– Так, может, за встречу, мужики? – предложил Немеровский, доставая бутылку «Синопской».

– Нет, на службе не можем, – закачали головами патрульные, но Росин знал, что рано или поздно они согласятся. А где-нибудь через час-другой сами попытаются выйти на круг с топором в одной руке и щитом в другой. Главное, чтобы дружинники не успели к этому времени поднабраться и не помяли представителей правопорядка слишком сильно. На мелкие тычки менты не обижаться не станут – не та порода людей. Мастер посмотрел на часы и тихо выскользнул на улицу.

Туристы уже тянулись к автобусам, но не все. Кое-кого, похоже, соблазнили посмотреть продолжение поединков и угоститься русской кашей – со стороны полевой кухни доносились аппетитные запахи старой доброй тушенки. Опять сожрут все консервы за два дня, а потом одно пшено да вода останутся! Или один «тархун» – со всех сторон люди с удовольствием прихлебывали именно этот напиток. Можно подумать, водка вся кончилась…

Из палатки вышел милиционер, открыл дверцу «УАЗика», взялся за микрофон:

– Центральная, это седьмой. Нахожусь в месте проведения массового мероприятия возле поселка Келыма. Обстановка спокойная. Остаюсь здесь для обеспечения правопорядка. Как поняли?

– Все поняла, – прохрипела рация, – находитесь рядом с поселком Келыма.

Патрульный закрыл дверцу, направился в сторону палатки, но перед Росиным остановился:

– Скажите, а правда, что из пистолета ваши доспехи пробить нельзя?

– Смотря из какого, – пожал плечами Костя. – Если из «Стечкина», то метров с пяти или десяти пробьет. А если из «Макарова», то вряд ли.

– Не может быть!

– Ну, тут еще от пули, конечно, зависит, – усмехнулся мастер. – Но если все стандартное, то в доспешного ратника палить бесполезно. Только в голову. И то, когда воин без шлема.

– Это что, он прочнее бронежилета, что ли?

– Тут вопрос другой, – покачал головой Росин. – Тут все от мастера зависит. Кто-то так выкует, что доспех и стрелу выдержит, и болт арбалетный, а кто-то из мягкого железа свяжет – так такую броньку и ножом можно проткнуть. Это тебе не бронежилеты, которые робот на станке согласно ГОСТу шлепает. У робота ведь ни лени, ни совести. Он не для человека, он по программе работает.

– Ну, положим, пулю от «Макарова» жилет останавливает, – выступил на защиту своих спецсредств патрульный.

– Да неужели? – не удержался от подколки Костя.

– Запросто.

– Ну сними, поставь его на капот, – предложил мастер. – Проверим.

– Как?

– Сейчас, я Юлю позову.

Бывшая спортсменка уже переоделась в длинный полотняный сарафан, отделанный внизу сине-красной вышивкой. Правда голова у нее, вопреки обычаю, оставалась непокрытой, а талию стягивал широкий ремень с обычными для участников фестиваля ножом и кожаным мешочком. На перевязи через плечо висел колчан.

– Юля, в жилет попадешь? – подошел к ней Росин и указал в сторону «УАЗика», на капоте которого стояла современная броня.

Девушка натянула на правую руку толстую перчатку из лосиной кожи, подняла лук, достала из колчана стрелу.

– Тут ведь всего полсотни метров, мастер, – кротко предупредила она.

Лук у спортсменки был отнюдь не кленовый или ясеневый, о которых так любят повествовать в мифах и сагах, а охотничий, из весьма недешевого углепластика. Юля с ним на равных с ливонцами тягалась – а поклонники рыцарского ордена пользовались не только самодельными арбалетами, но и самыми обычными, из магазина, тоже углепластиковыми. Причем и наконечник на стреле был совсем не свинцовый, а из хорошо закаленной стали.

– Ну что, попробуем? – окликнул милиционера Костя.

– Давай!

Тетива тренькнула. Бронежилет чуть дернулся, немного подумал и упал. Постовой подхватил его, поднял перед собой:

– От, блин… Ну, сержант мне завтра навставляет…

– Скажешь, бандитская пуля.

– Ага, навылет прошла. А я пригнулся. Жвачка есть? Хоть залепить ее, что-ли.

– Сейчас, найдем.

В клубе Черного Шатуна жвачных животных не изображал никто, но на фестивале всегда хватало посторонних, и пластинку-другую этой отравы Росин надеялся найти без особого труда.

На берегу, у самой воды дружинники развели небольшой костер. Костя увидел там девушку в алом платье, о которой так и не успел ничего узнать, направился к огню, но со стороны выезда на шоссе опять послышался гул автомобильного двигателя – на поляну выезжал коротконосый темно-синий «Додж». Росин вздохнул и направился навстречу.

– Привет, – из-за руля выпрыгнул детина ростом с Юру Симоненко, коротко стриженный, с медленно двигающейся квадратной нижней челюстью. Коричневый в крупную клетку пиджак только чудом не расползался на нем по швам, а маленький узелок галстука врезался в короткую шею. – Чего это вы тут делаете?

– Фестиваль военного искусства двенадцатого века в честь семисотлетия канонизации святого князя Александра, – выпалил Росин, желая увидеть, как переварит детина всю эту информацию.

– Оп-па! – удивился парень. – Это который Невский, что ли? А почему я не знаю?

– А кто вы такой? – в свою очередь поинтересовался Костя. То, что громила опознал в святом князе Александра Невского несколько подняло его интеллектуальный рейтинг в глазах мастера.

– Из мэрии я, из комитета по благоустройству, – гость полез во внутренний карман пиджака, достал визитку и протянул Росину. – Приехал домой, на дачу, а тут прямо под окнами прямо битва идет. Вон мой дом, отсюда видно.

Он указал в сторону здания из красного кирпича, выглядывающего над кронами деревьев метрах в трехстах за вигвамами.

– В самой Келыме живу. Здесь родился, здесь и останусь, никуда не поеду.

– А разве Келыма не там? – махнул Костя рукой в сторону шоссе.

– Нет, там только станция. А сама деревня здесь. – Детина еще немного подвигал челюстью и добавил: – Деревня наша, говорят в летописях еще в пятнадцатом веке упомянута. Кельмимаа, Земля Мертвых. Странное название для селения, правда?

– Ну почему странное? Сожгли ее, может, когда-то, никого в живых не оставили. Или мор какой прошел, и стала деревня мертвой. Люди потом вернулись, а название осталось. Да, кстати, а жвачки у вас нет?

– Вроде, «Дирол» тут оставался, – он захлопал себя по карманам. – Вот, нашел. Прямо полпачки осталось.

– Спасибо, – Костя заграбастал жвачку в левую руку, а правую протянул гостю. – Извините, забыл представиться: Костя Росин, председатель исторического клуба «Черный Шатун». А заодно и верховный мастер на этом фестивале.

– Никита Хомяк, – пожал руку детина и вздохнул: – Хорошее было имя. Жаль, эта мымра из Австралии испоганила.

– Пошли, – Росин позвал гостя за собой в палатку.

– Знакомьтесь, это Никита Хомяк из питерской мэрии. – Мастер перекинул пачку «Дирола» пострадавшему милиционеру и указал Никите на сверкающего начищенными пластинами ратника: – А это Миша Немеровский, мой десятник.

– Вот это здорово! – бахтерец привел Хомяка в восторг. – Давайте я хоть телевидение приглашу? Такое зрелище пропадает!

– Завтра после полудня приедут, – кивнул Росин. – Высадку шведов снимать.

– Может, еду организовать?

– У моего джипа полевая кухня стоит, – тукнул пальцем на стену палатки Миша.

– Ночлег могу устроить…

– Ты чего, издеваешься, Никита? – не выдержал Немеровский. – Мы же военным лагерем стоим! У нас не просто все есть, нас еще и не выкуришь отсюда без долгой драки. Вон, Лехе уже бронежилет прострелили.

– Ну давайте, хоть чего-нибудь сделаю? Не могу же я так просто сесть и уехать! Прямо вижу, делом нужным занимаетесь. Как представитель мэрии хочу поддержать.

– В ополчение записывайся, – предложил Миша. – Мы тут завтра шведов бить собираемся. Тебе бы кирасу поверх ватника, да алебарду в руки – и татары не пройдут!

– А у вас алебарды есть? – мгновенно загорелся Хомяк.

– У меня в машине палица лежит, – задумчиво вспомнил Немеровский. Не по руке оказалась. Могу дать. Да и продать могу, не по руке она. Щитов, правда, лишних нет. Слушай, а может, у тебя дома топорик есть? Топорище здесь вытешем. И переодеть тебя надо попроще, а то шведы не поймут… Ну что, мастер, берем ополченца?