– Да, но вы не видели еще одну любопытную статью, тоже, кстати, отмеченную вашим Крузом, – прошептал Лео.

– Что за статья?

– Про черепах, – ответил тот.

– Про…

– Про нас, про нас, – повторил Лео. – Нашими персонами заинтересовалась психиатрия.

– Дай! – попросил Мик.

Лео отдал другу газету. Мик прочитал:

– «Я слышал голос, – рассказывал пациент клиники доктора Круза Вальтер Аноре, – но это был не человеческий голос. Когда я был мертв, я разговаривал с какими-то посторонними существами, очень похожими на черепах, только большими, в человеческий рост. Они светились и разбухали прямо у меня на глазах. Я их видел!»

Далее Вальтер рассказал о том, как попал в промышленную катастрофу, во время которой оказался в огромной цистерне, где под большим давлением нагнетается поток очень горячей кислоты и пара. Пациент говорил: «Жар был ужасный. Я закричал: «Выпустите меня, я пойман в ловушку…» Вдруг все пространство озарилось светом. Вокруг этого мерцающего источника суетились черепашки, о которых я говорил раньше. Может, они сами излучали свет. Врачам не понадобилось меня лечить, кислота не попала в глаза». Добавим от себя, что Вальтером Аноре завладела навязчивая идея, которую он выразил во фразе: «Я пойман в ловушку». Ну и что вы об этом думаете, – присел в кресло Лео.

– Да, дела… – протянул Дон.

– А я, кажется, помню, что мы, действительно, спасали кого-то, попавшего в цистерну. Да, – кивнул головой несколько раз Раф. – Мы переносились во времени, я как-то мельком увидел его, задыхающегося в цистерне. Ты помнишь, Лео?

– Припоминаю.

– Но этот больной, оказывается, здесь, в клинике, – сказал Дон.

– Знаете, что нам нужно? – спросил Раф.

– Что?

– Пересмотреть истории болезней пациентов доктора Круза. Он, похоже, занимается всякими аномалиями, – сказал Раф.

– Может быть, – ответил Мик.

– Вот здесь, на столе, лежат какие-то папки, – указал на высокую стопку Дон.

Только черепахи разобрали по рукам папки, ключ в замке повернулся, и вошел доктор Круз. Тотчас положив на место папки и газетные вырезки, друзья замерли. Сейчас они имели возможность хорошенько разглядеть доктора. Он был чуть выше среднего роста, худощав, хотя и имел небольшой живот. Волосы были темными, такими же темными были ресницы, едва прикрывающие блекло-голубые, с какой-то рыбьей поволокой глаза, ничего, казалось, не выражавшие. Они все же таили в самой глубине злой, неугасающий огонек. Движения доктора Круза были, как бы раздроблены, но при этом в них замечалась совершенно конкретная манера поведения – раздражительность. Его, похоже, раздражало все, что так или иначе соприкасалось с ним.

Итак, доктор Круз вошел и, присев за письменный стол, достал записную книжку, что-то скоро, мелким почерком написал в ней. Из коридора позвал мягкий женский голос:

– Доктор Круз, все готово.

– Иду, – ответил он и вышел, вновь заперев кабинет.

– Давай – отпирай, – Раф подтолкнул плечом Мика.

И Мик, подойдя к двери, приложил к замку ладонь и, покрутив ею возле замка, открыл дверь. Черепахи незаметно вышли. Мик закрыл дверь так же, как и открыл. Вскоре они увидели, как в большую гостиную слева медленно входили люди.

– Туда, – показал Лео, и черепахи пошли.

Судя по всему, это был один из терапевтических сеансов.

Черепахи притаились возле стены и в течение двух или трех часов стояли не шелохнувшись. Действительно, они присутствовали на одном из сеансов терапевтической общины, проводимых доктором Крузом в малой гостиной. Черепахи старались не смотреть друг на друга. Групповая терапия повергла черепах в состояние, близкое к состоянию шока.

Доктор Круз сидел, едва заметно прикусив свои щеки, прищурив глаза. Оттого лицо его как бы провалилось где-то посредине, и со стороны можно было подумать, что он улыбался. Он сидел, расправив плечи, отвалившись на спинку кресла. У него был спокойный вид.

Больные улыбались друг другу, но с каждой новой исповедью-историей голоса их становились такими сдавленными и тихими, что черепахам приходилось напрягать слух, чтобы ничего не пропустить.

Постепенно пространство гостиной стало смещаться, расплываться, преобразовываться в новые формы так, будто бы здесь не было живых людей, а существовали одни предметы, шахматные фигуры, ловко движимые чьей-то сильной рукой.

Доктор Круз сплетал свои длинные пальцы на колене, подтягивая колено к себе, обволакивал холодным пустым взглядом новую жертву.

– Эмка!

– Жорж!

– Роберт! – словно средневековый японский жрец выкрикивал он имена своих жертв.

Вибрировал воздух. Тишину нарушал тонкий вой ужаса. Черепахи услышали, как в стенах заработали машины.

– Тина! – доктору Крузу стало трудней и трудней удерживать руки на месте. Будто огромные красные щупальца протянулись к каждому из пациентов, находя самую больную, гноящуюся точку в его рассказе. Укус! Еще укус!

– Тина! – повторил Круз.

Молодая хрупкая девушка тихо встала, подошла к доктору, о чем-то так же тихо и твердо стала говорить. Говорила так, будто плакала, будто читала какую-то, одной ей понятную молитву, будто пела. Также незаметно смолкла.

Глаза доктора Круза вспыхнули. Он рывком повернул голову. Его глаза наткнулись на ее глаза и он погасил взгляд.

Девушка выбежала из гостиной. Слетела вниз по лестнице, оказалась во дворе клиники.

– Мама! – бросилась она навстречу красивой молодой женщине, стоящей у входа. – Как хорошо, что ты пришла! Поезжай к озеру вместе с доктором, я хочу дождаться Джерри, он проводит меня!

– Но что случилось, дочка?

– Ты все знаешь, – грустно улыбнулась Тина. Женщина вздохнула.

– Тина, ты ни в чем не виновата. Запомни. Твой отец просто утонул.

– Мама, не надо, – Тина нежно дотронулась до ее руки и села на скамью, – послушай, я знаю, что я утопила его. Если бы я тогда не крикнула: «Я тебя ненавижу!», он бы не умер, не упал в озеро… Но, знаешь, мама, только ты не думай, что я сумасшедшая… мама… мой отец жив!

– Что?

– Жив! Мой отец жив! Я расскажу тебе мой сон… Сегодня утром, здесь, в этом дворике, на этой скамье… я видела черепашек… Удивительные волшебные существа… Они мне сказали, что папа жив. И я знаю, – добавила девушка, – они будут мне помогать…

– Тина, тебе надо отдохнуть после этих изнуряющих экспериментов со спичками, – перебила ее мать, – я сама поеду с доктором Крузом и постараюсь убедить его, чтобы он не очень перегружал тебя.

Женщина, поцеловав Тину в щеку, зашагала по направлению к центральной гостиной. Тина горько улыбнулась ей вслед, поправила волосы и пошла в отделение.

– Дон, – шепнул Мик, – нам нужно поговорить. Я кое-что заметил.

– Я тоже, – выдохнул Дон.

Черепахи расположились во дворе клиники у искусственного водоема, выложенного разноцветной мозаикой.

– Мне кажется, выстраивается интересная ситуация, – сказал Раф. – Этот доктор чего-то хочет от Тины.

– Он хочет повезти ее к озеру, где утонул ее отец.

– Но зачем? – спросил Лео.

– Зачем он хочет повезти ее к Лебяжьему озеру? – закричал Дон. – Слушайте! Когда Тина… когда она говорила, я испытывал почти физическое воздействие ее слов… более того… часть ее мыслей как бы входила в меня…

– Да, я тоже это почувствовал, когда она упомянула о нас… – подтвердил Лео.

– Доктор Круз хочет каким-то образом воспользоваться ее способностями! – заключил Дон.

– Точно, – отозвался Лео.

– Мы должны помочь ей. Кроме того, в этом же озере покоится Баркулаб…

– Да, – произнес Раф. – Тина хорошая, милая девушка…

Тина лежала на постели, раскинув руки. Голова ее была повернута к стене. Вокруг стояла гробовая тишина. Тина смотрела, не веря себе, на свое тело, освещенное холодным светом лампы. Глядела в глухую темноту за окном. Чтобы освободиться от оцепенения, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, ощущая боль в груди. Пытаясь ее приглушить, вздохнула еще раз и еще. Слез не было. Внезапно она ощутила быстрый световой рефлекс в зеркале, стоящем рядом с кроватью. Инстинктивно она схватила стул и бросила его изо всей силы в зеркало. Оно разлетелось, открыв широкое зияющее отверстие в стене. На мгновение Тина растерялась. Она была ошеломлена и испугана. В эту минуту она услышала чьи-то быстро удаляющиеся шаги и скрип закрывающейся где-то совсем близко двери. Она вскочила на стул и направила свет лампы в отверстие.