Но вскоре стало ясно, что в ближайшие дни деньги нам не понадобятся. Чтобы не попасться гетьманским разъездам, мы свернули в сторону от дорог, и живописные суржикские села остались позади. Вокруг была степь, издавна служившая предметом территориальных споров между Великим Суржиком и Суверенным Оркостаном. Об этом свидетельствовали выступавшие из ковыля фигуры Гранитных Дедушек. Каждая из сторон утверждала, что эти древние каменные статуи изображают их благородных предков. Поэтому, когда степью владели суржики, плечи Гранитных Дедушек украшали головы с более-менее суржикскими чертами лица и в национальных головных уборах. Когда же степи захватывали орки, они первым делом отбивали у статуй головы, и сажали на плечи другие – с узкими оркскими глазами и в малахаях. Таскать туда-сюда каменные головы было тяжело и неудобно, и зачастую, сбросив головы, противники оставляли их рядом со статуями на земле до следующего изменения военно-политической обстановки. Но затем, узнав о таком халатном отношении к головам предков, тогдашние Гетьман и Бабай одновременно приказали – головы противника дробить в щебень, а кто этим пренебрежет – лишится собственной головы. Кончилось тем, что от свистопляски с головами все устали и оставили Гранитных Дедушек стоять так, как сейчас – безголовыми.
Эту историю я, разумеется, прежде не знала, и поведал мне ее Ласкавый. Он вообще был словоохотлив. Но оставалось впечатление, будто есаул что-то скрывает, о чем-то умалчивает… Учитывая его профессию и нынешнюю жизненную ситуацию, это было вполне естественно, и я не испытывала к нему никаких враждебных чувств.
Поскольку стрелковое оружие было только у меня, а саблей много дичи не набьешь, пришлось взять на себя ответственность за снабжение нашей экспедиции провиантом. Но зато я категорически отказалась готовить. У меня было подозрение, что Ласкавый умеет это делать лучше меня. И подозрение оправдалось. В отличие от моего бывшего мужа он вовсе не считал, что приготовление пищи – сугубо женское занятие.
Вспоминать брошенного мужа было не очень приятно, и на привалах, пока Ласкавый разделывал подбитую мной птицу, я старалась отгонять эти мысли прочь, раздумывая, не связан ли культ Гранитных Дедушек с суеверным страхом суржиков перед Каменным Хозяином. Ласкавого спрашивать я не стала. Я уже слышала от него, что его управа к магическим методам воздействия не прибегает, «потому что от колдовства больше вреда, чем пользы». Может, он и не лгал. Насколько я могла заметить, суржики к колдовству и магии относились сугубо отрицательно. Но никому из них не пришло бы в голову заявить, будто магия здесь не действует, а в Суржике не живут колдуны и ведьмы.
Спросила я Ласкавого о другом.
– Скажи, а почему Зализняк назвал мои документы «филькиной грамотой»?
– Это был в древности певец – то ли поволчанский, то ли бухано-трескавский, славный своей лживостью. Звали его Филя…
– Филя, а дальше как?
– Никак. Просто Филя. И он, когда в какой-нибудь город приезжал, всем под нос совал всякие грамотки, будто бы они о том, что император Перворимский его своим послом назначил, и все должны перед ним на пузе простираться и солнцем своим называть. А потом нашелся человек, который разбирал по-имперски, и прочел, что грамотки те – счета из харчевен, откуда Филю выставили за неуплату.
– И чем дело кончилось?
– Не помню. То ли улицы заставили Филю мести вместе с голью кабацкою, то ли выдали имперцам по статье «об оскорблении императорского величия»…
– Угу… То есть Зализняк хотел сказать, что мои документы – поддельные.
– Да не в этом дело…
– А в чем же?
– Неважно. Лучше ответь, что ты без проездных бумаг собираешься делать?
От моего внимания не укрылось, что Ласкавый уклонился от прямого ответа.
– Сильно сомневаюсь, чтоб имперские документы пригодились мне в Суверенном Оркостане. Возможно, даже к лучшему, что они сгорели.
Ласкавый бросил на меня косой взгляд.
– Чеков и аккредитивов в Оркостане тоже не признают, поэтому на сей раз я ими не запасалась. Наличные и оружие, вот что нужно при себе там иметь. А это у меня есть.
– Оружие и наличные нужны везде, – возразил Ласкавый. – Но ты забыла, что Оркостан – рассадник самого черного колдовства. С этим как будешь справляться?
– Как всегда – по обстоятельствам.
Проклятый есаул умудрился-таки испортить мне настроение, несмотря на превосходно приготовленное жаркое (соли я купила в селе, а дикого чеснока мы накопали в степи). Во время поволчанского рейда в Оркостан никакой такой особой магии я там не заметила, но это было несколько лет назад, и с тех пор многое могло измениться. Не зря же Абрамелин меня туда направил. И в Червоной Руте были убеждены, что магическая атака в ночь представления исходит из Оркостана…
– С какой стати орки стали на вас колдовать? Вы же вроде теперь с ними друзья?
– Дружим-то мы против Поволчья, а вообще с такими друзьями врагов можно совсем не иметь. Они же непредсказуемые, орки. Чего ты хочешь – форпост Ближнедальнего Востока в чужеродном окружении.
– По-моему, на Ближнедальнем Востоке Оркостан за свой анклав не очень признают. Им собственных проблем хватает.
– От этого орки и стервенеют. Кидаются на всех, как ошпаренные. Войны, конечно, между нами нет, но пограничные инциденты были. Гетьман ноту за нотой шлет, а в ответ одно и то же: «Кони не кормлены»…
Он меня не утешил. Помимо вечно голодных (как и хозяева) коней, у орков еще есть сабли, которыми они, может быть, владеют хуже суржиков, но вот лучники они непревзойденные. И еще эта магическая поддержка… Что заставило орков прибегнуть к чему-то большему, чем камлание шаманов перед набегом?
Если мы не сумеем перейти границу без лишней суматохи, придется туго.
Однако опасность пришла вовсе не со стороны Суверенного Оркостана.
Поскольку граница между Оркостаном и Суржиком была, если так можно выразиться, скользящей, то никаких крепостей, рвов, заградительных валов и линий обороны там не было. Разумеется, все это помешало бы оркам ходить в набеги на Суржик, но и суржики тоже не пренебрегали этой тактикой. Поэтому никаких постоянных пограничных застав они не строили. До заключения союзного договора между соседствующими странами в степи были возведены сторожевые вышки. Однако один из пунктов договора включал в себя уничтожение всех наблюдательных пунктов, высотой превышающих стандартного Гранитного Дедушку, и все сторожевые вышки, смотревшие на восход, были сожжены. Разъезды, безусловно, продолжали разъезжать, но они держались поближе к дорогам, покинутым нами.
Местность там, куда завел меня Ласкавый, была не такой ровной, как Столовые, где гуляла конница хамов, либо пустоши за принципатом Ля Мой – вотчина Диких Хозяек. Степь была изрезана оврагами, по-здешнему – балками. По дну такой балки, если проявить достаточную осторожность, целый конный отряд может пройти в десяти шагах от пограничного разъезда незамеченным. Другое дело, что конные отряды орков (впрочем, и суржиков тоже) не умели и не желали передвигаться осторожно. Но нам сейчас было не до демонстрации лихости. Именно так, по балкам, таясь и прячась, мы должны были, по замыслу Ласкавого, проникнуть в Суверенный Оркостан.
Не успели.
Погожим днем мы рысили по степи, рассекая ковыль, и Ласкавый, заслонившись рукой от солнца, выглядывал какой-то ведомый ему одному овраг. Но тень, затмившая светило, заставила его отвести руку от глаз, а меня – вскинуть голову.
– Кажется, дождь собирается, – произнес Ласкавый. – Вон какая туча.
Но это была не туча. Черные пластинчатые крылья жутким абрисом рисовались на фоне безоблачного суржикского неба. Сверху раздался совершенно демонический смех и крик:
– Бачу! Бачу злодиев!
Нет, это был и не демон тоже. Голос мог принадлежать только покинутому нами в Червоной Руте Зализняку. Спецслужбы Гетьмана не оставили в покое своего беглого сотрудника.
И беглый сотрудник был совершенно прав, утверждая, что его контора колдовскими методами не пользуется. Крылья принадлежали не дракону и не демону, а самому Зализняку – в том смысле, что он на них парил. Похоже, бравые суржики выкрали какие-то разработки у Бабы-Яги, постоянно строившей летательные аппараты тяжелее воздуха. Хотя… не обязательно. Несколько лет назад не так далеко отсюда рухнул на своих приставных крыльях Тугарин Змиевич, убежавший с царевной Миленой… – правильно, в Оркостан.
