Эх, лучше бы я не заглядывал в гараж, лучше бы не выпендривался с усердием своим… Мало мне было погреба с его чудесами? Вольво мой – классный мотор, но как-то совсем не смотрится на фоне Бентли и Роллс-Ройса. Порше – тоже чудо, однако, «порш» – спортивная телега, это как бы не считается, я его на ровном пульсе рассматривал… но эти звери – что один, что другой… Эх…

– Не пообедаете с нами? Господин Тоук поручил Марион готовить с расчетом на гостей.

– Что вы, Элизабет! Я бы сейчас голодного волка съел, но нельзя до четверга, диета у меня.

– У вас – диета? Что-нибудь с желудком?

– Не-ет, – мотаю головой, – это нечто среднее между тантрическим воздержанием и косметической процедурой. Противоожирительная диета, замешанная на дзене. Я бы и вам дал рецептик, но она сугубо мужская.

Элизабет обворожительно улыбается в ответ на мое вранье, сопровожденное, кстати говоря, не менее обворожительной улыбкой. Я бы ее трахнул за милую душу, несмотря на ее сороковник, прямо здесь, в бельевой, и вряд ли бы встретил сопротивление… Но – принципы, которым я стараюсь хранить верность, принципы: на работе – ни-ни! А после работы – на фиг она мне? После работы я лучше домой поеду. Кстати говоря, эпизодический секс на стороне я вовсе не считаю изменой дому, Шонне… Вот если бы она где гульнула – это непростительная измена, а мне можно. Однако, сто тысяч див, равнособлазнительных супермоделям Кари Мюльдер и Наоми Кэмпбелл, не заменят и не перевесят для меня моей дорогой Шо-шо, мамы двух моих детей. И если бы встал передо мною выбор: всю оставшуюся жизнь только она, либо какие угодно любые, кроме нее, в любом количестве, – я бы и секунды не колебался… Только она, только с ней. Но к счастью, никто передо мною не ставит такого выбора и я иногда… Как правило, не чаще раза в месяц. Жизнь позволяет.

– Ну, чего там, начальник? Есть результаты?

– Будут результаты. – Я вдруг осекаюсь и останавливаюсь, осененный любопытною идеей. Камердинер перехватывает мой пустой взгляд в пустую стену и разворачивается туда всем корпусом – шея у него неподвижна, даже уже и не хрустит…

– Чего там? А, паутина… Сейчас я им вставлю, руки повыдергиваю…

– Вальтер.

– Да? Что?

– Где-то через часок я все закончу, с благополучным результатом, и уже после разговора с вашим сюзереном в твидовом костюме, я бы хотел переговорить с вами, с глазу на глаз, в течение примерно трех-пяти минут. Это реально?

Если камердинер проникся против меня опаской или подозрениями – по морде его этого ни по чем не скажешь: красный и неподвижный кирпич, глаза не виляют, умеренного любопытства не прячут…

– Реально. Я же вас буду провожать. Зайдете ко мне на минутку и переговорим.

– Хорошо. Я опять наверх, чай, вероятно остыл…

– Никак нет. Я велел молоко и чай постоянно держать подогретыми. Как только сядете за свой столик – тотчас же подам. Так, нормально все?

– Более чем.

– Сам? – Вопрос задан невнятно, однако, я хорошо понимаю, что именно Вальтер имеет в виду.

– Сам. Об этом и речь наша с вами будет. Все путем, все хорошо. – Я посчитал нелишним произнести дополнительные успокаивающие фразы, и, похоже, камердинер также правильно меня понял. Вот теперь видно, что он расслабился: фыркнул как гиппопотам и брюхо словно бы осело чуть вниз, под брюки.

На второй этаж я взбегаю, ничуть не заботясь о солидности, да никто и не видит. Эх, классная штука – хороший горячий чай под хорошее настроение.

– Спасибо, Элизабет. Мне и самому налить не трудно, но из ваших прелестных ручек…

– Боже мой! Все мужчины одинаковы: на языке мед, а на сердце лед. И еще после этого говорят, что во всем виноваты не они, а женщины. Вы нашли? – Под строгим голосом у горничной явный румянец с придыханием, и на секунду во мне вспыхивает горделивая радость самца-покорителя.

– Все в порядке. Зовите вашего властелина, будем завершать дело.

– Спасибо… Вы такой… умный, господин Ричард!

– Я умный? А где-же тогда мой особняк и слуги в нем?

– Ну при чем тут… Тем более, что вы такой молодой…

– Не моложе вас. И намекните ему по пути, что все хорошо. Угу?

– Я постараюсь…

Элизабет уходит за Пигги Туком а я перебираю напоследок все те жесты и фразы, которые собираюсь использовать в итоговом разговоре… Главное, не суетиться, даже если что-то и где-то сфальшивлю.

– Нашли? Где она?

– Минуточку, сэр Тоук. Во-первых – конфиденциальность.

Пигги оглядывается – и Элизабет уже за дверью.

– И чтобы звонками вас не беспокоили в течение получаса.

Пигги серебряным колокольчиком возвращает горничную и отдает ей дополнительные распоряжения. Теперь мы одни. Момент деликатный.

– Нашел. Но.

– «Но»?.. Сложности? Ну, хорошо, я слушаю вас?

– Но – это хорошее «но», сэр Тоук. – Я улыбаюсь как можно более легко. – Это бонусное, я бы сказал, «но», без сложностей и осложнений. Вам сейчас предстоит самому совершить радость открытия и воссоединения. Кстати, вы были правы, как обычно: ваша табакерочка – и впрямь со свойствами.

– А я что вам говорил??? Говорите же, Ричард, продолжайте! Вы же видите, как я…

– Вижу, именно поэтому не спешу, ради себя, вас и вашей славной вещицы. Если результат хорош – почему бы не поиграть в загадки хотя бы пять минут. Ручаюсь, это будут полезные загадки.

– Ну… ладно. Итак?

– Вы не задумывались, почему вы встретили меня именно здесь, у камина?

– А где еще? Какая разница?

– Да где угодно могли бы, хотя бы как в прошлые разы… Но… ручаюсь, гостиная с камином, с утра служила для вас как бы центром притяжения…

– Да? А я как-то… Ну, допустим… Так, так, так?..

– И вы одеты достаточно тепло. Вероятно, вчера-позавчера вам нездоровилось?

– Гм… М-м-м… Пожалуй… Познабливало…

– Теперь обещайте надо мною не смеяться… – Я даже косметической паузы не делаю и вовсе не собираюсь добиваться каких бы то ни было обещаний, это простая дымовая завеса из слов, сопровождающая суггестию, или, говоря проще втирание очков… Тем не менее, Пигги сумел вклиниться и частыми кивками подтвердил обещание надо мною не смеяться.

– Ваша табакерочка изобрела способ вылечить вас, подержать в сухом и живом тепле, у камина. Понимаете?

– Н-н… Как это?

– Она спряталась от вас. С одной стороны – недалеко, а с другой стороны – так, чтобы и вы сами были поблизости. Вы из туалета где возвращались, каким путем?

– Обычным. Я захватил ее с собой, потом, когда уже оттуда возв… Боже мой!

– Так возьмите же ее скорее!

– Пигги – видно было как у него коленки трясутся – подошел к камину, запустил руку в нишицу…

– Боже мой! Боже мой!.. О… Она… Ах, ты моя дорогая… – Пигги впялился губами в золотую крышечку с самоцветами, наверное и заслюнявил от полноты чувств… – Вы разрешите, Ричард?.. Кстати, не желаете сами?..

– Нет. Кто я такой, чтобы вторгаться в сакральную связь двух ментальностей…

– Апчхи! – О-о… Я оживаю, Ричард! Я восхищен.

Он восхищен… Дальше-то будет Телец, но на фиг мне эти волшебства сдались…

– И я тоже. Вами, вашей тончайшей чувствительностью к этим потокам… Мне бы такую.

– Что? Так у вас не хуже, ведь вы ее нашли! Или вы о табакерке?

– О способности чувствовать, ощущать. Я нашел. Но мне для этого понадобилось полдня беспрестанных поисков, с учетом того, что за два предыдущих визита я досконально изучил все, что можно изучить, включая физиономии ваших слуг. Все ведь надо принимать во внимание, любые версии рассматривать, вы же понимаете…

– Да, за слугами нынче глаз да глаз. А ведь были времена, когда слуги были единое целое со своим господином и лорд мог быть в них абсолютно уверен, как в том, что за ночью последует утро…

Угу… Были времена. Но портвейн у камина жрала одна часть единого целого, а золу из него выгребала другая нераздельная часть… Впрочем, Пигги Тук – не лучший спарринг-партнер для споров.

– Не смею вас больше напрягать своим присутствием, сэр Тоук, и если ваш чек уже подписан – я откланяюсь. Меня сегодня сдернули с одного дело исключительно ради вас, весьма и весьма уважаемого нашего клиента…