– Эти кадры не особенно понятны, – сказал Круз, – но могут вызвать чисто визуальный интерес. Подопытному ввели дозу танотоксина.

– Что-что?

– Это препарат, вызывающий сильную душевную боль. Ты видишь человека в состоянии ужасных мучений. Тотальный, совершенно не поддающийся какому-либо определению страх. Ты видишь его в тот момент, когда ему уже сделали инъекцию. Он сохраняет равновесие, смеется и стесняется. Кстати, это очень вежливый юноша, он был студентом университета, изучал государственное право.

– Да? – снова закурил сигарету собеседник доктора.

– А теперь вернемся к все возрастающему состоянию страха. Через несколько секунд он покончит с собой.

Молодой человек закрыл глаза.

– Ты посмотри, посмотри! – подтолкнул его Круз. – Это произошло неожиданно, без предупреждения. Он взял револьвер со стола, к сожалению, не все отчетливо видно, видишь, как он вкладывает ствол себе в рот?

– Револьвер заряжен?

– Конечно, нет, но он об этом не знает… Страдающий человек бросил револьвер на пол, упал к стене и начал биться головой. Тина неотрывно смотрела. Никак не удавалось ей поймать взгляд доктора Круза.

– Вот что я еще хотел добавить, – сказал доктор. – Этот студент все-таки застрелился спустя несколько дней, хотя действие танотоксина полностью закончилось. Твой брат оказался жертвой такого же несчастного случая. Кстати, он был одним из наших лучших сотрудников.

Тина смотрела на доктора Круза.

– Он был умным и, кроме того, заинтересован в наших экспериментах.

– Я знаю!… Он сам хотел испробовать танотоксин…

– Я отговаривал его, но он настоял на своем. Его невеста частично нам помогала.

– Они были очень привязаны друг к другу.

– Да, они жили некоторое время в такой же квартире, что и ты…

Тяжелая машина продолжала неутомимо грохотать, теперь на экране появилась комната, обставленная старой мебелью.

Тина смотрела.

На экране мужчина и женщина были заняты словесной перебранкой. Через некоторое время они начали драться – жутко и бессмысленно.

– Это один из наших последних и, пожалуй, самых интересных экспериментов. Обоих оперировали. Мы ввели им в мозг две очень маленькие мембраны. Одна из мембран присоединена к центру агрессивности, вторая – сексуальной активности. Снаружи этой комнаты есть передатчик, который влияет то на одну, то на другую мембрану. От нашего пульта управления мы можем влиять на поведение наших подопытных, управлять их агрессивностью или сексуальностью.

– Да… – молодой человек налил себе виски.

– Съемка, к сожалению, не совсем удачна, хотя мы применяли одновременно несколько камер. Вот смотри: это пульт, а это две кнопки. Одна – для мужчины, вторая – для женщины. Вот здесь мы влияем на их сексуальность, ты видишь, как от дикой драки они неожиданно переходят к ласкам. Сразу же после этого – совокупление. Во время этого акта мы активизируем у женщины агрессивность, она становится бешеной, размахивает руками. Мужчина, который все еще находится в состоянии сексуального возбуждения, пытается овладеть ею. Все это почти похоже на фарс…

– Да нет…

– Иногда невозможно удержаться от смеха. Тина смотрела. Она искала глазами доктора Круза.

– Может, тебя интересует, какие намерения были у меня, когда я поместил тебя и твою подругу в одну из экспериментальных комнат и выдал вам еду из диетической кухни?

– Да…

– Ты можешь мне поверить, если я скажу тебе, что у меня вообще не было никаких намерений?

– Да…

– Я просто хотел вам помочь.

– Но…

– Еду вы получали необработанной, просто она была чуть лучше, чем в обычной столовой. Квартира, как ты сам убедился, была освобождена. Просто мы были вынуждены перенести нашу работу в более тихое место. Ты же понимаешь, что мы должны быть осторожными. Кроме того, финансовые средства у нас ограничены, ибо нас содержат частные лица. Доктор Круз улыбнулся:

– Я же не чудовище, мой друг!

– Да я и не говорю, – робко произнес его собеседник.

– Все, что ты видел, лишь первые шаги необходимого и логического развития.

Он замолчал и закурил.

Машина продолжала грохотать.

Перед глазами Тины появилась целая серия лиц. Это были люди, которые брели в сумерках по широкой улице.

– В тот самый момент, когда ты открыл эту дверь, – заговорил Круз, – ты уже стал мертвецом.

– Я?!

– Я знаю, что ты побывал у комиссара и рассказал ему о своих впечатлениях.

– Но я…

– Я знаю также, что наш бедный закон в лице глупого и ограниченного комиссара медленно и упорно будет приходить в действие. Через какой-нибудь час он уже будет здесь со своими полицейскими и заржавленными ружьями.

– Но я хотел…

– Через несколько минут я раздавлю капсулу, которую ношу за правой щекой. Я уже подумывал о том, чтобы сжечь архив и уничтожить результаты нашей деятельности. Но я сразу же узрел в этом поступке нечто мелодраматичное. Закон позаботится о том, чтобы изучить наши результаты, потом закон сдаст их в архив. Через несколько лет науке потребуются наши акты, чтобы в огромном масштабе продолжить наше дело, опираясь на наш опыт.

– Но я хотел… Доктор Круз перебил:

– Мы слишком рано вышли в свет. Мы должны пожертвовать собой. Это логично. Он улыбнулся:

– Через несколько дней, а может быть, уже завтра, сюда придут национальные союзы из Южной Германии и попытаются свершить революцию под руководством этого непостижимого безумца, которого зовут Адольф Гитлер. Но это будет беспримерным провалом.

– Как?… Но откуда?

– Господину Гитлеру не хватает интеллектуальных способностей и формы методики. Он не осознает, какие неслыханные силы ему понадобятся, и его просто выметут, как опавшую листву. Посмотри на этот кадр, мой друг! Посмотри на этих людей. Они не в состоянии свершить революцию, они слишком унижены, слишком напуганы, слишком раздавлены.

– Но через несколько лет…

– Но через десять лет! – закричал доктор Круз. – Тогда сегодняшним десятилетним будет двадцать, а пятнадцатилетним – двадцать пять. Они унаследуют от старых ненависть, но приобретут свой идеализм и свое нетерпение. Кто-то выступит вперед и скажет слово этим бессловесным душам, кто-то скажет о величии и жертве. И эти молодые и неопытные заразят своим мужеством и верой уставших и колеблющихся, и вот тогда свершится революция, и наш мир погрузится в кровь и пламя!

Доктор Круз сел.

Тина тоже присела, чтобы ощущать каждое его движение.

– Через десять лет, не раньше, эти люди создадут новое общество, не неся никакой ответственности перед мировой историей! – снова закричал доктор Круз, высоко запрокинув голову.

Тина видела, что теперь он сидит на стуле, откинувшись назад и поигрывая ржавыми ножницами.

– Прежнее общество, друг мой, базировалось на крайне романтических представлениях о человеческой доброте. Все стало слишком сложно, тем более, что представления не соответствуют действительности.

Тина смотрела в лицо доктора Круза.

– Новое общество будет базироваться на вполне реальной оценке человеческих возможностей и ограничений.

– Как?

– Человек как ложная конструкция. Природное извращение. И это лишь наши скромные попытки проникнуть в его натуру. Мы проникаем в начальную конструкцию и потом уже ее выстраиваем. Мы высвобождаем производительные силы и направляем разрушительные. Мы искореняем неполноценные, размещаем используемые силы.

– Зачем? – почти прокричал молодой человек.

– Это единственная возможность помешать окончательной катастрофе. Доктор Круз засмеялся:

– Знаешь, что было самым трудным при проведении этих экспериментов? Я тебе скажу об этом. Было очень трудно убрать все эти трупы, замести следы. Мы спроектировали такую печь, которая приводится в действие электричеством, но не получили разрешения построить ее. Двое наших стоят на страже там, в архиве, и когда через несколько минут комиссар со своими полицейскими ворвется и начнет стрелять, то они должны будут выполнить трудную работу, а их изобретательные способности достойны уважения. Полиции придется расследовать сорок шесть убийств и самоубийств. Но это относительно малый процент, если вспомнить, что мы в своих экспериментах использовали свыше трехсот подопытных, которые потом вернулись домой, совершенно не помня, что с ними происходило. Но вот мертвые – это ненужный балласт.