На кураже я взял еще и банковскую ссуду. И рванул вперед и выше. Смета. Архитектор. Проект. Опять походы по кабинетам. Восемнадцать инстанций. Вдруг показалось, что все получится.

Не прошло и года, как я обнаружил себя надутым от осознания собственной значимости арендатором выгодно расположенного земельного участка. Город Москва давал мне, тридцатитрехлетнему сомнительному типу без высшего образования, ранее судимому, целых полгектара. Чтобы там возник полезный обществу дом.

Подписав договор, я приехал на свою поляну – глинистый, заросший бурьяном пятак, на самой окраине, однако вблизи нескольких многоквартирных домов, где жили сотни потенциальных покупателей – поставил машину в центр, вышел, сунул руки в карманы и так стоял, не веря в то, что моя звезда вот-вот взойдет, и свет ее будет ослепителен.

Когда-то, в прошлой жизни, я фигурял по столице серьезным и очень обеспеченным молодым человеком, нажатием кнопки приводящим в движение огромные суммы. Но арест и три года под следствием все перечеркнули. Сейчас, спустя годы, вновь начав с нуля, я понял, что не просто уверен в себе, а дважды уверен. Дважды из нищеброда вырос в масштабного парня. Значит, опустившись на дно в третий раз – опять выберусь. Выберусь отовсюду.

Тогда мне показалось, что погоня за редкими и сильными эмоциями увенчалась успехом. Найдено нечто по-настоящему уникальное.

Абсолютная эйфория.

Ощущение собственной непотопляемости.

Оно пережилось мною тогда, как мерные удары мягких теплых волн в лицо и грудь, как мелкое подрагивание паховых мышц. Я был приятно, возвышенно пьян, как бы под воздействием легчайшего вина. Первый секс, первые деньги – ерунда, детский сад по сравнению с этим чувством – не менее сильным и острым, но гораздо более тонким в силу его выстраданности.

Так минул сезон. За ним второй. Оформление бумаг затянулось. Но знающие люди успокаивали – у всех так, ничего страшного. Главное – не останавливайся. Инвесторы стали понемногу проявлять недовольство, но я, вальяжный и отважный, приезжал к ним в четвертом, самом лучшем, костюме и легко рассеивал все сомнения, мгновенно пуская в ход свой главный козырь: респектабельный внешний вид. В уме, как мантру, повторял всем известные три правила Аристотеля Онассиса: 1) всегда бери в долг; 2) всегда отдавай долги; 3) всегда имей на лице ровный свежий загар.

Вечерами вдохновлялся старым голливудским фильмом о гангстере Багзи Сигеле. Согласно легенде, именно он придумал Лас-Вегас. Построил в дикой пустыне первое казино. Деньги взял у приятелей-мафиози. Сам придумывал проект, сам вникал в каждую мелочь. Он превысил первоначальную смету то ли в пять, то ли в десять раз. В итоге братва Лос-Анджелеса заподозрила его в обмане и казнила. Я не собирался повторять судьбу несчастного Багзи, поэтому снова и снова изучал посвященный его судьбе фильм. Искал, где отважный малый ошибся.

Дальше: вступаю в третий сезон. Никого и ничего не боюсь. Так учил покойный Юра. Неудачи тоже не боюсь. Ее не боюсь в первую очередь. Чего ты боишься – то ты создаешь. Зачем создавать собственную неудачу? Ее не будет. Я смогу, сделаю. Тридцать пять лет – пора бы уже что-то сделать. Что-то серьезное. Хоть гараж на сорок восемь мест. Хоть его, что ли. Буром пру дальше, уточняю смету, арендую нарядное помещение в хорошем месте. Контора должна выглядеть солидно! Телефоны взорвались звонками потенциальных покупателей. Спрос – бешеный. Все хотят иметь каменный гараж, да с круглосуточной охраной, да задуманный просторно. Въезжаешь на большой машине, распахиваешь двери – и они не ударяются о стены! Круто, бля! Сильно.

Осознаю, что денег осталось в аккурат на то, чтобы огородить участок забором и нанять экскаватор. Чтобы копал. Чтобы все видели: процесс пошел. Это – Рубикон, дальше надо начинать продажи. Такова общепринятая практика: продавать то, что еще не построено.

Я сделал девяносто девять шагов из ста, но стал медлить – показалось, что забыл что-то важное. Уже пригласил инвесторов и друзей на церемонию закладки первого камня. Уже обставил контору (офис, бюро) шикарной мебелью. Уже приценился к пятому костюму.

Однажды пришел домой и включил телевизор. Не скрою, иногда за мной такое водится: включать телевизор. Уж сколько сказано о том, что нечего его включать, этот глупый ящик, ничего там нет хорошего и, судя по всему, не будет, – а все равно раз в месяц, но включу.

Попал на новости и увидел красочный репортаж: толпа дурно одетых людей, все в годах, выкрикивает протесты (хором) и ругательства (вразнобой). Коммунисты? Обманутые вкладчики? Жертвы коммунальной реформы? Нет. Оказалось, что жильцы одного жилого дома возражают против того, чтобы рядом возвели другой жилой дом.

В секунду прозрев, я добрел до ближайшего питейного заведения, нахлебался крепкого и ужаснулся своей недальновидности.

Все предусмотрел, просчитал и обдумал – а о людях забыл. Точнее и честнее сказать: забыл не о людях, а о себе, с детства приученном думать в первую очередь именно о людях. Ничего не поделаешь, не вырос я в толстокожего жлоба, которому на всех наплевать.

Согласно проекту, выезд из моей крепости придется практически в окна соседнего дома. Его обитатели не смогут даже форточки открыть. Шум и угарный газ станут частью их жизни. Стоимость их квартир резко упадет. Кому понравится, если в сорока метрах от спальни станут круглосуточно реветь разнообразные автомобили?

Багзи Сигел не знал такой проблемы. Он строил в пустыне. Хорошо было Багзи Сигелу.

Реклама в газетах и на кабельном телевидении уже была оплачена. В конторе сидели секретарша и бухгалтер. Владелец экскаватора ждал сигнала, чтобы стартовать. Бригада плотников неторопливо пьянствовала на мои деньги, приноравливаясь ставить забор.

Я мог запустить дело несколькими телефонными звонками. Два-три дня – и покупатели станут драться возле моего кассового окошечка.

Но что дальше? Вкладываться в кирпич и бетон, закапывать в землю чужие деньги, чтобы однажды получить из какой-нибудь зловещей надзорной инстанции приказ: прекратить и заморозить? Акционеры останутся ни с чем. Разорвут меня на части. Затаскают по судам.

Так все рухнуло. Амбиции, собранные по крохам деньги, претензии к миру – все обратилось в дешевый понт, в жлобский финт легкомысленного эгоиста. Иллюзии растаяли.

Я страшно напился в тот день. Без остатка погрузился в понимание своей неудачи.

Они не дадут тебе ничего сделать. Они будут протестовать и жаловаться. Если ты рискнешь продолжить, ты потеряешь все, наживешь себе врагов и будешь десятилетиями выплачивать долги.

Месяц я беспробудно пьянствовал, периодически читая в газетах о тех или иных околостроительных скандалах (почему раньше не обращал внимания на такие статьи?). Задним числом выяснилось, что всякая стройка обязательно сопровождается бурными протестами местных жителей. Даже возведение «Макдоналдса» в моем родном городе едва не утонуло в потоке жалоб, в том числе в прокуратуру. Требуем пресечь, нам не нужна под окнами капиталистическая обжираловка, гости которой будут приезжать на своих машинах и хлопать дверями – а нам спать надо!

Пресса охотно муссировала эту тематику. Едва какой-нибудь наивный деятель находил свободный пустырь и пытался возвести дом, магазин, гараж, офисный центр или, не дай Бог, мойку для автомобилей, как местное население поднималось на борьбу. Бурлили митинги, приезжали депутаты и телевидение. Старухи бросались под ножи бульдозеров. Отцы семейств совершали ночные вылазки, крушили и поджигали заборы. Мы тут давно сидим, а вам не позволим. Сами пользуемся, а вас не пустим. Понаехали тут. Нашим детям негде гулять. Нашим собакам негде производить дефекацию. Нам не нужны новые соседи – они поставят свои машины на наши места. Нам не нужны новые магазины – там станут продавать спиртное, и наши мужья окончательно сопьются, а молодежь возьмет за правило уринировать в наших подъездах.

Что тогда говорить о моем гараже, источнике грязи, пыли и шума, объекте, нарушающем экологию?