А пока они, как и предлагал Альдо перед визитом к графине устроились в маленьком кафе на улице Сен-Дизье, которое закрывалось и на ночь и где, по словам полковника, варили превосходный кофе. Разумеется, разговор зашел о Тане Абросимовой. Карлов оказался отличным источником информации. От него Альдо узнал точный адрес, по которому прежде жила молодая женщина, а заодно выяснил, что квартира записана на имя д'Агалара и что тот, несомненно, снова там поселился.
– Если он вас интересует, я могу аккуратно за ним понаблюдать, разумеется, за хорошее вознаграждение, потому что я, к сожалению, сейчас не располагаю такими средствами, чтобы делать подарки...
– Само собой разумеется, но я предпочел бы, чтобы вы следили не за ним, а за ней. Этот человек ее запугал. Тем не менее я не уверен, что она согласится безвылазно сидеть дома. Квартира, надо признаться, довольно мрачная...
– О-о-о, что касается графини, здесь вам довольно будет подкупить ее консьержа. В таких домах, пусть квартиры и выглядят невесело, зато у консьержей, как правило, есть телефон... А из этой парочки он, конечно, куда интереснее...
– Согласен. Завтра я этим займусь. Еще кофе?
– С удовольствием. Хороший, да?
На самом деле кофе здесь был ничуть не лучше, чем в других местах, зато кальвадос, которым Карлов его сдабривал, был и в самом деле превосходный. По части спиртного на русского человека из хорошей семьи всегда можно было положиться, и Альдо с легкостью позволил приобщить себя к милому едва ли не всем таксистам культу «кофейка-с-кальвадосом». Это было, бесспорно, великолепное тонизирующее средство. И потому на обратном пути на улицу Жуффруа Альдо чувствовал себя куда большим оптимистом, чем еще совсем недавно, и будущее окрашивалось для него в нежные краски рассвета. Сломав несколько копий ради того, чтобы вернуть спокойствие в душу прекрасной графини, он вновь окажется в своем великолепном венецианском палаццо, где его встретит улыбкой жена... и воплями близнецы. В настоящую же минуту ему больше всего хотелось оказаться в постели и отдаться чарам благодетельного сна. Но его ждало разочарование: лечь спать удалось не сразу.
Несмотря на поздний час, Адальбер был еще на ногах. В старой домашней бархатной куртке и шлепанцах он расхаживал по кабинету и декламировал следующее:
Исправься в собственных глазах
И не позволяй другим тебя наставлять.
Если ты добродетельный человек,
Создай семью,
Женись на крепкой женщине,
И у тебя родится сын.
Построй дом для сына...
– Благодарю, – проворчал Морозини, – только все это уже сделано. Что на тебя нашло? Ты составляешь завещание или с запозданием принимаешь решения, которые обычно принимают в начале года?
Адальбер, остановленный в своем лирическом порыве грозно сверкнул взглядом из-под упавшей на лоб пряди и громовым голосом воскликнул:
– Варвар! Как можешь ты с подобной развязностью трактовать великий текст, который дошел до нас из глубины веков, который я только что имел счастье перевести!
– Из глубины веков?
– Это четвертая династия, невежда! Речь идет о части наставления Хергеделя, сына великого Хеопса! Мудрое наставление, которому каждый из нас должен следовать...
– Похоже, ты в это поверил! Адальбер, милый, спустись на землю и окинь благосклонным взглядом населяющих ее несчастных смертных! А если это «наставление» кажется тебе столь мудрым, отчего же ты ему не следуешь? Женись... на крепкой женщине и...
– Я предпочитаю стройных и нежных. Терпеть не могу то, что называется «бой-баба» и «гусар в юбке»!.. Но откуда ты, собственно говоря, явился в такое время? Уже почти три часа ночи...
– И потому единственное мое желание – лечь спать... если, конечно, ты согласишься слегка приглушить свой лирический порыв.
– Я, наверное, последую твоему примеру, – произнес археолог, бросив на стол папирус, который держал в руке.
И тут же схватил довольно большой картонный прямоугольник с роскошным гербом:
– Вот, смотри, мне только что принесли приглашения для нас обоих...
– Для нас обоих? Значит, кому-то известно, что я живу у тебя. От кого приглашения?
– От принца Карама, самого младшего из сыновей магараджи Капурталы. Его отец 15 апреля устраивает праздник в своем замке в Булонском лесу. Я туда приглашен, и принц прибавляет, что и его отец, и он сам сочтут для себя великой честью, если ты соблаговолишь меня сопровождать. Они, похоже, действительно знают, что ты поселился у меня. Впрочем, для тебя есть и отдельное приглашение...
–. Откуда же им известно, что я здесь?
– Этого принц Карам не сказал. Своего рода тайна... ты ведь обожаешь тайны.
– За исключением тех, что касаются меня непосредственно. И потом, к пятнадцатому апреля я надеюсь быть дома.
– Ни за что нельзя поручиться, а отвечать надо сейчас. На твоем месте я принял бы приглашение. Праздники у магараджи всегда восхитительны, а для такого человека, как ты, могут оказаться еще и очень интересными. Наконец, если Лиза вдруг задержится в Зальцбурге...
– Ох, прошу тебя! Не надо даже вслух говорить о таком! Ты ведь знаешь, как мне не терпится ее увидеть...
– Да ты еще и суеверный! Послушай, ты в любом случае можешь принять приглашение, а если уедешь раньше – откажешься и выскажешь множество сожалений. А может быть, еще и вернешься? Поверь мне, ради этого стоит прокатиться!
– Поживем – увидим!
Глава V
ОЖИВЛЕННЫЕ ТОРГИ
Как и всегда во время крупных аукционов, большой зал особняка Друо был переполнен. Прессе понадобилось всего несколько дней на то, чтобы завладеть информацией о «Регентше» и под грохот сенсационных заголовков состряпать для нее историю, – вернее, несколько историй, не имевших почти ничего общего С действительностью. Контора мэтра Лэр-Дюбрея ограничилась упоминанием о покупке ее Наполеоном для Марии-Луизы, о ее пребывании у императрицы Евгении и о том, что во время распродажи королевских драгоценностей она была куплена ювелиром, который впоследствии перепродал ее кому-то из членов семьи российского императора. И больше никаких подробностей. Как и хотел князь Юсупов, его имя не упоминалось... почти до самого дня торгов, но накануне журналист из газеты «Утро», Мартин Уолкер, добыв сведения одному богу ведомо где, раскатал на четыре колонки заголовок «Кровавая жемчужина» с подзаголовком «Распутин пришел за ней к Юсупову, но встретил там смерть». Под этим была напечатана статья, впрочем, неплохо написанная, в которой Морозини с недоверчивым изумлением прочел все то, о чем рассказал ему князь Феликс, хотя рассказ, как всегда в газетах, был сильно приукрашен. Среди прочего сообщалось и такое: Феликс с Распутиным условились о том, что княгиня Ирина, с которой «старцу» не терпелось сблизиться! – сама преподнесет ему жемчужину, повесив ее себе на грудь и предоставив ему право снять ее оттуда...
– О господи! – воскликнул Морозини, смяв газету и отбросив ее подальше. – Где этот чертов сукин сын такое отыскал?
– Ты же сам говоришь – чертов сукин сын, так что одному черту это и известно! – вздохнул Видаль-Пеликорн, подбирая газету с пола. – Но такого рода фокусы удаются лучше всего, когда к ним примешана доля истины...
– Как бы там ни было, но, если мне попадется под руку этот Мартин Уолкер, я заставлю его назвать свои источники!
И Альдо отправился на аукцион в самом воинственном настроении. Рядом вышагивал Адальбер, ни за что на свете не хотевший упустить многообещающее зрелище.
Им не так-то легко оказалось проникнуть в святая святых, они вообще не смогли бы попасть в зал без помощи одного из крепких агентов-савояров, которые следили за порядком и пытались справиться с толпой любителей сильных ощущений. Народу собралось столько, что нелегким делом было выловить из толпы обладателей приглашений, и администрации особняка Друо пришлось вызывать полицию, чтобы успокоить публику.
