Когда она вернулась к Элен и Стоуни, в ушах еще позванивало. Впервые в жизни, подумала она, что-то может — только может — получиться лучше, чем ожидалось.

Гриффин чувствовал себя прекрасно. Не просто прекрасно — великолепно. Он заправил белую футболку в потертые «левисы», застегнул их, торопливо сунул ноги в поношенные башмаки и продрал расческой еще влажные волосы. Он спешил. У него было свидание. Свидание с женщиной, которая уже несколько недель заставляла его на стену лезть, с женщиной, которую он никак не может выбросить из головы, с женщиной, которая, пожалуй, может сделать из него влюбленного дурака на всю оставшуюся жизнь.

Когда он собрал вещи и уже застегнул свою большую спортивную сумку, что-то серебристо блеснуло с верхней полки шкафчика. Он улыбнулся и достал оттуда наручники. Он не был вполне уверен, что Сара говорила серьезно, но точно знал, что не собирается упускать шанс. Расстегнул сумку, бросил наручники внутрь, застегнул снова и закинул на плечо. Почему-то хотелось напевать:

«Нынче, нынче вечером», но он сумел сдержаться. Глубоко вздохнув, он вышел из раздевалки и направился в отдел, где должна была ждать Сара.

Шагая через две ступеньки, он думал о предстоящей ночи. Последние шестнадцать дней он не мог думать ни о чем другом, кроме первой ночи с Сарой, он повторял в голове каждое прикосновение, каждую ласку, пока не почувствовал, что сойдет с ума от желания обладать ею снова. Он планировал, что будет делать, когда они опять окажутся вдвоем, постоянно прокручивал в голове, пока не поставил все, как профессиональный хореограф. Теперь все зависело от того, как сыграет свою роль Сара, но было предчувствие, что она окажется благодатной партнершей.

Этой ночью, думал он, будет даже лучше, чем в прошлый раз. Этой ночью все будет необычайно, невероятно, восхитительно. Этой ночью…

Он вошел в отдел, поискал глазами Сару и тут же нашел. Она нервно улыбалась, будто тоже думала о предстоящей ночи. О да. Их определенно ждет дивное приключение.

— Гриффин!

Это было произнесено хором мальчишеских голосков, и он только тогда понял, что Сара не одна. Джек и Сэм рванулись к нему из-за стола Стоуни, за ними последовал Джона Бингэм. Трое мальчуганов прыгали вокруг него, висли на нем, как дикие зверята, оглушали восклицаниями и вопросами.

— Джона ночует у нас сегодня, — сказал Сэм.

— Мама сказала, ты можешь свозить нас в кино, — добавил Джек. — Показывают «Кровавую ванну» и «Кровавую ванну-2».

Сара поспешила вмешаться:

— Я сказала, что он не будет это смотреть, Джек. Фильм выберет Гриффин, — она посмотрела на него с надеждой, — если вообще захочет.

Гриффин глядел на всех четверых, ошеломленный, ничего не понимающий и изрядно раздраженный.

— Сара? — тихо спросил он. Она страдальчески подняла брови.

— Да?

— Могу я поговорить с тобой минутку?

— Конечно. — Она молча смотрела на него, ожидая разговора, но не двигалась, будто примерзла к месту.

— Наедине, — пояснил он.

С расширившимися глазами, взглянув на него почти панически, она кивнула. И все-таки не двинулась с места. Он поднял левую руку, сжал ладонь в кулак, оставив только указательный палец, согнутый в древнем, несколько угрожающем жесте.

— Мальчики, — сказала Сара все еще визжащим малышам, и голос ее был чуть хриплым. — Вы можете минутку тихо посидеть за столом мистера Стоунстрита, пока я поговорю с Гриффином?

— Конечно, — сказал Джек, пожав плечами, и повел компанию обратно к доске с фотографиями. Ткнул пальцем в один из снимков, предлагая Джоне присмотреться повнимательнее. — Это мистер Пайк. Точно говорю. Посмотри на его нос.

Воспользовавшись тем, что дети отвлеклись, Гриффин ухватил Сарино запястье и потащил ее за собой. Когда их уже нельзя было услышать, он повернулся к ней, упер руки в бока и спросил:

— Что за чертовщина здесь происходит?

— Мне правда жаль, — начала она. — Но когда я вернулась, у Элен со Стоуни был, как бы это сказать, серьезный разговор, и Элен попросила меня взять Джону на ночь.

— И ты сказала «да»? — не мог поверить Гриффин. — После того, как мы… Я хочу сказать, после того, что мы планировали?

Теперь подбоченилась Сара, передразнивая его вызывающую позу.

— Знаешь, не очень хорошо было бы сказать «нет», ты не считаешь? — ответила она. — Она брала Джека и Сэма в прошлый раз, чтобы ты и я могли… — Она запнулась, и на щеках выступили два ярких пятна. — Чтобы мы с тобой могли остаться одни, — торопливо закончила она. — Сегодня ей со Стоуни необходимо остаться наедине, и теперь моя очередь взять мальчишек. Но если тебе так не нравятся мои дети, что…

— Да нет же, не поворачивай так, — сказал он. — Мне нравятся твои малыши, и ты это прекрасно знаешь. Просто…

— Что?

Гриффин глубоко вздохнул и прошелся пальцами по волосам.

— Я хотел, чтобы мы остались наедине. Я хотел… — Он положил руки ей на плечи, порываясь притянуть ее к себе, но увидел через плечо Сариных детей и их лучшего друга, внимательно следящих за разговором, и уронил ладони. — Черт возьми, я хотел любить тебя этой ночью.

Сара прикусила губу, и он был уверен, что на этот раз от смеха.

— Безнадежный ты романтик. Знаешь, как уговорить девушку.

— Нет, Сара, я хотел сказать…

Но она предостерегающе подняла руку.

— Я тоже этого хотела, — сказала она с улыбкой. — Но пора тебе знать, что, имея детей, не всегда можешь делать, что хочешь. На самом деле, — добавила она, глянув через плечо, — делать, что хочешь, удается очень редко.

— Тогда почему ты не отдашь их в интернат? — спросил он как бы в шутку. Она рассмеялась.

— Ну, вопрос о военной академии мы обсуждали еще с Майклом, но… — Она пожала плечами. — Так что ты скажешь, Гриффин? Хочешь в кино со мной?

— С тобой и тремя мальчишками? Она кивнула.

— Полагаю, обжимание на заднем сиденье исключено?

— Абсолютно.

Он снова вздохнул.

— Ладно. Но ты купишь мне попкорн. Она взяла его за руку, переплетя пальцы, и потащила обратно к детям. Выгоняя табунок из комнаты, обернулась, чтобы сообщить Гриффину:

— Я успела сказать, что обычно они засыпают к концу первой серии?

В темных глубинах его сердца блеснул лучик оптимизма. Может быть — пока еще только может быть, — ночь не совсем испорчена.

Сара прислушалась к шуму и визгу трех возбужденных — и совершенно бодрых — мальчишек в комнате сыновей наверху, поглядела на Гриффина, который заснул, едва успев растянуться на диване в гостиной, и вздохнула. Надо разбудить его и отправить домой — уже начало второго. Но у него такое умиротворенное лицо, будто ему уже сто лет не случалось нормально поспать ночью. Просто рука не поднимается разбудить. Она сидела в большом клубном кресле напротив, смотрела, как он спит, и старалась не думать о том, насколько все получилось естественно и невинно.

Вспоминая всю свою супружескую жизнь, она не могла найти ни одного мгновения, столь безмятежного, как это. Фактически на другой же день после свадьбы она ощутила какое-то раздражение, некое предчувствие совершенной ошибки, хотя причин для страхов еще и быть не могло. А с той секунды, когда она увидела Гриффина Шального, стоящего в кухонных дверях в тот вечер встречи со скаутами, с той секунды, когда поняла, что он собирается поцеловать ее, она знала — просто знала: что бы ни случилось между ними, все будет правильно.

Он шевельнулся, издал тихий сонный звук, повернулся на бок и положил руку на глаза, и все это не просыпаясь.

— Гриффин? — тихо позвала она. Она не хотела его будить, но знала, что должна хотя бы попытаться. Он не ответил, и Сара попробовала еще раз. — Эй, Гриффин! — окликнула она его осторожным шепотом.

Он сонно промычал что-то.

Сара встала, пошла к шкафу в холле, достала легкое покрывало и вернулась в гостиную. Разулся он, еще когда она устраивала мальчиков наверху, и теперь пыльные кожаные башмаки стояли на полу у дивана. Осталось только укутать его покрывалом, выключить лампу над головой и выйти на цыпочках из комнаты.