Наступило молчание. В женском туалете, закрытом на ремонт, друг напротив друга стояли три человека, нервы которых были взвинчены до предела. Не хватало лишь искры, чтобы ситуация вышла из-под контроля.
Лицо Виктора Павловича покрылось испариной, глаза округлились и налились кровью. Слива взглянул на мертвого Олега и почувствовал, как сердце, словно отбойный молоток, взрывает изнутри грудную клетку.
За дверью – в который раз! – послышались приближающиеся шаги. Виктор Павлович и Слива услышали, как отворилась дверь и женский голос распевно спросил:
– Людоооок, ты здеееесь?
Это была Валерия Павловна, которая хоть и вошла в туалет практически не пошатываясь и не оступаясь, была ничуть не менее пьяна, чем ее подруга. Она была в элегически-бодром состоянии, так как соседу справа все-таки удалось добраться под столом до ее коленок. И теперь говорила себе: да, сорок лет – это, конечно, возраст, но при этом я сильно моложе какой-нибудь Ким Бессинжер и даже Шерон Стоун. И уж, конечно, лучше сохранилась, с их-то нагрузками! Да, она вошла в возраст, который прежде звучал для нее как приговор. И не обнаружила в себе никаких потерь. У нее по-прежнему есть поклонники. Ну а настроение – дело переменчивое. Сегодня его нет, а завтра… кто знает, что будет завтра? Вот, она идет сейчас красивой походкой, от бедра, у нее стройные ножки и высокие каблуки… Увидев в женском туалете мужчин в элегантных костюмах, Валерия замерла, как вкопанная. В руке она почему-то держала жестяную банку с оливками, которую, должно быть, прихватила на кухне, когда зашла туда, чтобы проверить, все ли в порядке.
Валерия Павловна попыталась что-то сказать, но язык запутался между рядами зубов и выдал лишь:
– Э-э-э-э… а-а-а-а-а…
Непонятно почему, но мужчины не обратили на нее никакого внимания. На ее счастье, Виктор Павлович и Слива по-прежнему стояли к ней спиной, так что она не могла увидеть в их руках пистолеты. Незнакомца же она хорошо рассмотреть не могла, в силу близорукости, которая в состоянии алкогольного опьянения катастрофически усиливалась, просто до неприличия. Напряженные позы странных мужчин заинтриговали Валерию Павловну. Пытаясь на чем-нибудь сосредоточиться, она рассеянно взяла из банки очередную оливку и положила в рот.
Солоноватый вкус оливки вернул ей дар речи.
– Мужики, здесь?! Какого черта! – подумала она вслух. После следующей оливки Валерия продолжила: – А что, курить больше негде?
В надежде услышать вразумительные объяснения. Сама она на что-либо вразумительное не была способна, хоть убейте… Но ее замечание осталось без ответа! Странные какие! Чего они сюда пришли, тут ремонт, в конце концов?!
– Они вроде и не курят! – произнесла Валерия под очередную оливку.
Хорошо одетые мужчины стоят в женском туалете, закрытом на ремонт, не курят, не разговаривают и, что самое ужасное, не отвечают на обращенные к ним слова интересной женщины. Что-то здесь не так, мелькнуло в пьяной голове Валерии Павловны. Дожевав, она начала медленно, крадучись и даже вытянув, как гусыня, шею, обходить мужские фигуры слева. Можно себе представить, что она почувствовала, когда, с трудом сфокусировав взгляд, рассмотрела в руках незнакомцев пистолеты. Валерия Павловна отпрянула, больно ударившись о столешницу, и, судорожно глотнув воздуху, издала душераздирающий крик. Это было как гром и молния, которые, как известно, никогда не встречаются во времени. Если удар о столешницу можно считать громом, то молнией, сами понимаете, был вопль Валерии. Удивительно противно эти женщины вопят!
Хлопки выстрелов раздались одновременно. Слышно их практически не было, так что картина была фантастическая: женщина завопила, и три здоровых мужика в черных костюмах грохнулись замертво на кафельный пол.
Все кончилось раньше, чем они успели это осознать. Незнакомец выстрелил в Виктора Павловича и Сливу. Те, в свою очередь, выстрелили в него. Жестяная банка выпала из разжавшихся рук Валерии, ударилась о кафельный пол, и из нее вылетело десятка два оливок, которыми так обоснованно гордится Греция.
Виктор Павлович умер мгновенно и ничего не успел подумать. Незнакомец некоторое время еще дышал, он лежал на полу в луже крови, сознавая только то, что у него нет сил подняться. Смертельная усталость вечным холодом уже накатывала на него, как прибой, словно давая возможность что-то важное подумать или вспомнить. Он был смертельно ранен, но этого не осознавал. Боли он уже не чувствовал. Просто лежал и смотрел на женские ноги в туфлях на высоком каблуке, которые то приближались, то отдалялись, пока совсем не исчезли, растворившись в яркой вспышке света, которую сменила бесконечная тьма.
Слива, которого тоже отбросило выстрелом на приличное расстояние, почти до самой входной двери, тяжело дышал, глядя на испачканную кровью ладонь, которой он пытался остановить хлеставшую из раны на животе кровь. Глядя на визжавшую Валерию, он, видимо, хотел что-то сказать, но, когда открыл рот, у него получился лишь хриплый стон. А Валерия Павловна снова завопила, но на этот раз тише и жалобнее.
Дверь в туалет распахнулась, и на пороге наконец-то появился охранник Антон. Внутрь он почему-то так и не вошел, оставшись в дверях и ошалело созерцая открывшуюся взору картину.
– Ради бога, не пускай сюда никого из владельцев! – безжизненным голосом произнесла Валерия Павловна. Она уже входила в образ хозяйки дома, которая ни при каких обстоятельствах не должна терять самообладание.
Охранник молча кивал, как китайский болванчик, но не двигался с места и не мог произнести ни звука.
В клубе Валерию Павловну побаивались, но очень ценили именно за эту способность моментально оценить ситуацию и скоординировать усилия персонала на решении самых трудных и обременительных задач. В такие минуты ей буквально цены не было.
– Закрой клуб! Закрой немедленно! Бегом! – Услышал привычный командный голос Антон. – И не вздумай ментам звонить, уволю!!!
Антон выскочил как ошпаренный и помчался исполнять приказание.
В наступившей тишине Валерия Павловна вдруг различила какие-то звуки, напоминающие обычный храп. Осторожно обходя лежащие тела, она храбро направилась к кабинке, из которой доносились странные для данных обстоятельств звуки. Дверь не была заперта, и Валерия Павловна, решительно открыв ее, увидела на полу мирно похрапывающее вполне живое тело. Это была Людок, свернувшаяся калачиком возле унитаза.
– В клубе хрен знает что, а ей параллельно!!!
Все так же осторожно, чтобы не побеспокоить только что умерших насильственной смертью людей, Валерия Павловна дошла до двери и, открыв ее, исчезла. Ей нужно было срочно позвонить кому надо и попросить разрулить ситуацию. Ну и проконтролировать, чтобы персонал вел себя как надо, без паники и истерик.
Эпилог
Еще минуты две Котенок и Алексей вслушивались в наступившую тишину и наконец убедились, что остались одни.
– Кажется, все ушли, – прошептала Котенок.
– Да, похоже. Может, посидим здесь еще пару часиков? – Алексей и сам удивился, что в такую минуту оказался способен пошутить. Хотя, по правде сказать, ему действительно было стремно отсюда уходить.
– Можешь оставаться с ней хоть до утра! – Котенок легко подхватила шутку, но сделала это чуть ли не механически: ей было не до Алексея и его шуточек. Вляпаться в такую историю! И ведь, если рассказать, никто не поверит! А можно ли про такое рассказывать?.. Надо бежать! Бежать и спрятаться, пока не улягутся страсти. Об этом наверняка будут писать в газетах, по телевизору показывать. Можно даже прославиться, дать интервью… Нет-нет, надо бежать, и чтобы никто не знал, где она!..
Осторожно выглянув из крайней кабинки и убедившись, что, кроме трупов, в туалете никого нет, Алексей и Котенок покинули убежище.
Даже не подойдя к зеркалу, Котенок быстрым шагом направилась к выходу.
– Подожди! – услышала она голос Алексея.
– Ну что еще?! – не оборачиваясь, раздраженно произнесла Котенок.
Алексей стоял над Незнакомцем и не сводил взгляда с диска, который выскользнул при падении из его кармана. Мозг работал четко и ясно, страх прошел, даже руки не дрожали.
