постели. Она помогала ему переодеться и беззаботно болтала, пока делала ему маникюр.

Он просил делать это именно Хильду, хотя особой за ней не числилось. Скорее, это было лишь уловкой чтобы почаще бывать в её обществе, не признавая, что оно ему приятно.

В то утро, опустив руки в мыльную воду, он выдавил тусклую улыбку и обратился к ней довольно дружелюбным тоном:

— Знаете, что вы сейчас сделаете?

— Нет.

— Дадите мне ключ, который лежит у вас в кармане.

— И что вы собираетесь с ним делать?

Карл Ричмонд выдавил несколько невразумительных звуков, которые можно было принять за смех.

— Мне нужно кое-что достать из буфета.

— Сигары?

— Вы слишком любопытны, дорогая. Послушайте, давайте заключим сделку: вы даете мне ключ, а я вам новую симпатичную стодолларовую банкноту.

— Вы прекрасно знаете, врач вам запретил.

— Но я же не говорил, что мне нужно взять из буфета сигары.

— Верно, но мне нетрудно догадаться.

— Обдумайте предложение, моя дорогая. Все останется между нами. За совершенно бесполезный ключ я дам вам сотню долларов, и делайте с ней, что хотите.

— Уговоры напрасны, мистер Ричмонд. Вы теряете время.

— Проклятая идиотка! — взорвался старик. — Только подумайте! Если не отдадите, я позову слуг и заставлю взломать дверцу буфета. Коробка с сигарами будет моей, а вам не достанется ни цента.

— Как вам будет угодно.

— Вы согласны?

— Я не дам ключи, можете звать стюарда. Прикажите взломать буфет, возьмите сигару и курите её. Сегодня же вечером вам станет плохо, но тогда прошу меня не беспокоить.

— Не стоит так нервничать. Можно договориться по-другому. Я понимаю, с моей стороны не слишком удобно предлагать вам деньги. С такой женщиной, как вы, можно уладить вопрос совсем иначе.